Поддержать автора

Свежие комментарии

Март 2024
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
« Окт    
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031

Галереи

  • Межавторский цикл «Эра Мориарти»
    Светлана Тулина
    Максим Тихомиров

    Эра Мориарти
    Межавторский сборник

    Но поразмышлять над тем, какие изменения приносит человек в подвластную ему природу, мне толком не удалось — биплан уже пикировал на посадочную площадку над Букингемским дворцом, распугивая ворон и галок, пребывавших в полной уверенности, что площадки эти предназначены исключительно для их послеобеденного променада.   Гардеробная представляла собой небольшую прямоугольную комнату. Одну из её длинных стен целиком занимали платья в чехлах, противоположную делили между собой большое окно и не менее внушительное зеркало. По причине солнечной погоды окно было открыто. В углу у зеркала стояли три ростовых манекена, один из которых был облачен в платье из серебристо-белого шелка. Почти у самого окна располагались накрытый бархатной скатертью круглый стол и два пуфика, на столе лежали десять пустых чёрных футляров с открытыми крышками. В комнате имелось две двери — на противоположных друг другу коротких стенах. Та, что слева от окна, двустворчатая, с фигурной резьбой — вела в большую залу. Вторая, маленькая и неприметная, справа от зеркала, — в крохотный чуланчик, где находился столик с телеграфным аппаратом. На пуфике рядом со столиком сидела заплаканная девушка в форме старшей горничной, на нас с Холмсом она взглянула с ужасом, и тут же снова залилась слезами. Кроме неё в чуланчике находился молодой человек неприметной наружности, одетый в штатское платье, но с той профессиональной неловкостью, с каковой умеют носить его только представители определённых служб. Он смотрел на нас крайне подозрительно, но из-за того, что предполагавший нечто подобное Холмс заранее озаботился личным присутствием рядом с нами шефа дворцовой службы безопасности, молодой человек согласен был терпеть наше общество и даже быть в некотором роде любезным. Холмс не стал допрашивать подозреваемую, предпочтя сначала осмотреть место преступления. Он вынул из кармана рулетку и большую круглую лупу, после чего бесшумно заходил по комнате, то и дело останавливаясь или опускаясь на колени. Особого его внимания удостоились вовсе не пустые футляры — хотя и их Холмс обследовал довольно тщательно, разглядывая и вымеряя только ему видимые следы на бархатной скатерти. Но куда больше его заинтересовало стоявшее на подоконнике блюдце с белой кашицеобразной массой, совершенно безобидной на вид — Холмс тщательно осмотрел блюдце и подоконник, на котором оно стояло, понюхал содержимое и спросил, адресуясь к шефу СБ, мистеру Гастону: — Во дворце есть кошка? — Как можно, сэр?! — воскликнула шокированная миссис Тревер. — Конечно же нет! У Её Величества аллергия! Мистер Гастон, откашлявшись, подтвердил, что во дворце нет и быть не может никаких кошек. Почему-то эти слова заставили моего друга рассмеяться. — Ну что же, — сказал он. — Тем лучше. И с этой загадочной фразой знаменитый сыщик вдруг лёг животом на подоконник, почти наполовину высунувшись из окна, и вытянул шею, словно пытаясь разглядеть что-то в саду или на стене. — Дохлое это дело, сэр, — буркнул в рыжую бороду мистер Гастон, краснолицый господин весьма внушительного вида. — Если будет вам интересно, так мы это первым делом проверили. Стена совершенно гладкая, ни один акробат по ней не заберётся, следов от лестницы на газоне нет. С крыши спуститься тоже никто не мог, во всяком случае — незамеченным, там как раз рядом пост дежурного. На газоне никаких следов, окна на втором и третьем этажах заперты изнутри, мы это тоже… первым делом…. Нет, этим путём сообщник уйти не мог, да и придти тоже, если только на крыльях — но и тогда оказался бы замеченным охранником с крыши. Просто человек-невидимка какой-то, право слово! Но Холмс не обращал ни малейшего внимания на это бурчание, он словно вообще позабыл о том, что находится в комнате не один — метался от окна к столу и обратно, измерял расстояние между совершенно незаметными мне следами, один раз даже лёг на пол. Потом отбил короткий запрос на карманном телеграфе — не слишком сложный, поскольку ответ пришёл почти сразу. Плохо воспринимая телеграфный текст на слух, я успел разобрать только что-то о времени восхода солнца, что сделало лично для меня ситуацию ещё более запутанной. Холмс же, наоборот, остался вполне удовлетворён полученным ответом. — Ну что же, господа, — произнёс он с чрезвычайно довольным видом. — Я готов представить вам вора. Но для этого мне понадобится некоторая помощь. Миссис Тревер, буду вам крайне признателен, если вы пригласите сюда ту девушку, что обнаружила пропажу, и также помощника садовника, с которым она разговаривала. Его вы найдёте в саду, у старого бука, если поторопитесь. Он там как раз возится с приставной лестницей. И прихватите с собою пару гвардейцев. Одним из качеств, позволяющих миссис Тревер идеально справляться со своими обязанностями, было чёткое понимание ею того, при каких обстоятельствах спорить, требовать объяснений и настаивать на своём вполне уместно — а при каких следует просто молча кивнуть и исполнять то, что было приказано, не теряя времени даже на «Будет сделано, сэр!». Вот и сейчас ей хватило доли секунды, чтобы оценить обстановку, кивнуть и поспешно покинуть гардеробную. Наученный многими годами общения со знаменитым детективом, я молча ожидал близящейся развязки. Мистер Гастон оказался вовсе не таким терпеливым. — И что же это вы тут такого углядели, а, мистер? — скептически осведомился он у моего друга. — Сад обыскали сразу же, как только стало ясно, что в гардеробной ничего нет. Там как раз под окнами клумба, земля мягкая, влажная и не так давно разрыхлённая, на ней никаких следов. Пуговицы слишком лёгкие, их невозможно кинуть далеко. Да и зачем тогда тратить время и вынимать из футляра? Впрочем, эта девица даже футляр не смогла бы бросить так, чтобы он не упал на клумбу! Помяните мои слова, мистер, у этой тихони наверняка был сообщник во дворце, вместе с которым они и провернули это дельце. Тихони — они завсегда такие… Он, похоже, ещё много чего намеревался высказать, но его речь прервал зуммер вызова и дробный перестук принимаемого в смежной комнатке сообщения. Почти сразу же оттуда выскочил молодой человек с обрывком телеграфной ленты в руках, которую он и вручил своему начальнику. Прочитав сообщение, мистер Гастон победно взглянул на Холмса. — Ха! Вот и сообщница! Что я вам говорил? — и, обращаясь уже к своему подчинённому. — Пусть её немедленно доставят сюда! Молодой человек, кивнув, метнулся обратно. Застрекотал телеграф. — Сообщница? — осведомился Холмс, приподняв бровь. — Ваши ребята задержали белошвейку? — Ха! Ошибаетесь, мистер Холмс — повариху! Мистера Гастона распирало самодовольство, и потому отвечал он охотно. — Повариху? — похоже, мой друг оказался искренне удивлён таким поворотом дела. — Да, мистер! Сообщницей нашей тихони оказалась повариха! Именно в её комнате обнаружили одну из похищенных пуговиц. Я был прав, настояв на обыске всех помещений! Пусть теперь плачет сколько угодно — всё равно не вывернется! Теперь-то ей придётся рассказать правду! Но повариха не собиралась плакать — она ворвалась в гардеробную маленькой пухлой фурией и сразу же набросилась на мистера Гастона. — Я вам давно говорила, а вы всё не верили! А что вы теперь скажете, а? Снова будете кричать, что лепреконов не существует? Так знаете что? Я рассмеюсь вам в лицо! Кто иной мог подняться по гладкой стене до третьего этажа, а? Для кого ещё ложка могла оказаться ценнее бриллиантов? Молчите, да? Потому что сказать нечего! И не смейте больше мне возражать! Мистер Гастон, побагровевший от возмущения, может, и собирался возразить, но в зале раздался шум потасовки и громкие крики, двустворчатая дверь с грохотом распахнулась и в гардеробную ворвалась сияющая миссис Тревер. За нею львиноголовый гвардеец-моро втолкнул странную парочку — хнычущую девушку с хитрым личиком и высокого парня в грязной форме садовника. Парень прижимал к лицу исцарапанные ладони, пытаясь унять текущую сквозь пальцы кровь. Миссис Тревер крепко тискала в руках кулёк довольно непрезентабельного вида, в порыве чувств то и дело прижимая его к объёмистой груди и совершенно не замечая, что оставляет на безукоризненной униформе грязные пятна. Поднялся невероятный гвалт. Причитала хитролицая девушка, бросая на присутствующих острые внимательные взгляды, стонал окровавленный парень, громыхала что-то восторженное миссис Тревер, кричали друг на друга маленькая повариха и мистер Гастон — и ещё неизвестно, кто из них кричал громче, а из зала сквозь распахнутые настежь двери неслись вопли уже совсем нечеловеческие. Конец этому бедламу положил Холмс. Протиснувшись мимо гвардейца к выходу, он с грохотом захлопнул тяжёлые створки, после чего рявкнул так, что невозможно было ослушаться: — Тихо!!! В наступившей за этим тишине, правда, продолжали раздаваться приглушённые вопли из зала, но благодаря толстым дубовым дверям их почти не было слышно. Взоры присутствующих обратились на моего друга. — Я задам вам несколько вопросов, — произнёс Холмс негромко. — После чего представлю вора. Впрочем, как я вижу, части собравшихся он уж знаком, — при этих словах мой друг покосился на окровавленного садовника, но тут же перевёл взгляд на миссис Тревер. — Я вижу, вы отыскали пропажу? — О да, сэр! Все девяносто девять, тютелька в тютельку! — миссис Тревер в волнении прижала грязный кулек к груди. — Этот негодяй как раз пытался… — Прекрасно. А теперь я обращаюсь к вам, не представленная мне леди. Что лежало на подоконнике, где потом обнаружили украденную пуговицу? — Я Мэри, сэр, повариха, а вовсе не леди — хихикнула в ответ бойкая девица, и без особого смущения добавила. — Ложка, сэр, большая, серебряная, я её только начистила, вот он и позарился! Они завсегда так поступают, лепреконы эти! Уж на что пакостники, но никогда ничего не берут просто так, обязательно что-то в обмен оставляют, уж я их натуру знаю! — Постойте! — перебил кухарку мистер Гастон, хмурясь и сверля окровавленного парня тяжёлым взглядом. — Но как этот мерзавец умудрился завладеть драгоценностями? Он ведь не заходил в гардеробную! А девицу обыскали, прежде чем отпустить, она не могла ничего вынести! — И всё же она кое-что вынесла, — мягко возразил мой друг. — Кое-что такое, чего вы не смогли обнаружить — информацию. А бедный парень ничего и не крал — он просто попытался воспользоваться тем, что уже было украдено другим вором. И вот этого-то вора я сейчас и хочу вам представить, — Холмс приоткрыл дверь в зал и позвал. — Сержант! Я вижу, вам удалось справиться с вашим пленником. Заносите его сюда! В тесное помещение гардеробной протиснулся ещё один гвардеец. В руках у него билась крупная чёрно-серая птица — одной рукой сержант крепко держал её за ноги, второй же стискивал мощный клюв, не давая пленнице ни малейших шансов нанести вред ему самому или окружающим. Птица орала — сдавленно, но от этого ничуть не менее возмущённо. — Вот и наш вор, — Холмс широким жестом представил сержанта и его добычу оторопевшей публике.

    * * *

    — Всё дело в сложившемся суеверии, Ватсон! Никогда не доверяйте суевериям, согласно которым блестящие безделушки воруют лишь лепреконы да сороки, это знает любая кухарка. Во́рон же — птица мрачная, величественная, далёкая от мирской суеты и никогда не опустится до подобного. Как и чуть менее крупная, но не менее мрачная и умная ворона. До войны, возможно, это было и так, поскольку тогда воро́ны на территории Британии встречались исключительно чёрные, а это совсем другой подвид, птицы чрезвычайно крупные, медлительные и благородные не только окрасом. Их не интересует то, что нельзя съесть. Серые же пришелицы с материка размерами своим исконно британским собратьям уступают не так уж и сильно, но куда шустрее, активнее и вороватее. Вот они-то как раз и не способны устоять перед блестящей штучкой, пусть даже штучка эта совершенно несъедобна. Любопытный факт, в России название этих птиц так и звучит — вор-женского-рода, — Холмс отложил на журнальный столик тяжёлый фолиант «Птицы Британии. Издание восьмое, дополненное» и потянулся за своей любимой трубкой. — Очевидно, скверные привычки этих пернатых тварей остаются неизменными, независимо от места обитания. Мы снова находились в уютной гостиной «Бейкер-стрит», за окнами медленно темнело, мой друг устроился в кресле рядом с камином. Я налил себе стаканчик хереса и присоединился к нему, подтащив второе кресло поближе. Отсюда я мог краем глаза видеть и мисс Хадсон, расположившуюся на угловом диванчике. — Но, Холмс, как вы сумели понять? — Элементарно, мой друг. Как только я увидел окрас взлетающих с посадочной площадки птиц, у меня уже зародилось подозрение. Видите ли, Ватсон, чёрных ворон издавна подкармливают и не мешают им селиться в дворцовом парке, поскольку это — единственная и самая надёжная защита от сорок, чья вороватость вошла в поговорку. Воро́ны же не терпят других птиц там, где селятся сами. Только вот для серых товарок им пришлось сделать исключение… Серость атакует, Ватсон! Новая эра — эра воинствующей серости. Сначала чёрные крысы уступили место своим серошкурым собратьям, теперь же пришла очередь и ворон. Но я отвлёкся. Гнёзда на деревьях парка и блюдце с размоченной в молоке булкой — и это притом, что во дворце нет ни единой кошки! — явилось окончательным подтверждением. Элизабет, будучи девушкой доброй, но недалёкой, приготовила лакомство для гнездящихся в парке птиц, совершенно упуская при этом из виду их скверную репутацию. Раскрывая футляры, она не предполагала ничего дурного, а потом ушла на несколько минуточек поболтать с подругами — и немного увлеклась. Будь день пасмурным, возможно, ничего бы и не случилось, явившаяся за ежедневным подношением ворона (её следы хорошо видны на подоконнике) склевала бы приготовленное для неё угощение и спокойно улетела по своим делам. Но день сегодня выдался на редкость солнечным, и птица обнаружила нечто куда более привлекательное, чем хлеб в молоке. К этому часу яркие лучи солнца как раз упали на стол, и бриллианты засверкали всеми цветами радуги, переливаясь и искрясь. И воронье сердце не выдержало. Если присмотреться, на бархатной скатерти видны отпечатки её лап, а на футлярах — царапины от клюва. Она успела перетащить в своё гнездо девяносто девять пуговиц, но когда несла последнюю, увидела ещё более привлекательное сверкание, испускаемое до блеска начищенной серебряной ложечкой мисс Мэри. Утащить обе вещи сразу жадная птица не смогла, и потому схватила то, что показалось ей более ценным, оставив пуговицу на подоконнике. А тем временем в гардеробную вошла белошвейка — увидела пустые футляры и блюдце с молоком. Возможно, она даже успела застать воровку на месте преступления. В отличие от Элизабет, белошвейка была девушкой умной, но не слишком честной. Нет, она никогда не решилась бы на воровство — но только из боязни попасться и потерять выгодное место. А тут такая удача! Красть ничего не надо, всё уже украдено, нужно только забрать. Представляю, как её злила возня с обыском и допросом — ведь только из-за этой задержки она не успела вовремя рассказать всё своему другу-садовнику. Но мы и так чуть не опоздали! Когда я увидел, что какой-то парень несёт лестницу к дереву с самым крупным гнездом — понял, что нельзя терять ни минуты. — Поразительно… Но какое отношение ко всему этому имеет профессор Мориарти? — По-видимому, ни малейшего! — Холмс ухмыльнулся, выпуская клубы ароматного дыма. — Приходится признать, Ватсон, что совпадения тоже иногда случаются. — Если бы обе эти несчастные женщины были по-настоящему свободными, — подвела итог мисс Хадсон. — Ничего подобного не могло бы произойти! Эра Мориарти. Виньетка «Лондон»
    17 сентября 2016
    Последняя редакция: 8 октября 2016