Иллюк Лариса
ВРЕМЯ ДВОРНИКОВ И СТОРОЖЕЙ
Людей им спасти не удалось. Получится ли хотя бы со стихсами?
17 июня 2442 года. База «Сахара-Атлантис», биоареал. 11:30
Бежать! Дикое желание бежать — прочь от этих белых стен, тесноты, одинаковости! Скоро тела начнут разлагаться, и находиться здесь станет невыносимо. Стиу ещё жив, Зик, и Сини… Нет, Зик уже мёртв, перестал дышать — Ших чувствовал это. Почему бы не попробовать вырваться отсюда? Вон, загонщик уже в помещении. Старики говорили, уйти в большой мир загонщиков — это верная смерть. Откуда знают? Ведь никто там не был… А остаться — точно умрём. Все.
Бежать!
Едва совладав с крыльями, Ших направился к двуглазому. Как же достучаться до него? Как подсказать, чтобы выпустил? Почему они такие твердолобые? Подлетел к загонщику и сел ему на плечо. Попробовал объяснить. Двуглазый остался невозмутимым. Он протянул к Шиху открытую ладонь, где лежала порция пищи. Тот присел на край огромного пальца и глубоко вздохнул.
***
Симилис поднёс ладонь к фотоэлементам, присматриваясь.
Со времени прошлого посещения биоареала ничего не изменилось. То же белое пространство, всегда стерильно чистое и хорошо снабжаемое воздухом постоянного состава и температуры. Угол выгула. Гнездовища. Угол кормления. Мягкий и естественный сумеречный свет из потолочных скрытых источников. Тишина. Никаких внешних раздражителей. Информационный вакуум. Только по углам появлялось всё больше и больше трупов. Некоторые крылатки замирали в позе зародыша, яйцеобразно заворачиваясь в кожицу крыльев. Их можно было бы перепутать с новорожденными, настолько плотно они сжимались, если бы не отсутствие пуповинного крепления. Скоро жизнь в помещении совсем остановится.
***
Из-за колонны вышел обессилевший Стиу. Крылья волочились по шершавому каменному покрытию, истираясь в клочья. В принципе, это не опасная травма — перепонки стихсы восстанавливаются в течение нескольких часов, и о повреждении напоминают лишь едва заметные шрамы — только бы кость оставалась цела. Было видно, что у Стиу недостаёт сил даже поднять крылья и накинуть их на плечи. Ших спорхнул с руки загонщика и помог Стиу с крыльями. Тот совсем сложился и присел, прижал голову к груди. Крайняя степень уязвимости. Поза только что вылупившегося стихсы.
— Стиу, надо выбираться, — просвистел Ших, подавая другу пищу. Тот взял с благодарностью и принялся жевать.
— Больше нет сил, — продолжил Ших. — Забираем Сини и будем искать выход.
— Я не могу. Я уже не могу. Мне трудно даже слушать. Должно быть, скоро я перестану дышать — я ещё делаю это, но желание всё меньше. Зик умер. Почти. Я уже совсем не слышу его.
— Я не знаю, как достучаться до этого истукана! — трель Шиха прозвучала громче обычного. Он был изрядно раздражён.
— Ших, ты видишь, что есть стихсы, которые ещё не мертвы, а просто замерли? Мы можем попробовать их разбудить, — Стиу зачастил, словно боялся не успеть. Казалось, пища немного вернула его к жизни, и он спешил рассказать другу то, о чём думал сам. — Сини жива ещё. Она держится. Понимаю, это безумие, но… Давай соберём тех, кто замер, и станцуем танец жизни.
Танец жизни? Ших с недоверием глянул на Стиу. Да он не в себе! Как можно танцевать танец жизни посреди мёртвых? Это делают только тогда, когда уже созревшие стихсы вот-вот увидят мир! Танец жизни семьи помогает им пробудиться. Сейчас же… нет… А вдруг получится? Со вновь возникшей надеждой Ших полетел искать замерших, которые так напоминали зародыши. Его усилиями возле колонны появилось с десяток коконов. Стиу даже смог узнать некоторых. Услышать. Тем временем Ших призвал Сини, родительницу. Она уже поняла, к чему клонит Стиу — объединённые семейными узами, эти трое прекрасно чувствовали друг друга даже на расстоянии. Теперь Сини должна была начать ритуал рождения. Она медленно, а потом всё быстрее и быстрее пошла вокруг коконов и сидящих над ними друг напротив друга Стиу и Шиха. Оторвавшись от пола, по спирали начала постепенно подниматься вверх. Одновременно её партнёры расправили крылья и, пританцовывая, пошли вокруг коконов то вправо, то влево. Темп всё убыстрялся. Сини волчком кружилась под потолком: казалось, ещё немного, и она рухнет. И вот, когда напряжение танца стало невыносимым, Стиу и Ших рванулись вверх, а родительница спикировала им навстречу. На миг их крылья сложились в почти совершенную сферу, и тут же обессилевшие стихсы опустились на землю. Стиу, не удержавшись, упал навзничь. Ших замер в ожидании. Сини первая поняла, что их надежды не оправдались. Отчаявшись, она завернулась в крылья и осела на пол.
***
Симилис 15—28-Л фиксировал всё происходящее, пытался анализировать. Молодые крылатки вели себя странно. То, что происходило сейчас, не укладывалось в концепцию жизни на грани вымирания популяции. Брачные игры крылаток наблюдаются, когда их потомство вот-вот избавилось от пуповин и готово сбросить шелуху истончившихся коконов. На протяжении всей истории эксперимента, безусловно, отмечались примеры неадекватного поведения отдельных существ, в мемокарте робота такая информация наличествовала. Без анализа конкретных причин, просто как факт, сухая статистика. Психология, социология и им подобные дисциплины давно перешли в разряд рудиментарных. От биосферы не осталось практически ничего, а цивилизация роботов при всём своём могуществе сумела восстановить лишь некоторые виды флоры, а потому многое из области абстрактного было утрачено. Невостребованные науки сохранились только в терминах, схемах и логических примерах, в той или иной мере доступных анализу. Некоторые даже считали, что их надо упразднить за ненадобностью — ведь роботам никак не удаётся воссоздать цивилизацию биологических организмов из того материала, который есть в наличии. И не факт, что когда-нибудь удастся.
Но то, что Симилис фиксировал сейчас, это не банальная неадекватность.
В мемокарте была информация об инстинктивном поведении животных, существовавших до Большого Мора. Она вполне доступна для анализа, мотивация неразумных существ довольно проста: самосохранение, репродукция, защита потомства. Именно поэтому драки между молодыми особями, особенно самцами, например, объяснить легко, а факт помощи конкуренту — труднее. То же, что Симилис фиксировал сейчас, не укладывалось ни в какие теории. Но — происходило, причем с группой. Это крайне важно. Надо предоставить запись наблюдения и свои выводы в БОС-Л немедленно. Если это действительно так… Всех, кто ещё остался от популяции, необходимо сохранить любой ценой. Симилис сигнализировал об особых обстоятельствах, возникших в биоареале. Получил вполне ожидаемый ответ — явиться с докладом лично.
17 июня 2442 года. База «Сахара-Атлантис», хранилище. 15:37
Дежурный Симилис 15—28-Л внёс в каталог отметку про ещё одну статистическую запись исследования. Новый шестидесятивосьмилетний виток опытов и экспериментов закончились провалом. Проблема даже не в том, что популяция крылаток, показывающих неплохие результаты эволюционирования, опять погибла, уже. Проблема в том, что экспериментаторы снова, как и раньше, так и не смогли понять— почему? БОС-Л всё так же неумолимо твердит: собранных данных недостаточно для каких-либо выводов. И это притом, что статистика накапливается уже четыре сотни лет, практически от Большого Мора, когда крылаток ещё в помине не было. Их сгенерировали из доступного биоматериала: эти создания напоминали птиц, рукокрылых и рептилий одновременно, держались же вертикально — как люди.
Другое дело, если в подборку попадает не вся или не та информация. За время существования робоцивилизации методично разрабатывались направления, которые были намечены ещё людьми. В этом и состояла главная проблема. Искусственный интеллект, пусть даже самообучающийся, всё же был далёк от человеческого сознания и сам себя не мог направить к действию. Нет, существовала некоторая логично вытекающая последовательность усовершенствований на уровне «быстрее, выше, сильнее», но при бесконечном движении её интенсивность стремилась к нулю.
Именно поэтому Симилис 15—28-Л, закончивший рутинный отчёт очередного провала, знал, что завтра опыт продолжится. Даже если крылатки к утру погибнут все и придётся завозить культуру с базы «Экватор-Атлантис». В любом случае, ничего другого он делать не умел.
17 июня 2442 года. База «Сахара-Атлантис», биоареал. 15:43
Ших больше не сопротивлялся. Он чувствовал, как жизнь угасает вокруг него. Желание двигаться, думать, дышать постепенно превращалось в однообразную муть. Стены убивали. Белое проникало в сознание, словно вода в каждую морщинку на ладони, обволакивало память, ощущения, рефлексы. Он видел, как сильные крылья Стиу и прекрасные глазные грани Сини бледнели, становились белёсыми, растворялись на фоне белых стен. Он больше не сопротивлялся.
Последнее, что стихса успел осознать — двуглазый небрежно складывает задубевшие тела на огромную платформу-труповозку. Желание показать, что ты есть, не мёртвый ещё, не окоченел бесповоротно, сменилось беспросветной апатией. Не всё ли равно? Ведь все, все, все — их нет больше, нет и не будет. Когда руки загонщика подняли Шиха и водрузили на гору тел, он больше не сопротивлялся…
***
Экзокон ещё раз обошёл помещение биоареала. Тела погружены. Всё учтено. Порядок. Уборщик занял отведённый ему угол на платформе и направил её к выходу.
17 июня 2442 года. База «Сахара-Атлантис», хранилище. 16:18
Симилис 15—28-Л сигнализировал о чрезвычайной ситуации. Рабочая смена ещё не закончилась, да ему и не полагалось вмешиваться в размеренный и неизменный год от года график БОС-Л. Обращение строго регламентировалось, доступ открывался только в крайнем случае. Но события в биоареале требовали безотлагательных действий. Кроме него в хранилище присутствовали ещё несколько симилисов — очевидно, Большому Логику понадобилась вся возможная информация, которую удалось обнаружить. К пульту было подключено даже несколько экзоконов. Эти перестарки, сложенные из узлов древних машин, выполняли функцию технического персонала базы, в отличие от курирующих эксперимент симилисов-учёных. Функционально они мало чем разнились — это и позволяло использовать узлы уже изношенных механизмов в новых экзоконах. Правда, у симилисов было больше нейроцепей, внешнего контроля ОС и обширной мемокарты.
Подробный паспорт каждого экзокона находился в базе БОС-Л. Эти механические дворники не предназначались для исследовательской деятельности и сбора данных, поэтому не имели мемокарт. Но узлы, из которых они воссоздавались, несли в себе информацию о «прошлой жизни». Обрывочные сведения, остаточные мемовсплески предыдущего носителя слишком малозначимые, чтобы хранить их в уже переполненном хранилище: фрагментарные аудио и видеофайлы, которых никто никогда не читал, справочники, таблицы, книги, которые уже неактуальны… Но паспорт каждого экзокона позволял при необходимости отыскать то, что нужно.
Симилис 15—28-Л внёс в базу внеочередную запись исследования, дополнив её своими выводами. И, главное: рекомендацию о формировании ещё одного биоареала. Если он прав, всех оставшихся в живых особей необходимо перевести и сохранить во что бы то ни стало. Видеофайл о том, как крылатые существа совершают брачные танцы над мёртвыми телами, Симилис приобщил к отчёту.
Несколько минут понадобилось БОС-Л на обработку. Экзоконы были отпущены, симилисы получили свою порцию исходных данных, в том числе и дополнительные вопросы. Большой Логик вынес вердикт: полностью удовлетворить рекомендацию Куратора эксперимента первого уровня Симилис 15—28-Л по созданию биоареала № 2 на базе «Сахара-Атлантис». В биоареале № 1 установить круглосуточный сбор новой информации в форме видеоотчётов о взаимодействии отдельных особей популяции. Приступить немедленно. На реализацию — 24 часа.
18 июня 2442года. Развалины Старого Города. Около полудня
Ших попробовал свистнуть — голос его не слушался. Лёгкие больше не болели, хотя дышать было неприятно. Горячий воздух сухим крошевом вдохов дёр гортань. Поблизости лежало несколько уже задубевших тел его соплеменников. К боку прижималась Сини — без сознания, но ещё живая. Платформа остановилась. Похоже, их доставили в конечный пункт. Ших приподнял крыло. Смотреть было тяжело — привычная скудность биоареала сменилась многообразием внешнего мира. Не с чем сравнивать. Только ощущать.
Стихса вынул голову из-под крыла и огляделся. В помещении горел неприятно яркий свет — впрочем, он распространялся неравномерно, всегда можно было скрыться за углом или колонной. После девственной белизны биоареала стены, пол, потолок казались неповторимо яркими, словно рисунок глазных граней или сетчатая фактура перепончатого крыла. Ших аккуратно провёл рукой по слуховым пластинам Сини, чтобы привести её в чувство.
— Сини, мы живы… Ты слышишь? Мы живы… — едва уловимо прошелестел он сухим осипшим голосом. И тут же испугался. Если она умрёт, Ших будет последним стихсой в этом мире. — Сини, очнись!
Звук отразился от плавных округлостей свода, раздробился многоголосым эхом, что Шиху даже показалось…
Над ними стоял двуглазый, как обычно, флегматичный и ничего не выражающий. Он подставил стихсе свою огромную многопалую ручищу, но тот был не в состоянии выбраться из груды окоченевших тел. Тогда Ших опять услышал — уже безо всяких сомнений:
— Жив? — причём как-то странно, протяжно, приглушенно: «шшифф». И увидел поднимавшегося из-за робота стихсу. Его окраска необычна и крылья крупнее, чем у соплеменников Шиха, но это стихса, вне всякого сомнения. Исполосованные перепонки говорили о многочисленных и регулярных повреждениях. Он уверенно опустился на плечо экзокона, рефлекторно прикрыл крыльями плечи.
— Да, кажется, — жалко просипел Ших незнакомцу, — и Сини… но нам одним не выбраться.
Чужак слетел на платформу, деловито отбросил мешавшие Шиху тела, потом вывел простенькую трель в низком диапазоне и — удивительно! — робот начал раскладывать тела по разные стороны платформы. Правда, с одной стороны оказалось всего-то несколько стихсов, но обращался с ними робот очень осторожно, в отличие от тех, из другой кучи.
— Я — Краш, — представился незнакомец. Его речь, как и внешность, отличалась от привычных. Стихса был крупнее и крепче Шиха, хотя в биоареале тот считался чуть ли не великаном. Движения чёткие, решительные — ничего лишнего. Слуховые пластины чутко подрагивают, крылья мгновенно вскидываются влёт и так же инстинктивно опускаются на спину. И неудивительно: размером они превосходили Шиховые, а шрамы красноречиво намекали, что по-другому здесь нельзя: надо всё время контролировать себя и окружающее пространство. Только глаз Краша был какой-то нечёткий, мутный, в отличие от зеркально ровных граней Шиха.
— Надеюсь, вы будете полезны нашему племени.
18 июня 2442 года. База «Сахара-Атлантис», хранилище. 14:06
Симилис 15—28-Л отправил БОС-Л второй доклад. В биоареале случилось ЧП. Пока они держали совет в хранилище, оставшиеся крылатки умерли и дежурный экзокон вывез весь биоматериал на утилизацию. Это не входило в расчёт Куратора первого уровня. Надо было хотя бы произвести физиологическое исследование мозга, если контроль над его жизнедеятельностью уже недоступен. Взять на анализ генетический материал, сделать биопсию и сравнительный анализ с предыдущими популяциями. Раньше такие процедуры проводились в обязательном порядке, но были оптимизированы, так как не давали результата. Да и для восстановления популяции крылаток гораздо эффективнее взять культуру на другой базе, чем заново браться за генное моделирование.
Симилис 15—28-Л запросил данные на экзокона, который вывозил тела. Надо будет получить от него информацию, как только этот техсотрудник попадёт в доступную для связи зону. Может, ещё не поздно, и удастся найти хоть одну крылатку, не утилизированную насекомыми. Роботам приходилось восстанавливать биосферу с нуля, начиная с флоры, а вопрос, получится ли так же с фауной, до сих пор оставался открытым.
Конечно, было бы гораздо легче воссоздать цивилизацию разумных существ из такого устойчивого материала, как насекомые. Но исследования показали их полную неспособность мыслить. По сути, выжвшие после Большого Мора членистоногие должны быть признательны хорошей наследственности: лишив разума, она сделала их способными на чудеса приспособляемости. Насекомые — единственные многоклеточные на планете, что выжили, мутировали и теперь равномерно увеличивали численность. Саморегулирующаяся популяция, они одновременно могли быть падальщиками, каннибалами и пищей. Роботы, конечно, наблюдали за насекомыми, но только в рамках общего изучения внешней среды.
Куратор эксперимента отправил ещё один отчёт электронному мозгу БОС-Л. План дальнейших действий Симилиса был обработан и одобрен даже без дополнительных вопросов. Манипуляторы в операционной уже активированы и ждут поступлений. С Большим Логиком всё согласовано — можно начинать.
Пришёл сигнал об экзоконе, которого искал Куратор. Симилис распорядился направить его в хранилище.
18 июня 2442 года. Развалины Старого Города. Вечер
Ших не переставал удивляться. Всё-таки внешний мир существует! Свободные стихсы, живущие здесь уже много лет, во многом превосходят его собратьев. Правда, их меньше, чем в биоареале — по крайней мере, до момента повального вымирания. Но, главное, они видоизменились под давлением внешних условий — приходилось выживать.
Ших и его соплеменники сравнительно легко нашли общий язык со свободными стихсами несмотря на то, что их речь существенно отличалась. Во-первых, диапазон у местных был гораздо шире, чем у выращенных в неволе. Сиплые ноты в верхнем регистре без проблем дополнялись низкими тягучими звуками. Определённо, это следствие адаптации к неприятному климату, горячему и сухому. Местная речь казалась стихсе биоареала примитивнее и грубее по звучанию. Во-вторых, словарный запас свободного племени во много раз превосходил привычный Шиху, прежде всего, за счёт сравнений. Да и не могло быть иначе, ведь в замкнутом пространстве биоареала сравнения ни к чему. Но в интонационной вразительности стихсы оттуда могли легко обойти любого местного.
Но словарным запасом и произношением различия не ограничивались. Физически Ших и те, кому удалось выжить, были гораздо менее развиты, чем их свободные соплеменники. Несмотря на отсутствие травм, их крылья оказались слабее и менее приспособлены для маневрирования в воздухе, а реакция не такой молниеносной, как бы хотелось. Зато местные не могшли похвастаться таким же острым зрением. Именно поэтому Краш предложил Шиху отправиться сегодня на охоту.
— Сегодня возле мёртвых тел соберётся много насекомых. Нам надо хорошо охотиться, чтоб делать запасы. Скоро появятся новые стихсы. Если еды будет достаточно, многие из них выживут. Всё-таки хорошо, что эхол привёз вас так вовремя. Мужчины смогут позаботиться о своих семьях.
Ших вспомнил, что где-то там лежит сморщенный комочек, который был когда-то Стиу. Сини выжила — это хорошо. Но теперь для танца жизни придётся подбирать третьего. Это можно оставить на потом, когда Сини окрепнет.
— Хорошо, Краш. Я буду с тобой на охоте. Я буду смотреть для вас. Я хочу научиться заботиться о семье. А как вы нашли общий язык с загонщиком… этим… эхолом?
— Он понял, что мы разумны. Когда-то он защищал существ, которые жили глубоко в воде. Он знал их звуки в нижнем диапазоне и общался с ними. Эхол помог выжить первым из нас. Помог выбрать и наладить кое-что в помещении. Потом привозил ещё стихсов, иногда только мёртвых, иногда — не только. Другие эхолы, которые не умеют общаться с нами и не понимают, что мы разумны, также не видят, когда мы ещё не совсем мертвы.
— Но ведь другие… эхолы, которые приходили кормить нас там, не делали нам ничего плохого. Напротив, они оберегали нас, создавали идеальные условия для жизни.
— А вы всё-таки умирали. Они не понимали, что вы разумны. Эхолы никогда бы не выпустили вас наружу, пытаясь уберечь от опасностей. Вы умирали оттого, что были заперты.
Раньше Ших никогда и не думал об этом. Пока беспричинная смерть плотно не взялась за его соплеменников. А потом рассуждать было некогда.
18 июня 2442 года. База «Сахара-Атлантис», хранилище. 19:43
Симилис был готов разобрать экзокона по винтикам. Ну почему у них не предусмотрена хотя бы примитивная мемокарта? На изучение паспорта и зондирования каждого узла в порядке убывания ушло уже несколько часов. Единственным весомым мемовсплеском был низкочастотный аудиоряд — голос древних морских животных. И всё. На запрос, где биоутиль, он повторял неизменное: «Их уже нет».
Единственная зацепка — путь к Старому Городу, информацию о котором обнаружил БОС-Л в узле-маршрутере у робота-уборщика. Большой Логик принял и утвердил решение отправить экспедицию в количестве трёх единиц — Симилиса 15—28-Л и двух экзоконов — для доставки биоматериала и дальнейшего его исследования. Приказ был безапелляционно конкретен, требовал скурпулёзного исполнения и не предполагал других вариантов развития событий.
20 июня 2442 года. Развалины Старого Города. Ночь
Ших слушал и смотрел. Хотя его слуховые пластины по чуткости вряд ли превосходили аналогичный орган местных. К тому же условия слишком отличались от привычной ему скупой однородности. Любой звук, любой шорох порождал дробящееся эхо, да такое, что Ших поначалу затруднялся определить место первоначального источника звука.
— Ты ещё научишься, — успокаивал его Краш, — сейчас для тебя главное — смотреть. Пока не будешь готов, ни в коем случае не нападай: разорвут.
В помещении, где эхол сгрузил мёртвые тела, свет отсутствовал. В воздухе ощущалась влага и неприятный запах затхлости: дышать и говорить было немного легче, но как-то совсем не хотелось. Казалось, что пьёшь ужасно загрязнённую жидкость. Краш объяснил: в глубине постройки действительно находятся резервуары с водой. Именно там и располагается основная колония насекомых. Это место интересно стихсам исключительно как охотничьи угодья, ту воду пить нельзя.
— Тихо, — Краш насторожился и махнул рукой в сторону одного из коридоров. Странно, Шиху показалось, что звук идёт из противоположной стороны. Обратил внимание, как его новый друг прислушивается: держит голову вполоборота к источнику звука, при этом слуховая пластина со стороны коридора немного больше опущена, чем противоположная. Попробовал и сам сделать так же, поочерёдно поднимая то одну, то другую. Теперь он ясно различал, откуда идёт звук.
— Ты что-нибудь видишь? — спросил Краш. Ших сосредоточился на проходе. Понемногу стал замечать одиночные движения, сразу сообщил об этом.
— Это разведчики, — Краш вскинул крылья наизготовку. За ним последовали остальные. — Смотри, когда их будет уже много, но уровень в проёме ещё не поднимется, словно течёт сплошной поток. Тогда подашь нам знак.
Ших свистнул утвердительно и принялся смотреть ещё внимательнее. Как только пол сплошь укрыли бегущие насекомые, он похлопал рукой по плечу Краша. Тот бросился к проходу, издав резкий, пронзительно высокий вопль. За ним последовало несколько самых крепких стихс. Ших видел, как они поочерёдно бросались в самое узкое место проёма и выхватывали по две довольно крупных особи. Отрывали им головы на лету. Сложность состояла в том, что надо было разрубить поток и обратить в бегство тех, кто ещё не достиг помещения. Для этого охотники должны двигаться один за другим с минимальным интервалом, но размер проёма заставлял их действовать очень осторожно и слаженно, чтобы не столкнуться. Ших испугался, представив последствия. Теперь понятно, почему Краш так настоятельно советовал оставаться на месте и ни в коем случае не ввязываться.
Тем временем главной ударной группе удалось разъединить поток насекомых и блокировать проём. Тогда за работу принялись остальные. Каждый в своём секторе ловил мечущихся членистоногих и складывал обезглавленные тела в специальную поясную сетку. Ещё одна группа стихсов ждала на выходе. Они собирали и доставляли полные сетки в помещение, где обосновалась их стая. Насекомые метались в поисках выхода, но были и такие, которые жаждали только одного: насытиться. Добравшись в тот угол, где лежали тела стихсов, начинали рвать и поглощать мёртвую плоть, причём абсолютно без разбору, своих ли соплеменников, чужаков ли. Таких насекомых было большинство. Стоило кому-то из стихсов поймать одного, как на его место выдирался другой, принимаясь жевать голову своего предшественника. Ших не смог бы такого даже представить. Краш опустился на карниз рядом.
— Попробуй охотиться, если хочешь. Ничего сложного: главное, одним движением оторвать голову, — Краш потряс полной насекомых сеткой. Некоторые ещё рефлекторно шевелили конечностями.
— Нет, я в другой раз, — ответил Ших сухо. Слишком много впечатлений навалилось на него во внешнем мире. Краш это понял.
20 июня 2442 года. Развалины Старого Города. 03:56
У старого крытого водоотстойника Симилис зафиксировал движение. Судя по всему, там уже вовсю пировали насекомые. Если Большой Логик правильно идентифицировал остаточную информацию из узла экзона-утилизатора, тела крылаток должны быть именно там. Симилис в сопровождении техпомощников направился туда. У входа он приказал включить прожекторы, чтоб ярким светом отогнать падальщиков. Экзоконы подчинились.
То, что они обнаружили внутри, никак не вписывалось в утверждённый план действий. На земле развернулось самое настоящее побоище: разодраные членистоногие, их головы, панцыри. Но было ещё что-то…
Симилис отметил высокий звук, скорее, свист, который постоянно присутствовал в биоареале. Некоторое время его рассматривали как средство коммуникации крылаток, но так и не доказали, что это свидетельствует об их разумности. Крылатки? Здесь? Каким образом они сумели выжить? Всё это требует подробного изучения и предметных доказательств.
В одном из углов ангара были свалены остаттки тел. Вряд ли там можно добыть необходимый для лабораторных исследований биоматериал. Насекомые уничтожили практически всё —своих и чужих вперемешку. Оставались лишь кости да хитиновые панцири. Послышался низкий тягучий звук. Симилис отметил, что он напоминет скачанный им из древнего аудиофрагмента, но звучит более витиевато. Сзади погасли прожектора одного экзокона, потом — второго. Тогда из-за колонны показалось несколько крылаток.
20 июня 2442 года. Развалины Старого Города. Ночь.
Краш приказал затаиться. Во-первых, яркий свет — не слишком приятное зрелище. А во-вторых, и это главное, они не знали, с какой целью прибыли сюда эхолы. Знакомы ли они, безопасны ли? К этому времени охота уже закончилась. В помещении оставалась лишь замыкающая группа стихсов. Сначала они склонялись к тому, чтоб выждать. Но это могло быть ещё опаснее, чем обнаружить своё присутствие. Надо предупредить стаю. Не то они решат, что группа подвергается опасности со стороны насекомых, и вышлют поддержку. Нельзя преждевременно обнаруживать место стоянки стаи.
— Я знаю этого, он всегда кормил нас в биоареале, — высвистел Ших. — Он неопасен, я уверен.
На свой страх и риск Краш пустил низко звучащую трель — приказ убрать свет. Второй эхол, а за ним и третий, подчинились. Определённо, они были знакомы и неопасны. Но почему не реагирует первый?
— Почему первый не послушался? — спросил у друга Краш. Тот только в недоумении поджал слуховые пластины. — Ты сможешь найти с ним общий язык?
— Раньше мне этого не удавалось. Быть может, в этих условиях…
Краш приказал выдвигаться. Когда группа уже была в поле досягаемости первого эхола, Ших выступил вперёд, подлетел и попытался сесть к нему на плечо. Загонщик поднял вверх руку, как он обычно это делал в биоареале. Притушил прожекторы. Позволил крылатке сесть к себе на ладонь. А потом металлические пальцы туго сомкнулись вокруг торса стихсы, едва не повредив крылья. Ших пытался вырваться, изворачиваясь и визжа. Безуспешно.
***
Симилис 15—28-Л скомандовал отлавливать крылаток и закрывать в контейнеры для биоматериала. Ему во что бы то ни стало надо предоставить пробу для исследований. Это даже лучше, что они живые: можно пронаблюдать за функцией мозга перед препарацией. Большой Логик должен убедиться в их разумности! Тогда встанет вопрос о контакте, обучении и дальнейшем использовании мыслительных функций пвсей опуляции или её отдельных особей для дальнейшего развития цивилизации на планете. Восстановление биосферы, ноосферы, но, в первую очередь, цикличной гармонии существования. Поставленная четыреста лет назад и казавшаяся невыполнимой задача наконец-то будет выполнена.
…Почему они не двигаются? Экзоконы впервые отказались подчиняться. Симилис повторил приказ. «Невозможно, они разумны», — поступил ответ от того, кто занимался утилизацией. Так это по его допущению здесь находится целая колония крылаток, о которых БОС-Л даже не уведомлён? Симилис повторил приказ, обращаясь ко второму экзокону. Реакции не последовало. Он услышал глухой протяжный звук в нижнем регистре — и резкий удар в затылочный узел заблокировал мемокарту и все основные нейроцепи главы группы. Куратор первого уровня Симилис 15—28-Л остался неподвижен. Сейчас он мало чем отличался от своих подчинённых. Более того, теперь он был пригоден разве что на запчасти техобслуге.
Эпилог
Ших наблюдал с карниза, как молодые стихсы суетятся возле эхолов. Оно и неудивительно: кто откажется от мягкого лакомства из биоареала после жёстких узлов и волокон насекомых? Роботы бывали здесь часто, но в сезон спаривания отмечалось особенно много желающих запастись вкусненьким для молодых самок. Да и новорожденные стихсы на такой пище росли сильными и развивались быстрее.
Эхолы сумели убедить своего вожака не трогать стаю. Они даже ненавязчиво помогали — постепенно вокруг места их обитания поднимались пока ещё невысокие, но убиравшие свет, живые… Многие называют их «колоннообразными», но это неправильно. У Шиха пока не было нужного слова, но он его обязательно придумает. Он вообще любит играть в слова. С тех пор, как его сознание перестало ограничиваться скудным биоареалом, он не мог насытиться новыми знаниями. Ему как никогда хотелось дышать. Тем более что воздух в последнее время становился немного прохладнее и наполнялся влагой. Теперь он понимал, что вымирание его семьи и других стихс в запертой комнате было естественным и неизбежным. Изголодавшийся по краскам, звукам и действиям мозг стихсы просто впадал в спячку, а за ним и засыпало и тело. А потом приходила смерть. На свободе же его соплеменники живут. Выживают. Им некогда искать причины, чтобы дышать — они заняты охотой, поиском еды и воды, охраной стоянки.
Что больше всего радует — стая увеличивается. Стихсы умирают реже, чем раньше. Эхолы учатся общаться, но пока говорят о непонятном. Краш позволил им взять нескольких мёртвых стихсов. Почему бы и нет? Ведь они оставили своего в этом жутком месте Шихового пленения. Говорят, что он мёртв. Хотя он всё так же стоит. Говорят, что они все мертвы, хоть и движутся. Их такими сделали, они не рождаются, а воссоздают себя из себя же. Пока Ших не разобрался во всём, но это дело времени. Вокруг ещё столько интересного!