Анна Самойлова
ЭРЖЕНА
Нравы и быт глубоководных байкальских русалок – или почему иногда батискафы не возвращаются
Все события вымышлены, Совпадения случайны.
Фархад сидел у пульта, тревожно мигающего красными индикаторами, и повторял снова и снова:
— Дельфин, дельфин, я База, приём.
Сделав короткую паузу, он уставился на перечёркивающую монитор прямую линию, как будто от этого она изогнётся, начнёт показывать частоту, которая означает, что там, на дне Байкальского моря экипаж батискафа «Мир-2» жив и в сознании. С экипажем и с батискафом всё в порядке. А прямая на мониторе — это просто аномалия, технический сбой… Или сигнал экранируется подводным хребтом.
Фархад поморщился — пусть даже сигнал экранирован, всё равно не будет на мониторе такой нечеловеческой прямой. И снова в эфир полетело тревожное:
— Дельфин, дельфин, я База…Как меня слышите? Приём…
Экипаж перестал отвечать пятнадцать минут назад, но кислород в батискафе ещё есть, поэтому надежду терять нельзя. В крайнем случае, батискаф откачает балласт и всплывёт. И аспирант-гидролог Фархад Налимов продолжал повторять позывной снова и снова. Там внизу, под многометровой толщей воды, между островами Ольхон и Святой нос, в Баргузинском заливе, в самой глубокой части Байкальского моря в районе нефтепроявления висел без движения и признаков жизни батискаф. А в нём застряли научный руководитель Фархада профессор Илья Владимирович Белозёров и друг Фархада Денис — талантливый механик. Если и была на кого надежда, что всё наладится и батискаф поднимется, так это на него.
Экипаж батискафа должен был заснять редкое явление — то, как со дна моря из битумных холмов, похожих на сталактиты, сочится нефть и капельками падает вверх. Удивительное дело — нефть сочится постоянно, несчётное количество лет, а вода Байкала при этом одна из чистейших в мире! Учёные выяснили, что Байкальская нефть — источник питания для микроорганизмов. Они-то и очищают воду. Илья Владимирович был уверен, что тут они найдут способ очистить воды мирового океана от нефтяных загрязнений. Нужно было собрать суммарную ДНК микроорганизмов, находящихся в кристаллах газогидрата; собственно, для этого и погрузились. Планировали при помощи манипулятора взять образцы газогидратов, положить в контейнер и поднять на поверхность, и там уже в лаборатории исследовать.
И всё! Работы на час. Плюс время на спуск и подъём.
Сейчас по расписанию батискаф должен был готовиться к всплытию. Но по какой-то причине его двигатели молчали. Если неполадки, то достаточно откачать воду из балластных сфер, но экипаж не выключал магнитные замки…
Конечно, когда аккумуляторы разрядятся, то магнитные замки расстегнутся сами, вода из балластных сфер будет откачана автоматически и батискаф всплывёт, но когда это ещё будет?! Экипажу кислорода не хватит. Поэтому вся надежда на Дениса.
Случись поломка близко к поверхности, экипаж мог бы попробовать покинуть двухметровую сферу и всплыть самостоятельно. И, несмотря на крайне низкую температуру воды, шанс выжить не был бы нулевым.
Но беда заключалась в том, что гондола лежала на дне, а до поверхности было полторы тысячи метров…
Работа шла в штатном режиме. Ничего не предвещало отказа оборудования. Батискаф только что прошёл техосмотр. Денис — механик от бога. Задача была поставлена простая, без каких либо заморочек. Такое проделывалось уже не единожды. И вдруг…
Перед тем, как сигнал исчез, произошла единственная странность — Денис воскликнул:
— Ох, ёпт! Это же…
И всё! Звук потух, кривая сигнала выпрямилась.
И в эфир полетело тревожное:
— Дельфин, дельфин, я База, ответьте…
***
Денис орудовал манипуляторами, наблюдая за ними на мониторе. Он поднёс манипулятором к иллюминатору образец — прозрачный кусок газогидрата, который тут же разломился и быстро уплыл вверх. Это было что-то фантастическое — ты берёшь то, что много лет лежит на дне, и после этого взятое быстро уплывает вверх… Пришлось повторить процедуру, но уже с учётом плавучести образца.
Оставалось аккуратно срезать вершину битумного холма, на которой время от времени появлялись густые тёмные капли. Они росли, набухали, а потом отрывались и падали вверх, всплывали. Капли нефти.
Холм был хорошо освещён прожекторами батискафа. Один манипулятор аккуратно обхватил макушку — важно было не раздавить эту хрупкую субстанцию. Другой манипулятор должен был подрезать пирамидку. И, поддерживая, перенести к контейнеру, опустить в него, завернуть крышку и поместить в хранилище. И всё! Можно всплывать.
Прежде чем подрезать пробу, Денис на минуту задумался — сколько же лет эта нефтеносная сосулька росла? И вот теперь в одно мгновение будет разрушена. Но наука требует жертв, и Денис погладил рукоятку манипулятора. Нож на том конце двинулся к пирамидке. И тут…
И тут в освещённом конусе возникла она. Русалка.
Все, как положено — длинный хвост, волосы распущены, несколько прядей забраны жемчугом. Между пальцами — едва заметные перепонки. Но не худенькая, как в диснеевском мультике, а, что называется, в теле. Всё-таки, Байкал — это вам не экватор!
Русалка взмахнула крепким хвостом и в одно мгновение оказалась около иллюминатора. Раскосые глаза, широкоскулое лицо, носик пуговкой, за ушами малозаметные жабры…
— Ох, ёпт! Это же… — воскликнул Денис и замолчал, боясь произнести вслух. Вдруг глюки? Он скорее поверил бы в зелёных человечков или какого-нибудь ихтиозавра, чем в… Да ещё на такой глубине!
А русалка начала поворачиваться вокруг хвоста, словно взводила пружину. Потом резким, насколько это возможно в воде, движением раскрутилась и жахнула что есть мочи по гондоле хвостом, прямо в районе технологического шва.
От удара гондолу тряхнуло. Мужчины покачнулись, теряя равновесие и инстинктивно хватаясь за то, что попало под руки. Монитор связи мигнул и потух…
— …русалка… — чуть слышно прошептал пораженный профессор, и мужчины переглянулись.
Русалка жахнула ещё раз. Погас свет. После третьего удара в технологическом шве, там, где соединяются полусферы гондолы, появилась течь. Пока ещё небольшая, но Денис понимал, что это вопрос времени — давление воды будет сминать батискаф, и течь усилится. Если, конечно, до того они не всплывут.
Неосознанно Денис прижался к иллюминатору и крикнул в темноту:
— Стой! Остановись! Не надо! — он не знал, на что рассчитывал, и кричал скорее интуитивно.
Русалка словно услышала его, бить перестала, но не уплыла. Расталкивая воду хвостом, она повисела немного напротив переднего иллюминатора, заглядывая внутрь, а потом принялась нарезать круги вокруг батискафа — в свете аварийных светодиодов её было хорошо видно.
Её движения были гибкие и грациозные, несмотря на приличные формы. Высокая грудь, широкие бёдра, переходящие в слегка приплюснутый хвост, заканчивающийся мощным плавником. Ростом русалка была немного повыше Дениса, не говоря уже об Илье Владимировиче. Всё её тело покрывала тёмная чешуя. Длинные волосы широким шлейфом тянулись за головой и зависали, когда голова была неподвижна. Взгляд, который она не отрывала от батискафа, был острый и гневный.
Из шока Дениса вывела капля воды упавшая ему на руку — технологический шов был мокрым. Денис вернулся к панели управления. Большинство кнопок и тумблеров не отвечало, индикаторы не горели. Только манипуляторы отозвались. Но стоило Денису пошевелить механической рукой, как русалка снова саданула хвостом по корпусу гондолы.
— Всё, всё! Я больше не буду! — закричал Денис, метнувшись к иллюминатору.
Русалка зависла напротив, уперев руки в боки, и усмехнулась.
— Она понимает! — восхитился профессор. — Вы понимаете?! Она понимает! Неужели разумная форма жизни?!
— Похоже, что так, — согласился Денис. — Хотя, может, и совпадение…
— Но как же через иллюминатор? Как она нас слышит? И как понимает? — не унимался профессор.
— Не знаю… Металл и вода хорошо проводят звук… Она знает язык… она же местная… или телепат, — автоматически ответил Денис, изучая панель управления.
— Это же такое открытие! Мы должны исследовать… Ты подожди только, не всплывай! Мы должны понаблюдать… — взмолился профессор.
— Да мы и не сможем сейчас всплыть. Даже если бы захотели. Связи с замками нет, — нервно усмехнулся Денис.
А русалка подплыла к иллюминатору и заглянула внутрь батискафа. Илья Владимирович и Денис почувствовали себя очень неуютно.
***
Её звали Эржена. Она родилась в дельте Селенги, в заливе Провал, который образовался после сильного землетрясения — огромный участок суши в одночасье ушёл под воду, образовав залив. Вода Селенги, очищенная в широкой и ветвистой дельте, была полна кислорода. Это место издревле русалочий род выбирал для рождения детей.
Мама Эржены оставалась с маленькой дочкой, пока та не научилась прятаться и добывать пищу, а потом оставила малышку, чтобы не привлекать внимания недобрых глаз. Лишь тёмными безлунными ночами приплывала проведать маленькую русалку и приносила гостинец — несколько свежих омулей.
Когда Эржена подросла, то переселилась к истоку Ангары — там у её отца были большие стада омулей. Эржена любила вместе с отцом выходить пасти их. Иногда русалка потихоньку подплывала к рыболовному судну и слушала рыбаков — мир людей казался ей интересным и необыкновенным. И к предостережениям отца она относилась легкомысленно.
Бывало, что расшалившаяся русалка показывалась рыбакам. Блеск чешуи и водовороты, которые она устраивала, породили среди рыбаков легенды об омулевой бочке. Когда Эржена впервые услышала эти сказки, она долго смеялась, но отец был недоволен. Он сказал, что они должны быть особенно осторожными. Как только люди узнают о русалках, жить в этих местах станет невозможно — понабегут, перекроют озеро вдоль и поперёк сетями.
И он как в воду смотрел. Всё больше и больше сетей появлялось в озере, перекрыли все бухточки и заливы. Нет, русалок пока ещё никто не видел, снасти ставили на омулей. Но спокойной жизни пришёл конец.
Несколько раз Эржена чудом избегала опасности быть пойманой, и один раз отец едва успел порвать леску, из которой была сплетена сеть, и освободиться. Он изрезал ладони, и потом долгое время не мог ловить рыбу. Да и после того, как раны зажили, кисти скрутились, перепонки оказались повреждены.
Отец больше не мог плавать быстро, омулей выловили браконьеры, и семья начала голодать. На семейном совете решено было покинуть Байкальское море — по подземному тоннелю переправиться в тёплые моря к дальним родичам.
Эржене это решение пришлось не по душе, и она отказалась покидать родные воды. Она переселилась в Баргузинский залив на Ушканьи острова к нерпам — пресноводным тюленям, которые по преданию приплыли на Байкал из северных морей через тот самый тоннель, и объявила войну людям — и рыбакам, и туристам, и учёным. Она решила спасти своё море, свой мир.
***
Фархад прошёлся по кабинету. Время было на исходе. Кислорода в оставалось только-только подняться. С такой глубины быстро не поднимутся, даже если откачают всю балластную воду…
Ну почему они не дают о себе знать, и почему батискаф не шевелится? Может, он застрял?
Как же можно спасти экипаж, если они так и не всплывут? Фархад запустил руки в волосы, собрал их в горсти и потянул. Он считал, что от такого упражнения кровь приливает к голове и от этого улучшается мыслительная деятельность.
Как бы там ни было, Фархад начал перебирать способы спасения. Можно было бы, к примеру, погрузиться на другом батискафе, зацепить манипулятором за поплавок терпящего аварию и попробовать его вытащить. Двигатели у этой модели были отличными. Вполне вытянули бы.
Фархад усмехнулся: «Хорош план, только нет другого батискафа! На ремонте он. Двигатель полетел»…
… и неизвестно, Денис с Ильёй Владимировичем слышат ли Фархада или нет? И весточку никак передать не могут… И вообще неизвестно — живы ли? Иначе давно выстрелили бы буем, с прикреплённым к нему кевларовым тросом, и их бы уже подняли… Не исключено, что экипаж погиб…
Фархад опять тряхнул головой и суеверно постучал по дереву. Потом ущипнул себя больно — чтоб не думал больше о плохом, и снова начал повторять в микрофон:
— Дельфин, дельфин, я База, ответьте…
Надо бы проанализировать аварийные ситуации с батискафами и то, как проводились спасательные работы… Эх, были бы где-нибудь в открытом море, можно было бы позвать на помощь. Хоть тех же японцев или амеров. Ну, или своих военных. Всё-таки, у них есть опыт спасения терпящих бедствие.
Но переоборудованная баржа «Метрополия» находилась на озере Байкал. А здесь нет флота. Нельзя же всерьёз называть флотом горстку, ну ладно, большую горсть, прогулочных катеров. Доставить сюда батискафы было непросто, и не в один день…
А вдруг у них что-нибудь с давлением случилось? Надо на всякий случай барокамеру приготовить. Вдруг понадобится срочно пройти декомпрессию? Конечно, на батискафе поддерживается атмосферное давление, но всё-таки… Нужно всё предусмотреть…
Фархад кинулся на палубу распорядиться, чтоб проверили барокамеру, и успокоился, получив сигнал от боцмана, что всё готово, хоть сейчас вселяйтесь!
Фархад вернулся к микрофону и снова безрезультатно позвал «Дельфина».
Можно было бы зацепить тросом или якорем и поднять их.
Но глубина!.. Было бы двести-триста метров, даже пятьсот — это было бы возможно, а тут — полторы тысячи!
А если зацепить огромным магнитом…
Если бы был магнит…Хотя и это не помогло бы — корпус-то из марагеновой стали! И для батискафа используют нейтральную к магниту…
Или, к примеру, была бы там торпедная камера, можно было бы выстрелить Денисом и Ильёй Владимировичем.
Но, во-первых, глубина — декомпрессия убьёт надёжно, а во-вторых — на батискафе нет торпедной камеры.
А ещё можно заряд подвести под днище и взорвать, тем самым подтолкнуть… А дальше уже он сам — сбросит балласт и всплывёт…
Фархад покачал головой, вытряхивая глупые мысли, и с новой силой начал повторять:
— Дельфин, Дельфин, я База… Как меня слышите? Приём…
***
Эржена заглянула в большой иллюминатор и осталась довольна — мужчины были деморализованы и боялись пошевелиться. Она спокойно оплыла батискаф, теперь уже рассматривая внимательно аппарат для глубоководных погружений. Светящийся светодиодами, он хорошо был виден со всех сторон — и сферическая гондола с большими иллюминаторами — центральным и двумя боковыми, и винтовые двигатели. Эржена подплыла к манипуляторам и попробовала руками раздвинуть зажим, который обхватил пирамидку, но безрезультатно.
Она резко приблизилась к иллюминатору и властным жестом указала на зажим, при этом угрожающе повела хвостом.
Один из мужчин, тот, который помоложе, крикнул:
— Я уберу его! — и добавил несмело, — ты ведь позволишь?
Эржена, не отрывая от него глаз, медленно кивнула. Цепочка воздушных пузырьков поплыла вверх.
Мужчина легко коснулся манипулятора, проверяя, слушается ли? Ведь батискаф оставался обесточенным — Эржена постаралась.
Мужчина вернулся к иллюминатору:
— Мне нужно починить… они не работают…
Эржена снова угрожающе повела хвостом. Она едва сдерживалась, чтоб не лупануть что есть дури по батискафу.
— Я должен починить, иначе никак… — взмолился мужчина.
— Может, я попробую с ней поговорить? — встрял второй. И продолжил, обращаясь к русалке, — понимаете… кхм… барышня, это же сложное оборудование! Оно ведь само работать не будет… Тут ведь ручки нужно приложить…
Эржена висела напротив иллюминатора, руки в боки, а хвост нервно подёргивался. Она была раздражена. Мало того, что не освобождали нефтеносный сталактит, так ещё и разговаривали с ней таким тоном.
Мужчина же, глядя чуть-чуть поверх головы подводной девы, монотонно продолжал:
— Техника, тем более такая сложная, не может работать по мановению вашего очаровательного, извините, хвостика. Техника — это сложный механизм! И законы механики и электричества никто не отменял, даже на дне Байкальского моря. Они объективны и не зависят от нашего настроения… И если Денис, наш замечательный техник, не проверит электрические сети…
При слове «сети» Эржена пришла в бешенство. Она извернулась и шлёпнула хвостом по иллюминатору. На просвинцованном стекле образовалась трещина, которая паутинкой поползла в разные стороны. Но стекло пока держало давление воды, правда, было непонятно — надолго ли?
— Остановись, пожалуйста! — взмолился молодой. — Ты нас угробишь! Профессор говорил только об оборудовании, только о батискафе, понимаешь? Давай я сейчас всё починю, и мы уберёмся отсюда, хорошо? Только не бей больше своим прекрасным хвостом, ладно? Он действительно красивый! Но батискафу от него плохо, понимаешь?
Эржена кивнула, злорадно улыбнулась и медленно поплыла вокруг батискафа, плавно двигая хвостом, красуясь, демонстрируя своё величие, мол, вот она я — красивая и сильная, и я отсюда не уплыву, пока вы не уберётесь, так или иначе. И вы будете мне подчиняться!
— Я пойду ремонтировать, хорошо? — попросил молодой.
Эржена подплыла к боковому иллюминатору.
— Постарайся не бить хвостом, хорошо? — снова попросил он.
Эржена перекувыркнулась в воде.
— Так я начинаю? Я сейчас перещёлкну тумблеры и перезапущу систему. Может загореться свет, ты, главное, не пугайся. Хорошо?
Русалка медленно кивнула. Она висела напротив центрального иллюминатора, словно кошка, которая точно знает, что эта мышь от неё не уйдёт.
— Я включаю, — и молодой щёлкнул первым тумблером.
На третьем щелчке загорелся прожектор, на пятом — отозвались манипуляторы. Мужчина проверил их и аккуратно разжал захват, отпуская пирамидку.
Эржена метнулась к битумному холму, осмотрела его, проводила взглядом оторвавшуюся каплю нефти.
Позади раздался звук двигателя — батискаф начал срочное всплытие.
Эржена оставила пирамидку, догнала батискаф, развернулась и хладнокровно со всего маха ударила по главному иллюминатору.
Всё стекло покрылось сетью трещин. В трещинах проступила вода. Сначала немного, потом сильнее, ещё сильнее…
Один из мужчин инстинктивно вскинул руки, чтобы удержать стекло, но от его прикосновения оно рассыпалось, и ледяная байкальская вода хлынула в батискаф.
***
Солнце только-только коснулось противоположного берега, спровоцировав буйство красок и в небе, и на воде. Фархад и Денис стояли на палубе переоборудованной баржи «Метрополия», перед ними на палубе возвышался «Мир-2», помятый и с разбитым передним иллюминатором. Друзья потягивали из фарфоровых кофейных чашечек свежесваренный кофе и любовались сказочно красивым закатом.
— Я думал — с ума сойду, когда вы перестали отвечать, — с улыбкой говорил Фархад. Так говорят люди, когда смертельная опасность осталась далеко позади.
— Да я тоже решил, что всё, приплыли. Представляешь, разгерметизация на полуторакилометровой глубине. Пережить такое и врагу не пожелаешь…
Кричали чайки, дул лёгкий ветерок, небольшая волна плескалась у борта, запах моря смешивался с запахом хорошего кофе — Фархад по случаю спасения друга распечатал свои запасы, сам смолол и сам сварил.
— Ты уверен, что русалка? — спросил Фархад. Но спросил не так, как если бы ему на самом деле нужно было установить истину, а так, словно удивлялся вместе с другом: надо же? Русалка…
— Представляешь?..— засмеялся в ответ Денис. И добавил мечтательно, —Красивая… С характером!
Друзья помолчали немного, рассматривая батискаф. Без стекла, с вмятинами он представлял удручающее зрелище.
— Да…Ну вам и досталось… — кивнул в сторону батискафа Фархад.
— Да уж! — подтвердил Денис. — Как вспомню её глаза… В глазах словно небо отразилось — такие голубые. На глубине и — небо… А злые… А ещё у неё нос пуговкой. Представляешь? И волосы такие длинные… и грудь… пятый, как минимум! Такая красота!.. И с хвостом…
— Влюбился, что ли?! — добродушно усмехнулся Фархад.
Денис ничего не ответил, лишь улыбнулся своим мыслям.
Фархад отхлебнул кофе. Денис полюбовался чашечкой на фоне закатного неба, вдохнул чудесный аромат и немного отпил. Закрыл глаза и покатал кофе во рту, собирая все оттенки вкуса, потом с сожалением проглотил и блаженно произнёс:
— Амброзия… там, на дне, я мечтал о кофе… Только ты так умеешь его варить!
Фархад скромно промолчал.
Солнце уже почти село, только маленький кусочек отливал червонным золотом. Ветерок стих, чайки улетели на покой, но волны по-прежнему продолжали плескаться.
— Я всё хотел спросить, — говорит Фархад, — как вам удалось всплыть? С такими-то повреждениями…
Денис с сожалением допивает кофе и, глядя, как последний луч солнца скрывается за горизонтом, говорит:
— А нам и не удалось.