Светлана Тулина
КИБОРГИ НЕ В СЧЁТ
Достичь вожделенного ада не так-то просто, если ты мал и слаб.
Если бы Кенди знал, что у Чужака есть остро заточенная шняга, он бы ещё вчера догадался, что никакого завтра не будет. Но Кенди ни о чём не догадывался, пока Чужак не воткнул её в печень Хорьку и не стало слишком поздно.
Кенди тогда почти что и не испугался, удивился разве что, да и то самую чуть — он ведь уверен был, что первым сорвётся и убьёт кого именно Хорёк. А вот не угадал. Чуйка не виновата, она правильно сработала, предупредив о связанных с Хорьком неприятностях, а уж как это предупреждение Кенди растолкует — не её, чуйкино, дело. Сам виноват, если что не так.
И потому, когда Хорёк захлебнулся на вдохе собственным свистом, захрипел, забулькал и кувыркнулся на грязный пол, скрючился, засучил ногами, зажимая бок и выплёвывая кровавые ошмётки, когда заорали все, — кто испуганно, кто яростно, когда Чужак прижался спиной к ребристой переборке и заверещал истерично, размахивая шнягой налево и направо, а Дед полез Чужака убивать — только Кенди остался спокойным. Не потому, что храбрый такой — храбрый? Кто, Кенди?! Гыгы три раза. Просто Кенди уже мёртвый был, а мёртвым чего бояться?
Он умер три дня назад, вот как только увидел Хорька среди в группу зачисленных — так сразу и умер. И отбоялся своё прямо там, в отборочной камере — до обморочной жути, до зелени в глазах и ватных коленок, до острой жалости к себе. Почему так не везёт, почему Хорька именно в их группу, с любыми можно договориться, жить-то всем хочется, но только не с Хорьком, тот пустотой ужаленный на всю голову, с ним ни о чём невозможно договориться, он всегда делает лишь то, чего его левая пятка захочет. Он никогда не сумеет работать в команде, даже если ему к яйцам отбойник прижать, а в одиночном Кенди уж точно ничего не светит, пустая порода. Проще сразу перерезать себе горло.
Так что умер Кенди ещё там, в тамбурной зоне.
И все четыре суточных цикла, пока они пробирались по нижним ярусам тренировочной станции, Кенди был уже мёртв. Двигался, когда надо, ел, когда давали, вроде бы даже отвечал что-то, когда спрашивали. Но не жил, а просто ждал конца, который малость подзадержался, но от этого вовсе не стал менее обязательным. Это другие пытались ещё на что-то надеяться, Кенди же твёрдо знал, что рядом с Хорьком надежды быть не может. Другие — они не знали Хорька, вот и пусть себе радуются, пока могут. Как же, чуть ли не треть пути преодолели, а никто даже и не ранен, полоса препятствий сложная, но вполне преодолимая, кройги не появлялись ни разу, а крысы вялые — всего-то три атаки и было, и те не сказать чтоб особо серьёзные. Свет погас всего разик, да и то ненадолго, о безвоздушной зоне предупредила исправно мигавшая лампочка сигнализации, а вчера обнаружили белковый синтезатор в рабочем состоянии, скажи кому внизу — не поверит ведь! Чтобы исправный синтезатор — и совершенно ничей, стоит себе, словно так и надо, и никто до сих пор не упёр. Нет, всё-таки правду старики говорили про астридесов, тупорылые они все, жизни не знают, и зажратые, словно кройги на карьерном отстойнике. Даже такое богатство — и то стоит себе посреди коридора, забирай, кому охота, жри сколько хочешь… налопались от пуза, аж до боли, Чужака вон так даже стошнило потом. Кучерявый, зараза, в пинки всех дальше погнал, даже отоспаться не дал толком. Сволочь.
Все ныли, понятное дело, зыркали с ненавистью. Плевались. Хорёк ругался изощрённо и жутко, Кенди даже подумал — всё. Вот сейчас… но Хорёк был слишком сыт и вял, а потому необычайно миролюбив и благодушен. Ну, настолько, насколько он вообще мог быть таковым.
Кучерявый был тогда прав — и это, пусть и не особо охотно, признали все. Опять. Он всегда прав оказывался, паскуда. Противно даже, хотя и полезно. Он ведь не тихарился, не пакостил по мелочи, вовремя предупреждал, если вдруг чё предвиделось. Словно действительно доказать пытался, что команда они. И ведь главное — хоть бы раз ошибся! То ли карту где припрятал, то ли чуйка отменная, то ли действительно не соврал и когда-то ранее дело с подобными станциями имел, кто его знает, Кучерявого. Пришлый человек, непонятный. Поначалу Кенди, увидав синеватый голый череп, на Карьер грешил — там народ отчаянный и завербоваться для них самое то. Да только вербовщики — тоже не пустотой клюнутые, зачем им гнилое мясо? Карьерные ведь не только волосы теряют, в школе ежегодно устраивали особую экскурсию, напомнить чтобы, чем может закончиться плохое поведение и скверная успеваемость.
Вот и у синтезатора Кучерявый тоже был вроде как прав — тормозить нельзя, мало ли что на последнем этапе наворочено. Но можно же было бы хотя бы на денёк задержаться-то, поюзать дармовое богатство. Ведь это же просто уму не представимо, чтобы жрачки — и сколько хочешь, только знай себе на кнопочку дави! Учитель так про рай рассказывал, помнится, но Кенди в рай раньше слабо верил. Ад — он понятнее как-то и надёжнее. Единственная надежда на лучшую жизнь. Да и верить в него проще, во всяком случае, обитателям Кейселя, поскольку достаточно на поверхность выйти и голову задрать — сразу и увидишь. Огромная такая бандура, перегородившая чуть ли не треть неба, местами оплавленная и покорёженная, но вполне ещё действующая и нацеленная, кажется, прямо на тебя хищным хоботком стыковочного шлюза. И рядом с хоботком как раз те буквы и светятся. Он огромный, этот шлюз, челнок запросто входит, Кенди видел на имитаторе. Заглавные буквы на околошлюзовой консоли чуть ли не в два челнока каждая, и с поверхности Кейселя отлично видать, если зрение Карьером не попорчено — «Астр… Дес… 3-я тре..ров..чная станц..». Там ещё дальше было что-то, но поплавлено, не разобрать.
Говорят, с Замбики и ближайших астероидов тоже видно. Врут, наверное. Но как бы то ни было, на Кейселе каждый отлично знает, куда направляются все после смерти, а некоторые так и до. Если повезёт. А вот рая невозможно увидеть — ни на поверхности, ни под ней. Да и кому он нужен, этот рай, если вожделенный ад, где кормят от пуза и можно дожить до сорока — вот он, только отборочный тест пройди?
Ага.
Вот именно что — только.
Пройдёшь его, как же, с такими-то согруппниками. Называть их командой даже мысленно Кенди не хотел, не потому что боялся сглазить — куда уж хуже-то? Просто смысла не видел. Они не команда, и никогда ею не станут, и как бы Кучерявый не распинался, он ничего не способен изменить. Он не такой уж и умный, Кучерявый, раз ничего про Хорька так и не понял, иначе не погнал бы всех так быстро оттуда. Дал бы людям покайфовать напоследок. Наверное, всё понимать дано лишь мёртвым, а мёртвым из них на тот момент был только Кенди.
Впрочем, всё это так, пустая порода…
— А чё он, чё он?! — верещал Чужак, вжавшись спиной в переборку и вертя перед собою кривую шнягу, с которой во все стороны летели красные брызги. Дед рвался к нему, пытаясь замахнуться кайлом, но в рукоять уже вцепился Кучерявый, вывернул из руки, отбросил на следующий уровень, чтобы распалённый Дед не смог сразу подхватить.
Кучерявый странный. Вот и сейчас растолкал всех, склонился над булькающим Хорьком, аптечку потребовал. Голос настолько властный, что Кенди аж дёрнулся, хотя никакой аптечки у него и в помине не было. Аптечка нашлась у Девули, и та — странности продолжаются! — протянула её Кучерявому, словно так и надо. Чужак, поняв, что немедленно вот прямо сейчас его убивать не будут, сполз по стенке на пол, спрятал лицо в коленях, зашёлся истеричными всхлипываниями. Кенди его понимал — Хорёк был способен любого довести до подобного состояния, декады не проходило, чтобы его убить не попытались, да только на то он и Хорёк, чтобы из любого кройгятника вывернуться, чуйка жилистая, тренированная, как сейчас подвела — непонятно даже.
Кенди слегка отодвинулся — на полшажочка, не более. Он уже присмотрел узенький верхний маршрут, идущий к потолку и влево по-над основной полосой препятствий. Коридором не назвать — так, подвесная сетка. То ли для отлова решительных да ловких, то ли, наоборот, для отсева дураков, только Кенди наплевать было на потерю или набор баллов, главное, что сетка достаточно хлипкая, взрослого точняк не выдержит. Значит, туда и надо будет рвать, когда начнётся. Оказывается, в том, что ты пока ещё не стал взрослым, тоже есть свои плюсы, пусть и маленькие…
Хорёк захрипел, засучил ногами и замер, не дыша.
Дед пнул неподвижное тело ногой.
— Сдох! Только аптечку зря истратили.
Дед не успел ещё и взгляд отвести от трупа, а Девуля уже ловко резанула Чужака по горлу его же собственной шнягой, он её обронил, когда выть начал. Теперь уже Чужак захрипел, а остальные заорали, загремели ботинками по настилу, захекали, влажно чавкая по живому кулаками и чем поострее.
Кенди не вслушивался, к нему эта суета и шум не имели пока ни малейшего отношения, а, значит, и нечего тратить на них силы и внимание. Верхняя плетёнка только снизу казалась частой и крепко увязанной, на самом же деле верёвки постоянно скользили, узлы разъезжались, вместо надёжных ячеек под коленями то и дело оказывалась пустота. Приходилось раскорячиваться и подтягивать себя на руках, цепляясь за поперечины и надеясь, что они выдержат. Словно угодил на свежий отлив, когда поверхностная плёнка ещё не окончательно отвердела и готова прорваться от любого неловкого движения, только и радости, что почти не жжётся. Пальцы немели, сетка бесконечно разъезжалась под локтями и коленями. Может быть, он ошибся с направлением? Снизу вентиляционная шахта казалась такой близкой. Может, он вообще не продвигается, просто барахтается на месте, как мелкий крысёныш в кройговской паутине? Может быть, эта сетка — и есть паутина, и чем больше он дёргается — тем быстрее на сигнал потревоженной нити прибежит голодный хозяин? На Кейселе кройги не превышают размерами стандартный кислородный баллон, но кто знает, до какой величины они могли вырасти тут.
Страх помог, как всегда — чего-чего, а пугаться Кенди умел качественно. Откуда только силы взялись! Девулей проскользнул оставшиеся метры, ввинтился в трубу всем телом — и уже там, внутри, испугался по новой: а вдруг растянувший паутину огромный кройг именно вентиляционку и выбрал своим жилищем, и сейчас Кенди со всего размаха — да прямо ему на жвалы, не зря же решётка сорвана, да вон и шевеление впереди…
По счастью, это был второй вид страха, парализующий. Тот, который в школе учат всячески подавлять, и никогда, никогда, если рассудок и жизнь дороги вам… Но у Кенди — хорошая чуйка, она куда лучше учителей знает, когда и что применить. Вот и сейчас — спасительный адреналиногонный страх вышвырнул бы его обратно, и вряд ли сетка бы выдержала повторного надругательства, она и так угрожающе потрескивала при каждом движении. И рухнул бы Кенди аккурат на полосу препятствий — а там, помнится, под воздуховодом как раз обретались острозаточенные такие штуки, часто-часто натыканные, словно поперёк коридора опрокинули гигантскую щётку для просеивания породы. Такими щётками очень удобно убивать крыс, пока мастер не видит, а то ругаться будет — руда потом идёт пачканная, могут и сортаж снизить.
Вот как раз на эти острые стержни Кенди бы и нанизало, что твою крысу, если бы страх был правильным, а не парализующим и отнимающим все силы. А так Кенди только облился холодным потом, несколько раз со всхлипом вздохнул, проморгался — и понял, что всё ещё жив. А то, что с перепугу показалось ему жвалами огромного кройга — на самом деле всего лишь вентиляторные лопасти. Вентилятор не работал, и лопасти только чуть покачивались, Кенди пролез между ними и двинулся дальше, стараясь оставить как можно большее расстояние между собственной чуйкой и всем тем, что происходило внизу и более не имело к нему ни малейшего отношения. И не будет иметь ещё долго, если только Кенди удастся уйти подальше и спрятаться понадёжнее.
***
Кенди был везунчиком. Про таких обычно говорят, что он и на отвале пустой породы сумеет найти неповреждённый кейс размером с кулак. Вот и с родителями ему просто неслыханно повезло — они были чистыми, вели правильный образ жизни и умерли молодыми. И не умерли даже, а погибли, когда старшему администратору их отдела, только что получившему распоряжение о собственной отбраковке, окончательно сорвало резьбу и он пошёл мочить более везучих подчинённых из вакуумного степлера.
Степлер дырочки делает аккуратные, тут вся проблема в том — где. И сколько. Кинувшийся наперерез охранник, например, к приезду полиции напоминал жертву колонии каменных блох, все личинки которых вылупились и покинули тело-носитель одновременно, а многим прочим досталось по паре-другой лёгких царапин, даже и в статусе не понизили. Кроме слишком ретивого охранника, смертельно не повезло лишь троим, в том числе и родителям Кенди. А вот самому Кенди повезло — тела погибших получили минимальные повреждения. Это вам не взрыв в шахте, когда наследникам остаётся только обгорелая протеиновая каша вперемешку с костями и грунтом, да ещё и фонящая так, что её даже на переработку не возьмут, прямиков в отстойник.
Две печени в хорошей сохранности, одно здоровое сердце (в мамином обнаружился небольшой дефект), два полных комплекта незатронутых кейселикозом лёгких, три довольно крепкие почки (тут подкачал папа) и много ещё чего по мелочи позволили Кенди и его старшему брату Эрику не только сохранить за собой высокий статус и жилой модуль на чистом уровне, но и оплатить обоим учёбу в школе А. По мнению Эрика — единственной школе на Кейселе, где обучали действительно нужным вещам.
Вообще-то образование на Кейселе бесплатное и вроде как равноценное во всех двадцати восьми школах, разве что слегка отличается по профильности, об этом не устают повторять представители администрации. И то, что все они — выпускники школы А, это, конечно же, простое совпадение. Если публично пошутить о том, что слова «карьера» и «карьер» отличаются как раз на ту самую букву, без которой в аттестате первое легко превращается во второе, то можно схлопотать двухнедельное понижение статуса. Со всеми вытекающими, вплоть до этой самой карьеры без А. На Кейселе шутки — роскошь, не всем доступная. Лучше не рисковать.
Кенди тогда было четыре, а Эрику — восемь. Тоже повезло, как раз перед самым распределением всё случилось. Если бы уже зачислили под другую букву — перевестись оказалось бы куда сложнее и лёгких могло не хватить, а так придраться не к чему, жребий, и нечего гнать пустую породу. А директор — тоже человек, к тому же старенький, за тридцатник уже, и живёт на самой границе чистой зоны, и дышать наверняка хочет. А сколько ему осталось дышать, старыми-то перхалками? Вот-вот…
Учили в школе А хорошо, хотя и гоняли сильно. Особенно по чуйке. Эрик говорил, что ни в одной другой школе её тренировкам не уделяют столько внимания, и что это очень здорово, а Кенди сначала трудно пришлось. Он ведь спонтанным везунчиком был, от рождения, даже и не думал, что это дело ещё и тренировать можно, как простую мышцу. Оказалось — таки да, и мышц там полно, и тренируются они влёт, особенно если за каждый промах достаётся тебе по этим самым мышцам довольно чувствительно тонкой пластиковой розгой. А ещё в школе были занятия по экономике, кейсоведению, торговому документированию и гражданскому праву, и почти не было уроков труда — на карьер возили раз в месяц, да и то в шахты не загоняли, оставляя в верхнем бункере, помогать по мелочи и присматриваться к тонкостям будущей профессии.
В бункере Кенди нравилось — чисто, уютно. Цветные огоньки перемигиваются, цифры на вирт-экранах выстраиваются аккуратными столбиками, диаграммы сменяют друг друга. Красиво. И люди работают красивые, лица не погрызены пещерной экземой, и зубы хорошие, то-то постоянно друг другу улыбаются — хвастаются, понятно. И ни у одного нет характерной подволакивающей походки — она получается, если человека удаётся спасти после укуса девули. Чаще не удаётся, понятное дело. Но иногда… И не кашляет никто. Работать в таком великолепном месте — о чём ещё можно мечтать? А если работать хорошо и прогнозировать удачно, то по итогам месяца обязательно получишь премиальный билет в бассейн. Настоящий, с водой, а не имитатор. Два на два на четыре метра, трудно даже представить себе, это же больше жилого модуля — и всё это в твоё полное распоряжение на целых тридцать минут. А что, вполне реально, Кенди уже к третьему классу далеко обогнал всех по практической интуиции и минимизации коэффициента разброса удачных прогнозов, чтобы он — да без премии остался? Ха!
Да и жилой модуль у них с Эриком отличный; захочешь на лучший поменять — не сразу и найдёшь, родители на здоровье не экономили. Самый защищённый сектор, пятикратная фильтрация, стабильная платформа и гарантия по крайней мере пятилетней работы в автономном режиме, это уж на самый крайний случай. Чудо, а не модуль, живи-не хочу!
Кенди не хотел.
***
— …Ещё ничего не потеряно. Мы все пройдём. Все. Слышите? Скольким удастся дойти — столько и пройдут, никакой финальной жеребьёвки, никакого отсева, главное дойти. Всем вместе! Вместе проще. Что вы зациклились на двух граничных вариантах? Если не все, мол, то лишь сильнейший… Бред! Ну ведь бред же, сами подумайте! Пугают вас просто, поймите! Это же невыгодно. Бессмысленный перевод ценного материала. Промежуточная лазейка реальна не менее, главное — поверить. Всего лишь. Это несложно. Я знаю, о чём говорю, я работал с этими системами, там в основу как раз взаимовыручка и доверие забиты. Причём параллельно, а не последовательно, и поэтому, если не получилось с первым, второе всё равно сработает. А мы и по первому немало баллов набрали. И ещё наберём — если успокоимся, не разбежимся и перестанем вести себя, как кройги в банке…
В голосе у Кучерявого прибавилось хрипотцы — похоже, говорить ему пришлось в последнее время очень много. И громко. Голос звучал устало, но спокойно, уверенно так звучал, убедительно. Его слушали внимательно и вроде бы даже кивали, соглашаясь — те, на кого Кучерявый смотрел.
А вот Девуля смотрела на Деда. С прищуром этак смотрела, словно бы сквозь прицел, и к тому же по особому приподняв брови. А потом ещё и глазами повела — сначала в сторону Кучерявого, а потом снова на Деда, уже вопросительно. При этом она не шевельнула ни одной лишней мышцей, продолжала сидеть в полной расслабленности, привалившись боком к переборке. Шевеление за спиной Кучерявый бы наверняка уловил, даже если и наврал, что он из бывших астридесов, шевеление любой уловит, если чуйка хотя бы слегонца тренирована, а обладатели нетренированных до совершеннолетия не доживают.
Переглядывания — дело другое.
Дед нахмурился, пожевал губами, буравя спину Кучерявого тяжёлым взглядом. Тот не обернулся, но плечами передёрнул, словно сгоняя назойливую муху. Дед поспешно отвёл взгляд. Покосился на Девулю, поморщился и отрицательно качнул головой. Девуля в ответ шевельнула бровями — что-то среднее между «второй раз предлагать не буду» и «не больно-то и хотелось» — и закрыла глаза. Нападать на Кучерявого в одиночку она явно не собиралась, даже со спины. Астридес там или нет, но он не чета Чужаку, так просто в отвал не скинешь. Лучше на самом деле отдохнуть, пока есть время.
Кенди было очень хорошо её видно — решётка воздуховода располагалась как раз напротив. Повезло — свой налобный фонарик он выключил, ещё когда спать укладывался, и теперь из освещённого коридора сквозь крохотные дырочки фиг что в тёмной трубе углядишь, а самому Кенди всё отлично видно. Только вот уходить нельзя — бесшумно отползти не получится, а шорох наверняка привлечёт внимание. Труба тут широкая, потому и выбрал именно этот отнорок, что развернуться можно. Но теперь это преимущество уже в минус. Наверняка попытаются достать, если услышат и догадаются, что это именно Кенди шебуршит. Та же Девуля и попытается.
Нет уж.
Лучше переждать, замерев и дыша аккуратненько. Вряд ли они на долгий привал остановились, иначе Кучерявый бы уже в караул кого назначил, да и рационами бы все хрустели, перед сном самое то натрескаться, лучше ляжет.
От того, что ещё недавно считалось командой, осталось пять человек, кроме Кучерявого. Братьям Гризли, похоже, уйти не удалось, иначе не болтался бы кистень старшенького на поясе у Забойщика. Если бы хоть один из троицы в живых остался, не отдал бы братнину шнягу на поругание. Ага, вон и кастет младшего Гризли у Мальца посверкивает, как раз по руке пришёлся. Если присмотреться, то наверняка у кого-нибудь и шняга среднего обнаружится. Неплохо. Трое довольно грозных соперников ушли в отвал. Хорёк и Чужак тоже сброшены, эта группа в целом пока угрозы не представляет, Кучерявый почему-то убивать никого не намерен. Во всяком случае — пока. Своя логика в этом есть, группой действительно проще пройти оставшиеся препятствия. Кенди даже на секунду-другую задумался — а не поторопился ли он. Но не на дольше. Как раз где-то между первой и второй секундами окончательно убедился — нет. Не поспешил. Очень вовремя удрал. Единственный шанс для Кенди сейчас — быть в стороне. Затаиться и выждать.
Проще — это для группы в целом, но никак не для самого слабого её звена. Теперь, когда их уже не двенадцать, нет никакого смысла оберегать слабаков и помогать отстающим. Наоборот. Чем меньше их окажется на финише — тем лучше. Семерым не замкнуть контур, в котором двенадцать гнёзд-ячеек, так что командный вариант отпадает. Теперь выйти сможет лишь один. Или — или, градация чёткая. Или докажите, что вы сработавшаяся команда, тогда вас примут всех. А если нет — то лишь одного. Сильнейшего. Так крысиных волков выращивают, которых потом даже кройги боятся.
Кучерявый смешной. Лазейка, ха! Кому же охота умирать, если до последнего остаётся надежда? Понятно, что никому. Вот и верят. Мало ли… ведь вовсе не обязательно быть самым сильным, чтобы выжить. Можно просто — самым везучим.
— Подъём! Нечего рассиживаться, стенка ждать не станет. Надо постараться засветло пройти хотя бы качалку.
Кучерявый шёл первым. Интересно — самонадеянный дурак, или же наоборот как раз, слишком опытный и отлично знает повадки девуль, как ползучих каменных, так и двуногих?
Кенди выждал, пока лёгкий шорох затих вдали, и осторожно пополз следом.
***
Качалка забрала Мальца.
Словно отыгрываясь за предыдущее везение, на самом простом финальном участке, который даже Кенди прошёл бы с завязанными глазами. Как можно не заметить силовую струну, ведь рядом с нею воздух буквально гудит от напряжения? Углядеть ты её не углядишь, конечно, но не заметить…
Малец — не заметил. И теперь его голова и кусок плеча с рукой лежали справа от путеводного бруса-качалки, а остальная часть тела — слева. То ли струна шла наискосок, то ли Малец в последний момент пытался пригнуться. Брус продолжал качаться, негромко поскрипывая и постепенно уменьшая амплитуду — все тренажеры включались и выключались автоматически, по датчикам движения, чтобы не тратить зря энергию. Значит, прошли совсем недавно, а ведь Кенди не торопился.
Тяжело проходили. Нервно.
На третьем брусе по левой стене — свежие брызги. Значит, ещё кого-то приложило. Или даже двоих — брусья обычно попарно проходят, так куда проще. Хорошо бы Девулю или Кучерявого, они самые опасные. Жаль, что не сцепились на том привале… убить друг друга, может, и не убили бы, но вот серьёзно ранить — вполне.
В заброшенных вентиляционных шахтах ловушек не было — они сами были ловушкой для любого взрослого или даже подростка. Кенди рос мелким и щуплым, в двенадцать выглядел скорее на восемь, но и он местами с трудом протискивался, особенно на поворотах. Там вообще приходилось на выдохе — и надеясь, что сразу за поворотом будет чуть посвободнее и появится возможность вздохнуть.
***
Девулю Кенди обнаружил, когда спустился зарядить фляжку — она совсем подсела, за день выдавала миллилитров сто пятьдесят, ну двести, и грозила вскорости и вовсе разрядиться, а горло в пересушенном воздухе першило постоянно и пить хотелось. Вот и спустился к розетке. А пока фляжка заряжалась, аккуратненько заглянул в соседние коридоры — так, на всякий случай. Обнаружил четырёх распоротых крыс. И Девулю с выжженным лицом. Значит, кто-то умудрился протащить электрошокер.
Паршиво.
Конечно, то, что Девуля выбыла, не могло не радовать, только вот шокер — это уже серьёзно. Тем более, что у Кенди было подозрение, кто именно мог оказаться его счастливым обладателем. И подозрение это оптимизма не добавляло. Скорее, добавляло невесёлых мыслей о том, какую ещё шнягу бывший десантник мог запрятать так, чтобы сканер в тамбурной зоне не заметил.
Поэтому, дождавшись, когда фляга полностью зарядится и впервые за последние циклы напившись вдоволь, Кенди не стал сразу возвращаться в уже освоенный воздуховод, а сперва нашёл вертикальную шахту, и потом уже вернулся к ней по трубе. И полез вверх
Он всё равно не собирался преодолевать тестовые препятствия и набирать бонусы, победа по баллам ему уж никак не светит, так чего тянуть? Лучше добраться до финишной площадки первым и посмотреть, что и как там можно подготовить для торжественной встречи.
***
Он лез довольно долго, шахта изгибалась то в одну, то в другую сторону, и, похоже, это окончательно сбило Кенди с нужного направления. Потому что утром третьего цикла он увидел стенку. И при этом не сверху, что было бы ещё объяснимо, хотя и непонятно, а слева, куда уходила воздушная труба этого яруса, что вообще ни в какой шлюз…
Причём очень близко увидел — буквально руку протяни.
Спасла его крыса, мелкая и перепуганная. Она тяжело протопала по груди, разбудив, мазнула шершавым хвостом по щеке, с писком заметалась между закругляющимися стенками трубы и самой стенкой, а потом вдруг, яростно зашипев, прыгнула в медленно приближающуюся серебристую муть.
Вспышки не было
Только лёгкий треск и свежий запах, как после сильного электрического разряда…
Хорошо ещё, что Кенди никогда не устраивался на ночёвку в отсеках с единственным выходом. Он пополз вправо, как лежал, на спине, боясь разогнуть ноги и почти точно так же боясь оторвать взгляд от стенки хотя бы на миг, словно она только и ждёт подобного, чтобы прыгнуть. Ему казалось, что она приближается на глазах, хотя и ребёнку известно, что движение стенки увидеть практически невозможно.
Пришёл в себя он только когда добрался до очередной вертикальной шахты. И уже совсем было собирался в неё полезть, когда понял, что смысла нет — стенка шла без наклона, практически вертикально. А это значило, что Кенди добрался до финишного уровня и теперь надо найти лишь площадку.
Как раз раздумывал — стоит ли рискнуть и спуститься в коридор? Да, в коридоре просторнее, и ловушек на финишном уровне быть не должно, но вдруг сюда добрался кто из бывшей команды? Последнее время Кенди старался держаться от них подальше и не знал, выбыл ли кто ещё.
В удавильне с Кучерявым оставалось только двое — Дед и тихий парнишка с нижнего сектора, имени которого Кенди не запомнил. И немудрено — парнишка почти всё время молчал, теряясь где-то на заднем плане. Был он ненамного старше самого Кенди. Но это вовсе не значило, что остальные ушли в шлак — Забойщик, к примеру, откололся сразу после качалки, и вполне себе живым откололся, Кенди видел его потом, кравшегося вдоль коридора. Мог и ещё кто посчитать, что в одиночку — оно понадёжнее будет.
Но ни на что решиться Кенди так и не успел — к горлу подкатила тошнота, свет мигнул, а потом и погас совсем. Невесомость исчезла так же быстро, как и возникла, вмиг ставшее неподъёмным тело впечатало в тонкую переборку, а затем, продавив её и оцарапав зазубренными краями бока, швырнуло вниз, в темноту и беспамятство…
***
Первой вернулась боль.
Кенди попытался перевернуться, застонал и понял, что слух тоже включился. Зрение порадовать не спешило, затягивая мир мутно-багровой пеленой. Кенди осторожно пошевелил руками, потом — плечами и головой. Ощупал грудную клетку. Кажется, опять повезло и ничего серьёзного не задето. Голова болит, но раз больше не тошнит, значит, сотрясения нет. Шее мокро и липко, но это тоже хорошо — значит, кровотечение не внутреннее. Глаза целы… кажется… хотя и странно — вроде проморгался, но пелена никуда не исчезла. Говорят, с чужими глазами так бывает, но после операции прошло уже больше месяца, Кенди привык и ничего подобного раньше не замечал. Да и не совсем они чужие, если уж на то пошло, родная кровь…
И тут Кенди понял, что глаза ни при чём — это просто включилось аварийное освещение. Значит, взрывом на станции повредило что-то важное? Хорошо бы — стенку, да только такого везения вряд ли… Или астридесы снижением освещения наказывают зарвавшихся претендентов? Ведь рвануло внутри испытательной сферы, значит, кто-то таки протащил… Сканер-то на шлюзе старенький, в школьной проходной и то куда навороченней стоит, если бы Кенди знал, какое тут старьё, сам бы попытался. Хотя бы ту шнягу, что от брата осталась… Кучерявый, сволочь… Он-то точно знал. Наверняка он, больше некому.
Кенди попытался сесть — и понял, что не может шевельнуть ногой. Вообще не может, а вовсе не потому, что больно. Хотя и больно, конечно, тоже.
Опираясь на руки и стараясь не шевелиться ниже чуйки, слегка развернулся — так, чтобы уже можно было посмотреть и понять.
И осторожно лёг обратно.
Ниже колен ног не было. Вернее, может быть, они и были — где-то там, под завалом. Под хорошо утрамбованными плитами асбокевлара, скользкими и неподъёмными. Откуда они здесь? Из них же вроде только обшивку…
Осторожно попробовал подтянуться на руках. Если ноги застряли несильно, может быть, удастся…
Не получилось.
Пришлось долго глубоко дышать, опустив голову к самому полу и ожидая, когда же отступит полуобморочная муть.
Может быть, поэтому шорохи Кенди услышал не сразу. И поначалу даже не понял — откуда. Завертел головой, пытаясь разобрать. Чуйка молчала, словно напрочь отбитая. Слева завал, над ногами завал, наверху дыра с торчащими перекрытиями. Откуда шуршит? И, главное — что? Для стенки вроде бы рано, да и бесшумная она. Во всяком случае — пока органику не встретит. И без неё опасностей вполне достаточно для попавшего в ловушку человека. Даже крысы, пусть они тут и вялые, но одно дело когда ты стоишь на своих двоих и можешь отмахиваться, а они мечутся под ногами — и совсем другое, когда ты с ними на одном уровне, да ещё и к полу пришпилен. Но почему-то испугаться крыс не получалось. И даже кройг пугал не настолько… Да нет, рано для стенки, ну не мог же он тут в отключке больше суток проваляться …
Или мог?
До рези напрягая глаза, Кенди всматривался в левый завал. Там обломков почти не было, просто загнуло вниз, до самого пола, потолочные плиты, скрутив коридор винтом. Показалось или нет, что плиты словно бы вздрогнули? Самая крупная шла почти вертикально, и от неё, на глазах мутнея, начала медленно отделяться тень. Такая же почти вертикальная, смутная и дрожащая. Отделилась, набирая вес и на глазах твердея…
И осыпалась на пол с уже знакомым шорохом.
Пыль.
Просто пыль…
Плита дрогнула ещё раз, и ещё, теперь уже видно отчётливо, и каждое вздрагивание сопровождалось глухим скрежетом. В щели между нею и полом завозилось что-то тёмное, плохо различимое в аварийном освещении. Плита заскрежетала возмущённо — и начала медленно отгибаться.
Кенди почему-то совершенно не удивился, когда в расширившуюся щель девулей проскользнул Кучерявый.
***
Кейсель — самое дно, нижний отсек карьера. Ниже уже некуда. Все пути отсюда ведут только вверх, и там наверху надо лишь зацепиться. Тренировочная станция — самый реальный шанс, надо только как следует постараться и стать самым лучшим. Будь самым лучшим — и тебе обязательно повезёт. Это знает любой, потому что на каждом плакате написано. Главное — быть лучшим.
Эрик и был таким.
Самым сильным, самым ловким, самым безжалостным.
Он бы сумел убить Кучерявого.
Тем более, что тот сам подставился, вот она, шея, достаточно заточенным ногтем чиркнуть — и всё…
Мысли путались
Впрочем, нет. Он же киборг, если не соврал. Вряд ли соврал. Кто, кроме киборга, смог бы вот так, руками, буквально за полчаса, разметать многометровый завал? Он же те глыбы просто расшвыривал, как детские мячики. И на груди — металлом, прямо по коже «астр-дес». И сама грудь, раскрывающаяся, точно шкафчик.
Соврал, ага. Как же. Соврёшь тут, пожалуй.
Может, и с остальным не соврал?
— Не бойся, — сказал он тогда, сдувая пыль с лица. — Я тебя не убью. Я киборг, а киборги не могут убивать тех, кто не помечен, как враг. Даже киборги-десантники. Киборги вообще не считаются, сфера настроена на людей. На сердечный ритм человека. Она должна вырубиться, если внутри есть хотя бы один. Дефектная модель, понимаешь? Если ритм не один, она воспринимает их как шум, и продолжает работать. Их потому и с производства сняли, и поуничтожали повсюду, слишком опасно, только здесь и осталась… Ты не бойся, малыш, мы прорвёмся, я ведь десантник, для десанта нет преград… к вам случайно загремел, авария… бюрократы грёбаные! Три года терять… вот и решил прорываться. Так проще, через отборочный цех… Пытался объяснить. Это ведь просто, остановить сердца. На время. Заглушить ритм. Чтобы только один. Десять ампул… Я бы и сам, но на меня не подействует. Впрочем, я и не в счёт… Это же только на время, как они не поняли? Умирать на время не страшно, я всегда умираю, когда выключают. Главное, чтобы включили потом. Но тут-то ошибок не будет, включат точно, я был на таких станциях, знаю… Тут врачи отличные. И за проходкой ведётся постоянное наблюдение. Вас ведут, понимаешь? Значит, помогут, когда исчезнет сфера. Всё продумал. Но вы такие… почему же вы — такие…
Он много чего говорил, только Кенди не слышал почти.
Потому что, говоря, Кучерявый отодвинул кусок груди, словно дверцу у шкафчика, и теперь вкладывал в смутно различимые ячейки аккуратные поблескивающие цилиндрики, напоминающие патроны для строительного пистолета. Заметив вытаращенные глаза Кенди, оскалился и захлопнул грудь-крышку.
— Не бойся, малыш. Это просто батарейки. Я не справлюсь в обычном режиме, слишком большой завал. Приходится брать взаймы, на три часа хватит…
***
Энергии ему действительно хватило почти на три часа — как раз разобрать завал, вправить Кенди вывихнутую ногу и дотащить его до странной круглой площадки на перекрестье четырёх коридоров, которая, оказывается, и была финишной.
А потом упасть.
— Не бойся, малыш. Это просто режим консервации. Слишком много потратил, теперь надо отключиться. Ты, главное, постарайся их убедить, когда придут. Ты человек, тебе они поверят. Это ведь просто. И никому не надо умирать. Даже мне. Хотя я и не в счёт…
У него была целая пригоршня ампул, казавшихся почти чёрными в аварийном свете, может, как раз десять, и он действительно с самого начала собирался… очень хотелось поверить. Кенди он дал только три. Кенди не спросил — почему. И без того понятно.
Интересно только — кто?
Кенди засунул ампулы в нагрудный карман и понял, что остался один. Киборг свернулся на полу в позу эмбриона и больше не дышал. Тело его быстро остывало. Понятно — зачем тратить лишнюю энергию? Хорошо быть киборгом, свернулся и отключился, когда надо. А Кенди оставалось только ждать.
Он и ждал.
Спал вполглаза. Прятался, затаивался в самом тёмном углу — и снова ждал. Старался не шевелиться лишний раз, чутко прислушиваясь к малейшим шорохам.
И думал.
Он никогда не умел убеждать. Этому не учили в школе, даже в А. Как убедить других в том, во что и сам не очень-то веришь? Киборгу легко говорить, он ведь и сам признался, что не в счёт, лежит себе в своей консервации… а человеку — как?
Эрик бы сумел. Наверное. Эрик умел быть убедительным, да и взрослый он уже был, ему бы точно поверили. И готовился к испытанию он серьёзно, не то что Кенди, который думал, что в запасе ещё четыре года.
Очень странное дело — раньше Кенди всё вполне устраивало, это Эрик в астридесы рвался, а Кенди полагал, что они и на Кейселе устроились получше многих, так чего же от добра добра искать? Только судьбу гневить. Но оказалось, что ждать одному, зная, что брат хорошо устроился где-то там среди звёзд — это совсем другое, чем ждать одному, зная, что брата больше нет.
Потому он и взял из всего, что осталось от Эрика, только глаза. Остального как раз хватило на проезд до шлюза. Кенди ведь не мог пойти в кассу и купить обычный билет, как все, это только в тамбурной зоне самой базы, где собирают претендентов и формируют из них команды, сканер дряхлый, и идентификатор лишь по сетчатке работает. А внизу, на Кейселе, живой диспетчер сидит, он бы Кенди в челнок ни за что не пропустил, заставил бы ещё четыре года ждать, до совершеннолетия.
А ждать Кенди больше не хотел.
Мысли были короткими и отрывистыми. Иногда Кенди словно бы проваливался в странное оцепенение с открытыми глазами — и не мог бы потом точно сказать, спал или бодрствовал. Очень хотелось пить, но фляга осталась где-то под завалом. Однажды Кенди поймал себя на том, что с интересом разглядывает зелёную ампулу — в ней ведь тоже жидкость, правда? Содрогнулся и убрал её к остальным, в нагрудный карман.
Скорей бы.
Когда на финишной площадке включили свет, он уже настолько устал бояться и вздрагивать от каждого шороха, что даже обрадовался. Хотя при аварийном освещении был шанс остаться незамеченным, растворившись в тени, а сейчас он как на ладони — для любого, кто стоит в любом из четырёх тёмных коридоров. И как ни поворачивайся — всё равно один останется за спиной. Даже если прижаться к стене у одного из коридоров, то всё равно будешь видеть лишь три, ближайший окажется вне поля зрения.
Вот ведь забавно.
Интересно — это специально сделали, или так удачно случайно получилось?
Какое-то время Кенди катал эту мысль, разглядывая её с разных сторон и перебрасывая, словно свеженайденный кейс в ладонях. А потом вдруг понял, что думает совершенно не о том, о чём нужно.
Потому что коридоров больше нет. Никаких. Ни тёмных, ни светлых.
А есть только стенка.
Она уже поравнялась с краем площадки и постепенно поглощала стены, оставив пока только самые выпуклые стыки. Просто стены тут тоже были серебристо-серыми, а глаза не сразу привыкли к яркому освещению — его, наверное, потому и включили, что стенка уже перешагнула порог, чтобы финальную схватку не пропустить, рассмотреть во всех подробностях.
Кенди вскочил, заозирался.
На какой-то миг показалось, что стенка наползает со всех сторон, приближается стремительно, готовая через секунду задушить, смять, уничтожить. Конечно же, это было не так. Метр за суточный цикл, скорость сжатия стандартная, её невозможно ускорить или замедлить. Диаметр площадки — метров шесть. Значит, чуть больше двух циклов…
— Сволочь!!!
Кенди подскочил к неподвижно лежащему киборгу, ударил ногой в бок. Взвыл — нога оказалась та самая, хоть и вправленная, но не зажившая до конца, а бок — твёрдым, как камень. Киборг, чтоб его! Ударил здоровой. И ещё.
— Ты же сам! Говорил! Киборги не в счёт! Ты же! Сам!!! Брехло!!!
Шлёпнулся рядом, прямо на чуйку. Подтянул колени, упёрся в них лбом. Долбанная сфера сужалась — теперь уже чётко видно, что это именно сфера, тут брехло не соврал. И внутри этой сферы не было никого, кроме Кенди и киборга.
А сфера — всё ещё была.
И значит — киборги тоже умеют врать. Или эта сволочь на полу вообще не киборг — кто их знает, астридесов, что у них за норму считается?
Силы кончились как-то совсем внезапно, злость ушла, а вместе с нею ушли и сомнения. Остался только холодный трезвый расчёт. Глупо верить тому, кто пытается быть самым хитрым. Нельзя доверять обманщику.
А человек он или киборг — дело десятое…
Ничего. Ещё двое суток. Время есть. Что нужно сделать с киборгом, чтобы он из режима консервации перешёл в режим прекращения функционирования? Повреждение основного процессора… вроде они у них тоже в черепушке, зачем изобретать велотренажер, если сама природа… Насколько крепкие у астридесов черепа? Горло передавить Кенди вряд ли сумеет, силы не те, да и без кислорода мозг киборга может существовать довольно долго, а вот если приподнять повыше ту тяжеленную шнягу, что это брехло использовал вместо ломика, да уронить остриём вниз… может сработать. Главное — целить в глаз. Чтобы наверняка. Если кости у него армированные, то фиг пробьёшь, а в глазу точно никакой кости нет.
Целить в глаз — и не вспоминать, как тебя вытаскивали из-под завала. А чего вспоминать, если всё равно дохнуть, если всё равно выхода нет и выбор только в том, обоим тут дохнуть или кому-то одному, ведь глупо же верить словам того, кто врал, врал всё время. Нельзя верить в то, что кто-то пожалеет и спасёт. Никогда нельзя. Хотелось бы, конечно, но на такие хотелки как раз и ловят лохов, а Кенди не лох, Кенди жить хочет, жить долго, как брат завещал. А значит, и думать нечего.
Глаза щипало, но это просто от обезвоживания. Здесь пересушенный воздух. После операции по их пересадке Кенди ни разу так и не сумел заплакать, ни разу, глупо было бы думать, что получится сейчас, из-за этого брехла. Так и есть — глаза сухие, просто режет, словно песком засыпало.
— Сволочь, — повторил Кенди тихо и уже совершенно спокойно, почти отрешённо. Ударил кулаком в обтянутое комбинезоном плечо. Сидя неудобно замахиваться, и удар вышел слабенький. Но полегчало конкретно.
И тогда Кенди ударил снова.
И продолжал бить, давя зубами зелёное стекло. И потом, когда уже невозможно стало ругаться, потому что онемели губы и горло, но бить ещё можно было вполне, вот он и бил.
Пока не остановилось сердце.
Как замерцала и исчезла сфера и внутрь быстро и деловито устремились люди с медицинской платформой, он уже не видел…