МИКРОМИР
Станислав Будяк САКРАЛЬНАЯ МАТЕМАТИКА
Всё, что мы делаем сейчас, мы делаем для того, чтобы впредь этого не было
«Лёвка, небось, рвётся в бой. Он и в Израиль перебрался не в поисках лучшей жизни, а потому, что он романтик и авантюрист. Ну, ничего, сейчас мы его заведём». Олег знал, что в Израиле Лёва получил хорошую должность в каком-то НИИ, но всё же забросил первую наживку: — Лёвушка, я слыхал, в Хайфе тебя взяли в какой-то институт мойщиком зеркал? — С твоим слухом нельзя ходить на охоту! — Я же видел тебя на фото с какого-то симпозиума с вытянутой рукой. У тебя в руке был шест… — С твоим зрением тоже нельзя охотиться. У меня в руках был лазерный Узи! — Даже с моей слепотой я отличу указку от бластера. Так ты школьный учитель? — Коллега-имени-Олега! — Лёва каламбурил, и, как всегда в предвкушении рюмки коньяку, философствовал. — Мы с тобой занимаемся совершенно абстрактной наукой. А я вот иногда задумываюсь — нет ли за абстракцией тайного сокрытия страстей… Нет, не страстей, а фата-морганы, за которой скрывается нечто, опровергающее выводы доказательной науки. Может быть, это те самые Добро и Зло, истоки которых во все века искали мудрецы и авторы священных писаний. Прикинь: математика оперирует бесконечностью и близостью к нулю. Коши, Лагранж, Лобачевский и другие Великие, перейдя от «зримой» математики к поведению бесконечно больших и бесконечно малых величин, вторглись в то пространство, где сам человек — чужак, персона нон грата. Бесконечность и Нуль — именно те представления, которые невозможно ни узреть, ни до конца понять. Следовательно, они ведут к изначально непознаваемому, то есть либо к Богу, либо к Дьяволу. Олег пробормотал: — Эти имена Библия не рекомендует поминать всуе! А как в этом смысле Тора? — Тора тоже. Но «всуе» — это если упоминание «не по тексту», без причины, просто к слову, а я имена Бога и Дьявола упомянул применительно к смыслу сказанного. То есть, вычеркни эти слова — и смысл потеряется! Но ведь мы атеисты? — Ну да, если и в душе — тоже… ох, накличешь ты беду! Шилов был в душе рад непогоде. Стоило вообще отказаться от охоты да послушать Лёвкин «базар». Лев Боманн, до отъезда в Израиль занимавшийся прикладной математикой в университете города Ч, любил делать наезды в Украину при всякой оказии, благо друзей тут осталось предостаточно. Особенно приятным было приглашение на охоту под Винницей, тем более, что тут, по крайней мере один раз в два-три года, собиралась вся «святая троица» математиков-единомышленников: он сам, Брехт Ноккель и Олег Шилов. Хотя единомыслие их всегда начиналось и заканчивалось интересом к парадоксам, само общение всем троим доставляло удовольствие. Олег, со времени их предыдущей встречи успевший обзавестись солидным животом, был математиком «электроники» — занимался матобеспечением компьютерных программ. Он признавал Лёвкину лёгкость в нестандартном мышлении, в его умении находить или создавать парадоксы, но был сильнее в фундаментальной математике. Он знал это, но не демонстрировал, чтобы не смущать уверенность друга в своем интеллектуальном превосходстве по причине генезиса «избранного» народа. Ноккель — прибалтийский немец с корнями из датчан или шведов. С ним Олега свела судьба на кафедре МГУ. Как и положено немцу, Брехт отличался педантичностью и умением всему давать точные формулировки. Он почему-то не приехал, и это огорчало и Олега, и Льва. Впрочем, ещё, как говорится, не вечер… В живописном, оформленном «под украинскую старину» охотничьем домике, избавившись, наконец, от организаторов охоты, расположились Лев и Олег. По листьям дуба и хвое подходящего к самому домику ельника, опровергая прогноз погоды, с утра шуршал дождь, передразнивая шум далеких электричек. Друзья не роптали: общение заменяло им охоту. Олег ещё раз подлил масла в огонь: — Тут ты прав. Бог выбрал себе бесконечность и сияет оттуда солнышком да звездами. Заодно и от людей-попрошаек смылся подальше, чтобы не слышать их нытья и вечных жалоб. Пусть сами разбираются! — Я вижу, ты приблизился к пониманию моих идей. — А Дьявол — тот устроился в окрестностях нуля, поближе. Но тоже прячется. А едва физики к его обители приблизились, он тут же показал клыки — Хиросиму и Чернобыль! Лев заметил: — Вот видишь, и ты вынужден оперировать заветными именами. Кстати, запрет на произнесение определенных имен пришел в Тору, а затем в Библию, от язычников. У древних людей перед выходом на охоту накладывалось табу на предмет охоты. — А божеству давали несколько ложных имен, при этом настоящее имя знали только жрецы! Может быть, здесь-то и таится скрытая мудрость? Так в каком это смысле я подошел к «пониманию твоих идей»? — Ну, во-первых, нуль так же далёк, как и бесконечность, это совершенные по близким измерениям понятия. Любой области в бесконечности соответствует такая же область около нуля. Представь — вся Вселенная имеет свое отражение в окрестности того понятия, которое мы так небрежно обзываем нулём! — А во-вторых? — Олег решил, что пришло время притормозить философа. — А во-вторых, Дьявол — всё же ангел, хоть и падший! Лев, устроившись в плетёном кресле у камина, грел в руке рюмку с коньяком. Он как будто разговаривал сам с собой, не глядя на собеседника. Олег пил водку и безрезультатно пытался удержать маслину на вилке. — Алгебру называть душевной или бездушной, конечно, бессмысленно, — развивал свою мысль Лев. — А вот что касается теории вероятности и математической статистики… да возьми ты её пальцами! — Какую из них? — не понял Олег. — Звякаешь вилкой по стеклу. Совсем с мысли сбил! — А-а. Ты говорил о душевной алгебре, — подсказал Олег. — Ну вот, приехали. Сколько уже выпил? — Только начал. А у тебя что, коньяк безалкогольный? Лев опрокинул в рот свою «подогретую» рюмку. Ответил внушительным тоном: — Я, можно сказать, историческую родину покинул, чтоб эту рюмку выпить, а ты попрекаешь. — Я? Упаси боже! Только ведь люди ездят на Украину пить горилку, а коньяк можно и на той самой родине! Так что там о бездушной алгебре? — А ну тебя! Пошевелив кочергой в камине, Лев стал набивать табаком свою трубку. Олег спросил: — Та самая? — У меня их несколько, но эта самая родная, — Лев тут же перешёл к прерванной мысли, — но я говорил как раз о сигаретах! — Разве? — удивился Олег. — Какими же словами? Или жестами? Лев усмехнулся, раскурил трубку и продолжил: — А вот послушай. Я трубку курю редко. Обычно — сигареты. На даче у меня на окне решётка в крупную клетку, за окном — каменный склон, ведущий к ручью. В общем — дачный домик разместился в таком диковатом месте… — И ты утверждаешь, что выпил только одну рюмку? — Не перебивай. Так вот, я подсчитал, что по теории вероятности из брошенных за окно «не глядя» ста двадцати трех окурков только один должен задеть решётку. А это вероятность всего восемь десятых процента. — Ну и… — Понимаешь, если проводить эксперимент и бросать миллионы окурков, то так и будет. — Наверное. — Но я заметил, что каждый раз, когда я хочу выбросить окурок за окно, он попадает на прут решётки и возвращается в комнату! — И ты уже сделал вывод? — спросил Олег с ироническим интересом. — Не вывод сделал, а выдвинул гипотезу! — Вмешательство потусторонних сил? — Существование таковых не доказано. — Тогда… — Думаю, сама теория вероятностей обладает психикой или душой! Подумай сам, и ты сможешь привести подобные примеры! Оба собеседника понимали, что разговор шутливый, но игра началась, а значит, надо продолжать разговор на полном серьезе… Олег пересел в другое кресло — тоже у камина. Теперь ход за ним. — Я понимаю, ты отвёл мне роль оппонента. Давай сделаем так. Прежде всего, надо собрать больше предметов для исследования, то есть случаев, подобных упомянутому тобой. На этом этапе я буду на твоей стороне. Это будет ещё не игра, а расстановка фигур. — Согласен, — кивнул Лев, — я и не сомневался в твоей порядочности… как учёного! — Только как учёного? — обиделся Олег. — А то как же ещё? Ты воспользовался тем, что я отвернулся к камину и давишь за моей спиной горилку с оливами! Олег возмутился ещё больше: — Ну, ты и нахал! — О чём спор? — на пороге возникла высокая фигура в мокром плаще. — Брехт! — первым узнал пришельца Боманн. — Всё-таки добрался! Олег тоже вылез из кресла. Ноккель сбросил плащ. Друзья обнялись. — Набрались уже? А я вам тут шотландское с дымком… — Ещё один! — перебил его Олег. — Сколько можно твердить, что на Украине… — Пьют горилку! — закончил Брехт. — Да я и не против! — Как добирался? — спросил Лев. — На танке, — Брехт махнул в сторону окна. На площадке перед домом, лавируя между ёлками, разворачивался «Лендровер». — Ну, как там твоя Литва? — спросил Олег. — Литва — Европа! В Литве дожди не такие грязные! — Это как сказать, — возразил Олег, — вы к Европе ближе, вся химия от Фарбениндустри выливается на вас! — Фарбениндустри… — начал Брехт. — Да знаем, знаем! Садись к столу — обмоем встречу. — Что с вами поделаешь, с волками жить — по-волчьи выть! — Смотрите-ка, он русские пословицы помнит! — усмехнулся Лев. — Я и еврейские знаю. — Лучше расскажи литовскую! — Ребята, я же в Москве работаю! — взмолился Брехт. Олег подвинул кресло к столу: — А-а, ну тогда — выбирай закуску. Нулевой тост придумывать не надо — за встречу! Украинские организаторы охоты расстарались. Стол ломился от яств. Лев взялся разделывать поросёнка: — Хорошо, не видит мой раввин! — А Яхве? — поддел Брехт. Выпили и несколько минут молча поглощали свинину, солёные огурцы, бутерброды с икрой, какие-то салаты и маслины. Хозяева знали, что пришелец из южных краёв обожает солёные маслины, но первым их распробовал Олег. Помолчали, пока заходила девушка с чугунком парящей картошки. Девушку задерживать не стали. Проявили взаимную вежливость — порасспрашивали друг друга о жёнах, о детях. Выпили и за них. Решили сделать перерыв и вообще — не напиваться. Правда, Лёва заметил: — Это мне уже довольно, а вот ему, — он кивнул на Олега, — ещё бочку можно влить! Олег возразил: — Ладно вам, я тут к вашему приезду уже…подготовился. Кстати, о Яхве… Лёва, расскажи-ка ещё раз о духовности алгебры. — Далась тебе эта алгебра! И Лев повторил свою сентенцию с решёткой и окурками. Брехт не был бы членом этого «тайного ордена математиков-экстремалов», если бы тут же не включился: — Существует самая честная игра — бросание костей. На востоке эти кубики называют «зариками». Так вот, какая теория объяснит тот факт, что при игре в кости «новичкам всегда везет»? Олег вставил: — То же самое — рулетка! Любой крупье подтвердит — новичкам везет! Лёва опять оживился: — Все слышали про «русскую рулетку»? В барабан револьвера вставляется один патрон. Бросается жребий — кому начинать. Первый дуэлянт прокручивает барабан револьвера, подносит его к виску и нажимает курок. Второй дуэлянт, не прокручивая барабан, подносит револьвер к своему виску и нажимает курок. Обычно после одной попытки с каждой стороны дуэль прекращается. Достоинство такой дуэли в том, что, если будет убит один из дуэлянтов, второй не обвиняется в убийстве. Ведь погибший застрелился сам, да ещё в присутствии свидетелей! Секунданты следят за тем, чтобы оба дуэлянта честно соблюли правила. Барабан револьвера рассчитан на семь патронов. Следовательно, вероятность того, что после пяти дуэлей хотя бы один из дуэлянтов должен быть убит, равна… сейчас посчитаю… — Восемьдесят четыре процента! — прикинул в уме Брехт. — А при десяти дуэлях вероятность смертельного исхода составит… — Почти девяносто восемь процентов, — опять блеснул быстротой устного счета Брехт. — Можешь работать калькулятором, — констатировал Олег. — Вали дальше, Лёва! — А вам известно, чтобы на таких дуэлях, которые, кстати, были весьма популярны в российской армии девятнадцатого века, хоть один дуэлянт застрелился? Подтянули журнальный столик на колёсиках. Лёва проверял на какой-то салфетке расчёты Брехта. Олег, выполняя миссию «расстановки фигур», припомнил ещё пример: — Теория вероятности была когда-то особенно любима артиллеристами. Кстати, на учениях мы часто видим, как доблестные слуги «бога войны» поражают цель с первого, второго или третьего выстрела… так откуда у пехотинцев убеждение, что снаряд в воронку от предыдущего снаряда больше не попадёт? Может быть, снаряд не попадает второй раз только в ту воронку, в которой спрятался боец? Уж если люди друг друга не щадят, то вмешивается душа теории вероятности? Лёва подвел итог: — Итак, мы имеем несколько замечательных примеров, подтверждающих наличие души в теории вероятности. Но для систематизации и выдвижения определённых постулатов их мало! Брехт вмешался опять: — Это тот самый случай, когда без пол-литры не разберёшься! Лева рассмеялся: — Он теперь блещет русским фольклором! Но Брехт уже завёлся: — Так, ребята. А ну, помолчите и послушайте, что скажу. Он тоже пересел к камину. — Значит так. Если по всем этим примерам ставить эксперименты, то они докажут, что мы не правы, и, следовательно, ни о какой душе в теории вероятности нечего и рассуждать. Парадокс в том, что в данном случае эксперимент — под запретом! Никогда эксперимент не подтвердит правоту гадалки или справедливость гороскопа. Результат имеет вес исключительно в тех случаях, когда о том, что проводился опыт, мы можем судить только после его окончания. Опять, демонстрируя свою академичность, вмешался Олег: — Ребята! А ведь мы только что получили принцип неопределённости для теории вероятности, который звучит так: если ставится эксперимент, то формула подтверждается, а если эксперимент не ставился — формула опровергается. Нет, не опровергается, а скажем так — не работает. Брехт уточнил: — Термин «принцип неопределённости» ввели учёные, занимающиеся физикой элементарных частиц. Но мы не физики. Мы математики. Нужен план! Олег объявил: — Надо ещё выпить! Теперь и Лев согласился на горилку. Выпили по полной рюмке. Закусили. Опять пересели к камину и закурили, Олег и Брехт — сигареты, Лев — трубку. Лев же и продолжил обсуждение: — Брехт прав! Принцип неопределённости проявляется только после опыта, который не замышлялся. Давайте переварим этот факт. Получается, что результат опыта зависит от позиции наблюдателя? Теперь осенило Олега: — Тогда почему мы зациклились на теории вероятностей? Есть же теория, изучающая результаты! В том числе — не обязательно по плановым экспериментам! — Математическая статистика! — в один голос воскликнули Лёва и Брехт. — Вот именно! А теперь подумайте, как поставлено дело в этой науке. Сначала люди получают кучу результатов. Потом её, эту кучу, исследуют, выискивают закономерности, сравнивают с известными из теории — то есть из предыдущего опыта — параметрами случайных событий, выбирают распределения наиболее близкие, то есть примерно коррелирующие, и, наконец, подгоняют под какое-то правило. И только после всех этих процедур выводят формулы, по которым можно описать распределения случайных величин и даже построить графики. Олег подхватил: — При этом из старой доброй теории вероятностей вытряхивают ту самую душу! — А мы отнесемся к ней, к этой самой душе, бережно! Но с какой стороны зайти, чтобы подкопаться под математическую статистику, не потревожив душу её основы — теории вероятностей? — задумчиво проговорил Брехт. И все трое притихли. В капилляры их мозгов медленно, но неумолимо просачивался алкоголь. По их телам разливалось блаженство. Так же неумолимо, напоминая о господстве теории вероятности в окружающем мире, по жестяному подоконнику стучал дождь. За окном сумерки сменились чернотой вечера. Романтику атмосферы вечера нарушил Лёва: — Мы рано поднимаем эту проблему. Давайте продолжим после охоты! За это предложение выпили ещё по рюмке… Никто из святой троицы математиков-экстремалов в этот лирический час не мог знать, что сейчас подходила к своему концу их последняя встреча. «Хозяин околонулевой окрестности», наверное, подслушал их беседу… Редкое в средней полосе Европы явление — ураган — унёс в Польше четырнадцать жизней. Перед тем, как мгновенно угаснуть, ураган одним злым языком лизнул украинское Подолье. На кончике этого языка ураган отметился ещё более редким явлением — белой молнией. О человеческих жертвах урагана в украинских СМИ никаких сообщений не было…«Всё, что мы делаем сейчас, мы делаем для того, чтобы впредь этого не было»
Станислав БудякРодился 14 ноября 1935 года в учительской семье. 1953-55гг учился на мехмате Киевского университета. В 1959 г. закончил Череповецкое военное училище связи, в 1968 — закончил Ленинградскую военную академию связи и получил назначение в Узбекистан. После выхода в запас работал на нескольких гражданских производствах: Спецмонтажстрой СССР, Узмедтехника, Ташкентский авиазавод. Вернулся в Россию в 2000 году. В 1963-68гг занимался в литобъединениях Ирины Маляровой и Всеволода Азарова, тогда же печатался в нескольких коллективных сборниках поэзии. Прозу начал писать в 2008 году. Первая прозаическая публикация автора.
Анна Самойлова КОНЕЦ НАЧАЛА НОВОЙ ЭПОХИ
Тишину Центра Управления Временем внезапно взорвал крик дежурного оператора Степаныча, круглолицего и добродушного обычно человека: — Петруха! А ну иди сюда, паршивец! Не получив ответа, Степаныч грохнул кулаком по столу: — Петруха, твою мать, иди сюда, не то голову оторву! Из дальнего угла выполз взъерошенный молодой человек в круглых очках. Дежурный техник Петруха. Он с трудом поднялся и неуверенно подошел к Степанычу. — Не кричи… Пожалуйста. Я после вчерашнего празднования Конца Начала… — »Не кричи! Не кричи!» Ты посмотри! Что это?! Техник глянул на монитор преобразователя многовероятностного будущего в единственно реальное прошлое. — Ох, до сих пор в глазах двоится, — проговорил Петруха, поворачиваясь к Степанычу. Но едва глянул на того, как остатки хмеля вылетели из головы. Он снова посмотрел на монитор. Вместо одной линии, обозначающей прошлое, было две. Петруха бессильно опустился в кресло. — Что это? — спросил он. — Это я у тебя спрашиваю, что ЭТО! — Два прошлых… — Вот именно. Люди и с одним-то разобраться не могут, а тут два. Это же всеобщее раздвоение личности и повальная шизофрения. Признавайся, что ты сделал? — Почему я? — Потому, что это ты у нас гений. Гений-недоучка. — Ну, когда вчера Светка приходила… — Что?! Еще и посторонние в операторской! Если начальство узнает… Нас в лучшем случае просто уволят. — Но ты же не скажешь… — А тут и говорить ничего не надо, — прорычал Степаныч, и ткнул пальцем в монитор. — Да, дела. А что, если того. Ну, одну линию стереть. — А вдруг полную распечатку посмотрят? Все же записывается. — Они что, не люди? Они же тоже Конец Начала праздновали. А пока все выходные закончатся, столько всего накопится… — Не знаю… Только, как ее сотрешь-то? — Устроим какую-нибудь аннигиляцию или там, черную дыру, или на крайний случай — взрыв сверхновой. — Думаешь, получится? — А то! — воодушевился Петруха, и быстро нажал несколько кнопок, потом щелкнул рубильником. В следующий момент одна линия потухла. — Есть! Но, пару раз мигнув, пропала и вторая. — Вот тебе и начало конца, — сказал Петруха, и в ужасе посмотрел на Степаныча. А тот уже занес кулак для удара. Но ударить не успел, поскольку в это самое мгновение исчезло все, в том числе и начальство, которое так и не узнало об этом происшествии.Анна СамойловаРодилась 22 ноября 1965 года в городе Пржевальске Киргизской ССР. Там окончила среднюю школу. После чего приехала в Барнаул и поступила в Алтайский Государственный Университет на физический факультет. По окончании увлеклась психологией и пошла учиться в Барнаульский Педагогический институт. Первая печатная публикация — рассказ «Нагаданный» была в декабре 2003 года в газете «Вечерний Барнаул». С тех пор рассказы неоднократно публиковались в газете «Вечерний Барнаул», еженедельнике «Алтайская неделя», Журналах: «Роман-Журнал XXI-век», «Барнаул», «Если», «Уральский следопыт», «Магия ПК», «Встреча», «Алтай», в «Литературной газете. Алтай», «Махаон» и др.. Вышли авторские сборники рассказов «Якорь для крыши» и «Найденный дом» и поэтические сборники «После осени» и «Облака-корабли». Лауреат премии «Лунная Радуга» имени С. И. Павлова за вклад в развитие отечественной фантастики. Член Союза писателей России. Живёт в Барнауле. Работает литературным консультантом в Алтайском Доме литераторов.
