МЕТАМОРФОЗЫ
Жозеф-Анри Рони-старший
ЧУДЕСНАЯ СТРАНА ПЕЩЕР
Перевод Златы Линник
Посвящается Е. Пикар
I
Лодка плавно скользила по реке. На ночном небе не было ни одной тучи, но широкая водная гладь, если взглянуть сквозь просветы между деревьями, казалась много светлее. У самого берега, вдоль которого двигалась лодка, отблески походили то на дрожащие нити, тонувшие в мелких лужах, то на сверкающие решетки или сети, напоминающие тонкую вуаль. До самого горизонта река несла свои воды с божественным спокойствием. Укрытые мерцающим паром, они постепенно становились синими, затем принимали цвет прохладной стали, словно где-то в глубине, на дне, лежали, мерцая, миллиарды мечей.
Опасная жизнь таилась в реке. Вот ящер быстро проплыл вдоль берега, внезапно пробудившись ото сна, вот несколько тапиров бегством спасались от врага в глубинах водного царства. Что же касается мелкой живности, то количество таинственных и отвратительных созданий не поддавалось никакому исчислению.
Однако в целом в воде царил покой. Из-за доносившегося с берегов неясного шума леса казались особенно величественными, прекрасными и зловещими. Там шла нескончаемая война, тайные соития, засады, преследования… Там царил ужас — гений нападений и защиты во всей своей дикой восхитительной красе. И за всем этим стояла все та же извечная потребность сильных и слабых — голод. Насытишься или станешь жертвой, в зависимости от того, сильнее или слабее окажется тот, кого ты встретишь.
Электрическая лодка с особой плавностью скользила по водной глади. Колеса едва заметно вибрировали, луч белого света ощупывал все вокруг. Три человека находились на носу лодки, четвертый стоял у руля.
Один из троих путешественников — низкорослый и коренастый — прошептал:
— Ну хорошо! Этот старый
касик[1] был прав… После почти непреодолимых препятствий вначале пути мы выбрались на водный простор. Правда, местами тут тоже встречаются едва проходимые местечки.
— Глубокие, изобилующие жизнью протоки… Здесь от бескрайней Амазонки отделялся проток — река без названия, широкая и глубокая, но местами слишком неторопливая.
Тот, кто только что произнес эти слова, четко вырисовывался в лунном свете. Сгорбленный силуэт с длинными руками и лысой головой, поблескивающей в лучах ночного светила. Голос его был дребезжащим, трудно различимым, явно созданным для того, чтобы шептать в тишине учебных классов.
— Вы помните слова старика? — спросил третий. — Река ведет к озерам, которые «…находятся на закате… Сначала она шире, чем Мать рек… но земля ее пьет тремя большими ртами… и каждый раз воды становится все меньше».
Голова у него была несколько вытянутая, к тому же шелковистая борода усиливала этот эффект. Впрочем, впечатление исправляли быстрые внимательные глаза и высокий рост в сочетании с широкой грудью. Он говорил авторитетным тоном, подкрепляя слова энергичными сильными движениями.
— Ну вот! — вздохнул сутулый мужчина. — Мы уже должны были проплыть мимо одного из этих больших протоков — настоящей пасти, которая осушает реку.
— Без сомнения, это тот, который невидим! — вскричал длинноголовый. — Вон второй открывается в скале… Это пещера.
Коренастый откликнулся с легкой иронией в голосе:
— Возможно, что это всего лишь аллегории! Не слукавил ли старый касик, преподав нам урок индейской космогонии? Впрочем, мы здесь ничего не теряем: мы же в диких землях, не нанесенных ни на одну карту!
— Ну да, с этим не поспоришь, — произнес длинноголовый, закипая от гнева. — Я верю в эту непонятную страну подземных вод, где какой-то из давних предков нашего касика едва не погиб!
— Поглядим, Алглав!
— Вы забываете о пленнике, которого касик предоставил в наше распоряжение, — возразил Алглав. — О том, кого захватило в плен его племя… о том, кто видит под землей.
— Вообще-то этот пленник до сих пор не узнал местность.
— Терпение! Он сказал, что сможет узнать местность, только когда мы приблизимся ко «второму рту»!
Алглав принялся напевать таинственное индейское заклинание, и лодка продолжила свой путь по большой реке. Луна уже поднялась. Лодка рассекала водную гладь, в которой отражались заросли — густое переплетение узких, острых и твердых листьев. А бесконечное сражение продолжалось в лесной чаще, оглашая джунгли дикими криками. Наконец двое из собеседников спустились на нижнюю палубу, чтобы поспать, а длинноголовый остался с человеком, стоящим у руля.
II
Алглав оставался на носу лодки, разглядывая реку глубоким уверенным взглядом, подобным взгляду кондора. Таинственные ночные тени затронули лирические струны его души. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы легенда, рассказанная старым индейцем, оказалась правдой. Вся его душа трепетала при мысли о ней, так как, оставаясь полным сил расчётливым человеком действия, Алглав был гораздо большим поэтом, чем его товарищи по экспедиции. Он все время повторял себе под нос непонятные и удивительно красивые слова легенды:
«Есть страны под землей, где реки длинные текут… Там травы бледные растут и звери чахлые живут… Слепые птицы там и белые вампиры-мыши… И свет Луны лишь иногда проникнет невзначай туда … и скоро гаснет… Все во тьме…»
— С чего бы этой легенде обязательно быть неправдой? Ведь существуют же подземные реки, даже в нашей старушке-Европе. Есть и странные, еще не изученные представители животного мира. Почему здесь, где все такое громадное и свободное, где реки так широки и полноводны, почему бы здесь не быть подземным странам, таким же обширным, как и все в этом краю? И какие тайны они скрывают? Какие таинственные поэмы жизни, не такой, как здесь, на поверхности? Какое чудесное царство ночи, сказочные растения и животные могут существовать в глубинах земли?
Он снова воскресил в мечтах другую легенду, которую восемь лет назад рассказал ему «черный начальник», старик Уан-Махлей — тогда предсказания старого африканца чудесным образом сбылись. Если так, то с чего бы предсказания старого индейца могли оказаться неправдой?
И все же его неотступно преследовали сомнения. Настолько редки подобные приключения. Может ли подобное два раза подряд случаться с одним и тем же человеком? Два раза подряд старая Земля радовала его восхитительным зрелищем неизвестного животного мира в затерянном уголке света. «Почему бы и нет?» — говорил он себе. Разве не я пятнадцать лет назад обогнул без передышки всю планету? Разве это не вознаграждение за мои вечные скитания, а также за упорство и решимость отыскать наконец смысл, скрытый в старых легендах аборигенов каждого уголка Земли?
Размышляя об этом, он обвел берега внимательным взглядом, надеясь увидеть наконец скалу, которая называется «Рот земли». Но перед ним протянулись лишь извилистые берега, лес, где порой можно было разглядеть смутные силуэты диких травоядных животных.
«Ночь могла бы быть ужасной, особенно здесь, где постоянно идет жестокая борьба за существование… ягуары… анаконды… гремучие змеи».
Он ощутил дрожь удовольствия, подумав, как хорошо, что он сейчас находится на электрической лодке, так хорошо построенной, удобной и оснащенной всем необходимым. И это не потому, что он не любил приключения и, тем более, не потому, что ему недоставало безрассудной отваги. Но даже самые героические личности предпочитают чувствовать себя в безопасности перед поэмой тревог и страхов, созданной самой Природой.
В лунном свете перед острым носом лодки появился остров. Алглав скомандовал человеку за рулем начать маневрировать. По мере того как лодка приближалась к острову, начали появляться препятствия: обломки, вырванные с корнем пни деревьев, крепко запутавшиеся в длинных речных растениях. Двигаться дальше становилось все труднее, пришлось снизить скорость.
Луна осветила торжественную картину: остров с высокими прямыми деревьями, слегка клонящимися к воде; обрамленные лианами и тростниками полусгнившие стволы — необычные силуэты на фоне аргентинского неба; просеки, чернеющие подобно пещерам. Громадные, выше всех остальных деревьев, пальмы колыхались на теплом ветерке. Вода сверкала, бросая вокруг тысячи бликов, нежно плескалась о рыхлый берег, унося с собой почву и мертвые корни растений.
В этом величественном полумраке луна, просвечивая сквозь густую листву, всем своим видом выражала неведомую угрозу, демонстрируя суровый нрав природы, будто предписывающей человеку остановиться.
В самом деле, теперь лодка продвигалась вперед медленно, рывками.
Сперва было легко прокладывать путь, пробиваясь тонким носом сквозь препятствия, но скоро нагромождение речных растений и гниющих стволов сделало продвижение вперед трудным и даже опасным.
Алглав скомандовал замедлить ход. Очевидно, он взял на себя очень большую ответственность. Дикая природа таила множество опасностей, особенно для человека. Всюду, насколько хватало взгляда и куда можно было достать лучом электрического фонаря, было густое переплетение живых и мертвых растений.
На некоторых из них спали водяные чудовища. Порой над ними пролетала ночная птица. Со стороны острова доносились шорохи, вздохи, сплетающиеся в общий хор с плеском воды и шелестом листьев.
Наконец Алглав остановил лодку и решил созвать спутников на военный совет. Но тут какая-то тень, отдаленно напоминающая человеческую, вдруг бросилась на палубу.
Рулевой закричал от ужаса
Алглав с револьвером в руке, готовый нападать или защищаться, бросил взгляд на корму. В неверном свете луны он увидел человека — низкорослого, приземистого. Рулевой, едва придя в себя от неожиданности, тоже вытащил револьвер и прицелился в нежданного гостя.
— Остановитесь! — крикнул Алглав. — Он не опасен.
В самом деле, незнакомец с испуганным видом показывал куда-то в сторону реки. Алглав посмотрел в том направлении.
III
На неком подобии островка, нежась в лунном свете, сидел ягуар — великолепный образец породы. Животное застыло, явно удивленное. Оно, казалось, разрывалось между желанием преследовать добычу и страхом перед электрическим светом. Если бы не страх, зверь с легкостью сделал бы несколько прыжков, перебравшись на стволы деревьев, обойдя то место, где вода преграждала путь, а потом с легкостью добрался бы до лодки.
Алглав воспользовался колебанием хищника, чтобы взять ружье из кабины в носовой части. Сделав беглецу знак ничего не бояться, он взял карабин на плечо и принялся разглядывать зверя. Ягуар был обычных пропорций для своего вида, разве что лапы чуть короче. Он представлял собой царственное создание — творение дикой природы. Изогнув сильное гибкое тело, хищник присел на задние лапы. Его поза подразумевала быстроту, грациозную, кровожадную ловкость, манеру победителя. Почти не поддавшись ужасу, Алглав не стал сразу спускать курок, так как не любил убивать великолепных зверей, прекрасных, как гармонично сложенная поэма, в которой воспеваются сила и энергия.
Но дикарь приблизился к нему и, осторожно притронувшись, показал вправо от островка. Путешественник заметил там еще троих ягуаров.
— Ох, черт! — прошептал Англав.
С сильно бьющимся сердцем, на этот раз от острого чувства опасности, он разглядел поблизости еще нескольких крупных хищников, удивленно отметил про себя, что такое поведение нехарактерно для ягуаров, которые обычно держатся парами, но никак не большими стаями. И все же, какой бы ни была причина этого необычного явления, опасность была несомненной.
Здесь, в диких лесах небольшое количество плохо вооруженных туземцев не могли внушить ягуару мысль о силе и могуществе человека. Постоянный победитель, он был уверен в своей силе и непревзойденном великолепии, а также знал, что его соседство делает и воинственные племена, и белых людей из другой местности одинаково осторожными и даже трусливыми.
Вскрикнув громким пронзительным голосом, Алглав подал сигнал тревоги, а потом внимательно прицелился между глаз ягуара.
Он все еще не мог решиться спустить курок, когда раздался выстрел.
Стрелял рулевой. Испуганный видом хищника, он выстрелил.
За первым последовали еще три выстрела. Легко раненый ягуар в ярости прыгнул в лодку. Зацепившись когтями, он поистине королевским прыжком оказался на палубе в четырех шагах от Алглава.
— Ты этого хотел, — мысленно обратился путешественник к самому себе.
Он выстрелил точно в то самое мгновение, когда зверь прыгнул на него. Пуля вместо того, чтобы проникнуть в череп, разнесла челюсть хищника, который теперь оказался прямо перед Англавом.
Друзья, которые в этот момент поднялись на палубу, решили уже, что с ним все кончено. Алглав откатился по палубе немного в сторону, почти не задетый. Такой же быстрый, как и его ужасающий соперник, он снова оказался в опасной близости от смертоносных когтей.
Два или три неразличимых взглядом движения, те, которые может уловить лишь моментальный фотографический снимок, затем яростная схватка, удар рукояткой пистолета… и после этого Алглав остался стоять на палубе, а ягуар бессильно распростерся у его ног. Выстрел из револьвера окончательно прикончил опасного зверя.
— Дело еще не закончено! — крикнул победитель.
С этими словами он жестом показал на остальных ягуаров на острове. Как и первый, они имели очень угрожающий вид.
Один из путешественников повернул в их сторону большой электрический фонарь, светивший на носу корабля. Поток ослепительно белого света перепугал хищников.
— У них робкий вид, — заметил лысый мужчина.
— Так и есть, Фюгер, — ответил Алглав. — И вполне вероятно, что если никто больше не будет стрелять и не ранит их, они не решатся напасть.
В этот момент послышались еще два выстрела. Это были два члена экипажа, которые поднялись на палубу одновременно с путешественниками. Один из ягуаров, раненый, судя по всему, самка, прыгнула прямо на лодку, сопровождаемая своим собратом. Алглав тут же остановил самку выстрелом в голову. Самец замер, грозно мяукнув, затем снова прыгнул. Поднялась стрельба, но пули даже не задели хищника, а он с изумительной быстротой оказался прямо на палубе. Человек рухнул на палубу под ударами гигантских лап!
— В голову! — крикнул Алглав.
Подавая пример, он прицелился в хищника из своего револьвера, но затем заколебался. Распростертый на палубе человек кричал от ужаса, в то время как чудовищное животное, увидев, что окружено противниками, замерло в полном изумлении. Стрелять было очень рискованно из опасения задеть человека.
В этот момент с немыслимой и отчасти трогательной храбростью Фюгер приблизился и выстрелил в зверя почти в упор. Пуля насквозь прошла сквозь шею. Одновременно он упал, и все увидели под его разодранной одеждой грудь, изрезанную острыми кинжалами когтей хищника. Он не защищался, загипнотизированный, чувствуя себя бесконечно слабым, таким слабым, что был не в силах даже испугаться по-настоящему.
Но друзья поспешили к нему, и вдруг животное, изрешеченное пулями, навалилось на ученого, придавило его своим весом.
— Мертв! — вскричал Алглав, из предосторожности выпуская еще одну пулю в висок хищника.
Он быстро освободил Фюгера. Его рана была достаточно глубокой — оказались разорваны мышцы груди, — но вовсе не опасной.
— Легко отделался! — улыбаясь заявил Фюгер.
Исследователи и члены экипажа озадаченно огляделись, удивленные этой драмой. До сих пор лодка представлялась надежно защищенным местом, недоступным для зверей, обитающих в реке и по ее берегам.
— Четвертый ягуар исчез! — произнес Алглав, внимательно осмотрев рану своего друга.
— Действительно, исчез, — подтвердил третий спутник, — но в целом мы избежали гораздо более серьезной опасности… Особенно если учесть, что никто сначала даже не выстрелил. До сих пор света фонаря было достаточно, чтобы держать диких зверей на расстоянии.
— Верно, Верагез! — ответил Алглав. — Но что случилось с тем, кто втянул нас в это приключение?
— Да вот он! — заметил кто-то из экипажа.
Дикарь приблизился, поняв, что приглашающий жест предназначен ему. Все увидели коренастого широколицего человека, глаза которого напоминали кошачьи. Лицо его было сероватого цвета, лоб скошен под углом к громадному подбородку. Дикарь произнес несколько горловых звуков, похожих на слоги.
— Местное наречие нашего заложника! — пояснил Верагез, который обладал способностями полиглота.
— И выглядит он соответственно! — добавил Фюгер. — Давайте сравним…
— У меня появилась идея! — произнес Алглав с некоторой долей иронии в голосе. — По-моему старый касик не ограничился индейской космогонией.
Несколько минут спустя на палубу вызвали индейца, предоставленного
касиком в их распоряжение. Едва увидев неожиданного гостя, тот обрадовался, точно так же как дикарь. Эти двое тут же начали на редкость эмоциональную беседу.
— Он из твоего народа, Вхамо? — спросил Верагез на диалекте
акатл.
— Он из тех, что уходят в пещеры на время сезона дождей.
— Он из твоего племени?
— Нет… но из родственного.
— Спроси его: далеко ли мы сейчас от твоих краев? И скажи, что ему нечего нас бояться. Ни ему, ни его людям.
— Хорошо, господин!
Диалог возобновился, одинаково интересный обоим собеседникам. Это был резкий глухой язык с удивительно жалобными интонациями.
Наконец Вхамо сказал:
— Отсюда два дня пути на пироге до пещер, которые ведут в Страну-Под-Землей. Племена сейчас рассеяны в лесах и не вернутся, пока листья на деревьях не станут старыми.
— Не хочет ли этот человек стать нашим проводником?
Вхамо спросил пришедшего. По жестам того, даже не понимая слов, можно было сделать безошибочный вывод о том, что он согласен и полностью доверяет незнакомцам.
— Он это сделает для вас, господин! Его жизнь принадлежит тому, кто спас его из когтей ягуара. Но надо будет обойти остров с другой стороны.
IV
Всю ночь лодка плыла по тихим водам с другой стороны острова. После краткого отдыха Алглав вернулся на палубу с Верагезом и двумя индейцами. Недавно пережитая опасность казалась теперь просто кошмарным сном. Корабль благополучно миновал все опасные места, незаметные под гладью полупрозрачной ярко-синей воды. Наконец заря поднялась над лесом. Она быстро загасила свет низкой луны, и бодрый шум дневной жизни сменил страхи ночи. Остров давно исчез вдалеке, река стала еще более широкой, на горизонте появились скалы. Вдруг спасенный индеец поднял руку и прошептал несколько слов. Вхамо перевел:
— Вот здесь открываются пасти пещер!
Исследователи одновременно ощутили, как сердце забилось и любопытство вспыхнуло с удвоенной силой. В легком тумане скалы казались стадом исполинских быков, собравшихся на водопой. Наконец река разлилась и предстала в виде большого озера, окруженного цепью скал, подобных гигантскому цирку. Лодка продолжала двигаться так же быстро, и вскоре путешественники уже достигли первых холмов. Местность буквально дышала спокойным суровым великолепием. Растительность сделалась немногочисленной. Большие засушливые пространства простирались вдоль одного берега; другой берег представлял из себя скалистую цепь. Прокаленные солнцем каменные обломки, застывшая лава, стекловидные камни рассказывали о стихийном бедствии, произошедшем здесь в незапамятные времена, о буре адской силы.
— Таинственная земля! — произнес Алглав. — Земля прекрасных и мрачных легенд!..
Жестикуляция индейца прервала его речь. Путешественники заметили в одной из высоких скал чудесной красоты портал, настоящую колоннаду храма гигантов.
— Это здесь! — объявил Вхамо.
В громадной дыре, куда изливалась река, можно было заметить колоннады, глубокие своды, куда еле проникал солнечный свет. Верагез и Алглав созерцали это зрелище с мистическим почтением.
— Смотрите! — сказал Алглав. — Течение здесь еще медленнее. А Вхамо, как ранее и касик, заявляет, что здесь глубоко. Но, по-моему, не так уж и рискованно проникнуть туда. Никто не помешает нам чуть позже отказаться от этой затеи.
— Тогда вперед! — ответил Верагез. — Так как Фюгер уже согласился на эту авантюру.
Вскоре солнце рассеяло бледную завесу тумана. Скалы, которые вырисовывались на фоне неба с мрачной и аскетичной значительностью, как и равнины на другом берегу с их унылыми античными руинами, выглядели будто проклятая местность или страна, на которую когда-то обрушился божественный гнев.
V
Действительно, подземный поток оказался глубоким и спокойным. Сначала фонарь высвечивал однообразные стены, бледные сталактиты, сероватые скалы, испещренные кристаллами или металлическими вкраплениями. Здесь царствовала бесконечная ночь. Лучи электрического света дрожали среди тревожных полутеней. В воздухе, казалось, витало что-то неясное, что-то фантастическое. По влажным стенам стлались и медленно колыхались растения, которые выглядели настоящей аллегорией терпения. Вода здесь была совершено черной; она отражала смутные очертания, выхваченные из подземной мглы лучом фонаря.
Под высоким сводом в холодном воздухе водоема, неподвижном и насыщенном парами, путешественники почувствовали, как их охватывает странная меланхолия, религиозное любопытство, величественное чувство неведомого, а также у них появились опасения, неясные предчувствия, которые временами сжимали грудь подобно тяжелой невидимой руке.
Прошло два часа после того, как они заплыли в подземную реку, пейзаж — если призрачные берега, еле различимые в мерцающем свете фонаря, заслуживают этого названия — изменился.
Берега, сперва очень узкие, стали значительно шире. Появилась растительность — волокнистая, очень бледная и очень хрупкая — разновидность бородатого лишайника и нитевидных мхов. Она образовывала целые сады, поблескивающие матовым серебром, или целые луга чего-то вроде покрывала из грубой ткани, переливающегося самыми нежными оттенками. Здесь и там разбегались по краям от конуса света такие же бледные звери. Сумчатые, покрытые шерстью пепельного цвета, морские твари, гигантские грызуны, хищные ночные птицы с нежными голосами и с пушистыми крыльями, несколько очень крупных насекомых, как будто посыпанных мелом.
Тем временем температура поднималась — с двенадцати градусов сперва до двадцати, затем до двадцати пяти и до тридцати.
— Будем ли мы высаживаться? — спросил Верагез.
— Лично я — против! — ответил Алглав. — Думаю, нам нужно сначала познакомиться с местностью. Зарисовывайте план этой чудесной территории. Думаю, позже нам нужно будет предпринять несколько экспедиций для более детального изучения этих мест.
— Верно!
Вскоре Фюгер, несмотря на свою рану, поднялся к друзьям на палубу. Часами они любовались восхитительными видами подземной страны. Пейзажи становились объёмнее, разворачивались перед ними во всю ширь. Растительность, такая же бледная, теперь казалась заметно гуще. Белые папоротники образовывали настоящие леса — удивительные заросли, протянувшиеся по берегам потока. То и дело на глаза попадались гигантские грызуны, напоминающие крыс величиной с леопарда, которые и не думали убегать, когда луч фонаря выхватывал их из темноты. Должно быть, требовалось воздействие более сильного потока света, чтобы повергнуть их в бегство. Сумчатые казались здесь достаточно редкими, так же, как хищные ночные птицы. Зато обнаружилось великое разнообразие летучих мышей, парящих и порхающих над папоротниками и охотившихся за насекомыми. Было странно видеть белых, как горностай, зверей, которых человек привык видеть окрашенными в темные цвета: красноватый, рыжеватый, коричневый. Сперва достаточно миниатюрные, они становились все крупнее и, наконец, достигли размера вампиров, обитающих в бразильских лесах. Температура остановилась на тридцати двух градусах и больше не поднималась. В этом влажном застоявшемся воздухе такая жара была особенно утомительной.
После ужина — снаружи, должно быть, уже наступили сумерки — Вхамо объявил от имени своего товарища, что его народ никогда не забирался так далеко под землю и что он слагает с себя полномочия проводника. Он также упомянул местную легенду, согласно которой река заканчивается водопадом, уходящим в бездонную пропасть и что там, дальше есть страны еще более таинственные, чем та, которую они сейчас исследуют.
— Отлично, — заметил Алглав. — Лично я предлагаю двигаться дальше.
— До конца? — спросил раненый.
— Да, до конца, — подтвердил Верагез.
И действительно, ни одна душа поэта или ученого не могла бы противостоять волшебной притягательности сумрачной страны, обещавшей необычайные знания и ощущения. Перед путешественниками разворачивались грандиозные перспективы. Левый отвесный берег превратился в ряд скал красного гранита, базальта, испещренных пещерами. В камне были вырублены циклопические лестницы, нависающие над водой, будто готовые обрушиться — настоящий лабиринт-некрополь путаницы коридоров, теряющихся где-то в глубинах земли. Справа раскинулась равнина — лес из папоротников, перемежающихся призрачными грибами, высокими, как деревья, и серебристыми полянами. Грызуны тут увеличились до размера лемуров-альбиносов. Большая их часть печально восседала на возвышенностях. Иногда раздавался чей-то тихий жалобный крик. Белые, как лебеди, совы сменялись мертвенно-бледными летучими мышами величиной с орлов.
— Прелестно! Прелестно! — шептал Алглав, набрасывая заметки в своем блокноте.
И даже члены экипажа преисполнились восхищения и мистического ужаса.
Неожиданно к этим чудесам добавились новые.
VI
Вдалеке показался слабый фиолетовый отблеск, который, казалось, разгорался как свет зари перед восходом солнца. Его свет становился все ярче, придавая феерическую окраску бледным растениям и животным. Играя всеми оттенками фиолетового на скалистом берегу, он вызвал у путешественников бурю восторга.
Довольно насыщенный свет вначале стал бледнее, а вскоре — таким же нежным, как лунные лучи, пробивающиеся сквозь синий витраж…
При виде лодки одни животные разбегались, другие — поднимались повыше.
Теперь видимость в пределах подземного горизонта стала около километра. Захватывающая красота снежно-белых лишайников, прячущихся в таинственной полутьме, светящихся грибов то выстроившихся подобно колоннадам, то клонящихся к земле, как старые ивы по берегам рек. И все здесь было бледным! Никаких других цветов! Бледная безмолвная жизнь, которая незаметно растворялась в сумерках; жизнь, залитая нереальным мертвенным светом. Мир сверхъестественной бледности, как будто сошедший со страниц сказочного романа, спрятавшийся вдали от солнца, которое там наверху питает землю. Эту бледность впитали в себя все формы флоры и фауны, когда-то давным-давно искрившиеся разнообразием цветов.
— Может быть, на этот раз мы причалим к берегу? — поинтересовался Фюгер.
— Давайте проплывем еще немного, — горячо возразил Алглав. — Я думаю, что впереди нас ждет гораздо больше сюрпризов.
А двое индейцев, сопровождающих путешественников, насторожились. Чуткие, как звери, они выказывали явные признаки беспокойства.
— Что вы слышите? — поинтересовался Верагез.
— Мы слышим грохот воды, — ответил Вхамо.
Аглгав, у которого был почти такой же чуткий слух, как у индейцев, тоже прислушался. Вскоре ему показалось, что он слышит шум, толчки, удары быстро текущей воды, бьющейся о стенки пещеры, или, скорее, водопада.
— Внимание! — произнес он. — Думаю, что легенда подтвердилась еще раз. Мы приближаемся к пропасти. Замедлить ход! — крикнул он механику.
Взволнованные исследователи внимательно следили за течением, направив на воду луч фонаря.
Прошло два часа.
Шум приблизился. Вскоре все ясно различали звук падающей воды.
— Стоп! — закричал Алглав. — Бросить якорь!
— И в этот раз мы все-таки высадимся на берег! — добавил Верагез.
Несколько минут спустя лодка встала на якорь, затем оказалась крепко пришвартованной к берегу со стороны равнины. Из двенадцати человек экипажа и обслуги шестерым, включая двух индейцев, было поручено сопровождать исследователей. Шестеро остальных должны были остаться с Фюгером, который из-за небольшого приступа лихорадки был не в силах сопровождать своих товарищей. Хорошо оснащенные и вооруженные, взяв электрические фонари на аккумуляторах, Алглав и Верагез отправились в путь.
VII
Земля на берегу оказалась рыхлой и немного влажной. Шелест некой разновидности хвойных деревьев и зловещего вида папоротников вызывал скверные предчувствия у самых храбрых, даже у Алглава. Как только маленький отряд вышел на открытое пространство, появилось четыре или пять крыс, колоссальные размеры которых удивили путешественников. Красноватые глаза грызунов уставились на людей. Крысы — хозяева этих мест, где они, должно быть, были и тиграми, и львами, — не собирались убегать. Тем не менее, хищники колебались и, казалось, не собирались нападать, изумленные видом новых незнакомых существ, каких-то громадных двуногих.
Один из сопровождающих вскинул на плечо карабин. Но Алглав заставил его опустить оружие.
— Даже и не думайте стрелять без команды!— произнес он тоном, не терпящим возражений. — Если бы кто-то этой ночью не выстрелил в ягуара, они бы на нас не напали… И один из нас сейчас не был бы ранен, что, кроме огорчения, влечет за собой дополнительные трудности. Если вы сейчас нападете на этих грызунов, они, без сомнения, набросятся на нас, а вскоре к ним присоединятся их соплеменники, которые прячутся где-то поблизости и которых привлечет шум сражения.
Они остановились, разглядывая необычных зверей.
— Они чем-то похожи на диких свиней. Знаете, какой стадный инстинкт существует у этих животных? Они готовы броситься в драку все до единого, стоит только тронуть кого-то из них. И уж, во всяком случае, они не позволят обидчику сбежать. А эти выглядят на диво сильными и организованными.
К стае присоединилось еще трое или четверо грызунов. Выглядели они все достаточно грозными — каждая крыса величиной с кабана, с мощными челюстями и острыми зубами.
— И все-таки не похоже, чтобы они готовились к нападению, — прошептал Верагез.
— Я почти уверен, что они оставят нас в покое, — откликнулся Алглав. — Мы их очень удивляем. И в данном случае это чувство взаимно. В путь!
Крысы в нерешительности пропустили их, не став преследовать. Сумчатые удирали при их приближении. Полупрозрачные, будто сделанные из тюля, осы слегка задевали лица путешественников. Иногда появлялись летучие мыши и следовали за ними, охваченные любопытством.
— Что меня больше всего удивляет, это даже не животные, а то, что здесь могли вырасти такие большие папоротники. — произнес Верагез,.
— Вы правы. Это просто поразительно и противоречит всем законам природы. Собственно, как и это освещение противоречит законам физики. Было бы логично предположить, что когда-то света было больше, вне зависимости от его происхождения. Судя по всему, растительный мир на протяжении тысячелетий приспособился к тому, что здесь постепенно становится все темнее и темнее, и научился использовать некие лучи, которые не требовались растениям и животным, обитающим на поверхности. Это как-то связано с постоянной температурой и, возможно, со здешними магнитными аномалиями. Но какими бы ни были причины, результат перед нами!
Шум падающей воды усилился. Через час он сделался просто оглушительным.
— Мы приближаемся!
Вдруг Вхамо и второй индеец, идущие поодаль, резко остановились.
Громовые удары сотрясали своды. Животных по близости почти не было, особенно крупных. Поток воды оставался спокойным, поверхность реки была гладкой, как стекло. Но ложе подземной реки стало широким, с небольшим уклоном. Вся стремительная ярость оставалась впереди, в водопаде, легко улавливаемая слухом, но не зрением. Тем временем Вхамо поднял руки. Он кричал, но голос его терялся в этом грохоте, будто комариный писк в шуме ветра. Путешественники поспешили вперед, а затем застыли неподвижные, с широко открытыми глазами. Испытывая сильнейшее головокружение, они уставились в пропасть.
VIII
Громадная бездонная пропасть! Подобные вершинам Гималаев струи воды, бурлящей, сверкающей в кружевах пены и гремящей как целое скопище гроз, барабанили по гранитным глыбам. Откуда-то сверху низвергался поток бледных струй этой подземной Ниагары. Сверху стремилась масса воды, скатываясь по четырем ступеням гигантской лестницы, каждая около двадцати метров в высоту. Потоки подпрыгивали, молотили по скалам в нескончаемой игре света, являющей собой аллегорию яростной силы, бессознательного неистовства природы. И, тем не менее, вовсе не водопад произвел на путешественников самое сильное впечатление.
Окрестности водопада оказались даже более грандиозными и впечатляющими. Бесцветная пропасть была целой страной. Под сводами той же высоты, что и в пещере, она уходила глубоко вниз. И жизнь представала там во всем своем разнообразии и великолепии. Обширные леса, покрытые мхом равнины, сумчатые и гигантские крысы и громадное количество рукокрылых совершенно неожиданного размера, таких же огромных, как кондоры в Андах. Гигантские летучие мыши скользили над водопадом, парили над равниной. В их полете чувствовалась грация птичьего полета и еще нечто большее, некая осознанность движений, свойственная высшим млекопитающим.
«Вот истинный венец творения! — подумал Алглав. — Кто знает, может быть, это была попытка природы создать летающего человека».
Мысль о странном потрясающем сходстве летучей мыши с человеком всецело охватила его.
Но голос спутника, который прокричал прямо ему в ухо, вернул Алглава к действительности.
— Пойдем дальше! Пойдем!
— Да… Конечно… Идем.
Это было совсем не трудно. Рядом с водопадом оказался очень удобный пологий спуск, и маленькая группа путешественников отправилась дальше.
Они едва начали спускаться, как многочисленные стаи крылатых вампиров — летучих мышей — появились рядом с ними, паря в воздухе и, казалось, с интересом разглядывая путешественников. Те продолжали продвигаться вперед в сопровождении летучего эскорта. Вампиры кишели над их головами, спереди и сзади — любопытная живность, вызывающая беспокойство и, может быть, даже опасная.
Оказавшись внизу, Алглав и Верагез остановились.
Летучие мыши продолжали прибывать. Теперь их было примерно несколько тысяч. Многие из них располагались в трещинах и на неровностях каменных стен, на деревьях и папоротниках. И повсюду остальные животные уступали им место с видом полного почтения к этому победоносному виду.
— Что будем делать? — простонал Верагез.
— Пойдем дальше!
И исследователи продолжили путешествие. В течение часа они шли вдоль реки. Местность оставалась более-менее неизменной, ни одно животное не пробовало преградить им путь.
Вампиры, любопытство которых не прошло, так и следовали за ними. Удивление путешественников уступило место желанию идти и идти дальше, туда, куда влекло их ненасытное любопытство ученых. Наконец Верагез заговорил:
— Фюгер нас ждет!
— Хорошо, — ответил Алглав. — Отправим ему сообщение, а затем поедим и продолжим свой путь. Будем и дальше идти по берегу реки.
— А если там совсем не будет света?
— У нас есть фонарики!
— Тогда ладно!
Отправив послания и перекусив, они продолжили движение.
IX
Путешественники чувствовали себя уставшими, за исключением разве что Алглава и обоих индейцев. Верагез даже попросил сделать привал. Остановившись, они заметили во второй или третий раз в свете фосфоресцирующих грибов, как летучие мыши приземляются прямо на грызунов и сумчатых, оставаясь на их головах и спинах, в то время как звери этому совсем не сопротивляются.
— Верагез! — воскликнул Алглав. — Посмотрите! Разве вам это не кажется странным? Вампиры питаются кровью четвероногих, а те им покорно позволяют это делать.
— Да, — ответил Верагез, медленно ворочая языком. — Это изумительно!
— Знаете, у меня возникла идея. Быть может, эти четвероногие являются чем-то вроде домашних животных у летучих мышей. Я все больше склоняюсь к мнению, что интеллект крылатых тварей намного выше, чем у обычных зверей. Поэтому они смогли подчинить представителей местной фауны и высасывают у каждого животного не больше того, что оно может дать без вреда для себя. Точно так же, как мы доим коров или как муравьи собирают выделения домашних клещей.
— Безусловно!
Алглава удивил тон Верагеза, а также поведение двух сопровождающих, которые, присев на корточки, как будто защищались от яркого солнца.
— Что с вами? — вскричал он.
— Мне хочется спать, — неразборчиво пробормотал Верагез.
— Спать?
— Да.
С этими словами он опустился на землю, как и те двое.
Обеспокоенный Алглав огляделся. Ему показалось, что в пещере стало темнее, что туман опускается на лужайки, на заросли лишайников, на воду. Сам он тоже почувствовал, как веки его тяжелеют.
— Да что же это в конце концов? Это странно, наконец!
Увидев, что друг бессильно распростерся на земле, Алглав принялся его тормошить:
— Верагез, вставай! Верагез!
Но тот спал, как и двое сопровождающих. Остальные, даже Вхамо, с трудом боролись с охватившим их оцепенением. Индеец, единственный, кто смог этому противостоять, и Алглав обменялись обеспокоенными взглядами.
— Что это? Что? — повторял Алглав с всевозрастающей тревогой.
Его посетила ужасающая идея, что этот таинственный недуг может оказаться смертельным. Они все пали жертвой еле различимого яда, удушающего газа. Он еще раз встряхнул своего товарища:
— Верагез! Мужайтесь, мой друг!
Но тот даже не пошевелился. Вскоре Вхамо и остальные тоже опустились на землю.
— Но это же ужасно! Может быть, это даже смерть… Такая напрасная, такая непочетная. И мы даже не успели изучить все эти тайны…
Алглав даже под гнетом тревоги продолжал оставаться неуемно любопытным ученым. И сейчас он больше всего сожалел о том, что потеряет наука, если их экспедиция потерпит неудачу.
Неожиданно он почувствовал, что кто-то его трогает за руку. Это был индеец, спасенный от ягуаров. Другой рукой он указывал на какой-то бугорок в отдалении. Алглав пошел в указанном направлении и уселся на холмик, все так же предаваясь тоске и тревоге. Но не прошло и минуты, как он почувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Разум был снова ясным, и перед его взором теперь не было и следа тумана.
— Спасибо! Спасибо тебе! — сказал он, пожимая руку дикарю.
Тот сделал ему знак слушать и, быстро поднявшись на ноги, подбежал к группе спящих.
Алглав увидел, как тот волочет за собой чье-то безвольное тело. Это был Верагез. Он бросился на помощь индейцу и принялся перетаскивать остальных. За этим занятием Алглав не переставал размышлять о том, что глубоко заблуждался, полагая, что интеллект индейца уступает его собственному. Должно быть, произошедшее с ними чем-то напоминало удушье, причиной которого является угольная кислота.
— Абориген оказался умнее меня!
По очереди отдыхая и пережидая приступы головокружения, которые следовали за каждым из таких «рейсов», Алглав с индейцем уложили всех на спасительном холмике.
Но выяснилась одна странная и зловещая деталь: хотя дыхание спутников Англава было нормальным, пульс ровным, никто не проснулся, сколько их не трясли и не кричали прямо в уши.
«Неужели и вправду пары угольной кислоты?» — в отчаянии подумал Алглав.
Сам он, стоя на верхушке холмика, больше не чувствовал усталости, его товарищ, похоже, тоже. Алглав грустно посмотрел на окружающий пейзаж. Инстинктивно он отметил, что его предположение относительно вампиров оказалось правильным. Они повсюду приземлялись на животных, сосали кровь с невозмутимым спокойствием собственников, имеющих на то неоспоримые права.
«Но почему же звери могут противостоять дремоте, которая сразила нас?»
Задав себе этот вопрос, Алглав заметил, что некоторые животные, судя по всему, располагаются на отдых. Повсюду грызуны и сумчатые укладывались на мхах и зарослях лишайника.
И снова Алглав заметил, что света стало еще меньше.
Неужели здесь тоже наступают сумерки? Имеется ли какая-то связь между ними и охватившим их сном? Но утром, когда корабль плыл в полнейшей темноте, в свете фонаря они постоянно видели разбегающихся зверей.
«Это вовсе не одно и то же… Это было над водопадом… наверху!»
Между тем становилось все темнее и темнее. Вскоре их окружили неясные призрачные сумерки, где вовсю летали вампиры. Тогда Алглав счел своим долгом зажечь электрические фонари на аккумуляторах. Но напрасно он поворачивал выключатели, нажимал на контакты: фонарь не работал.
— Вот несчастье!
Его беспокойство возросло, когда он попытался включить второй светильник. То же самое ждало его и с другими: ни один не работал!
— Это определенно, какой-то магнитный феномен! И, скорее всего, он связан с тем, что свет здесь гаснет. Думаю, последний тоже электрического происхождения.
В отчаянии он снова начал пытаться разбудить своих товарищей. Но, увы, напрасно! В их глубоком сне по-прежнему не было никаких угрожающих симптомов: биение сердца, пульс и частота дыхания оставались нормальными. Алглав не переставал удивляться: если они с индейцем на этом холме пробудились и восстановили силы, то почему это не происходит с остальными? Что заставляло их так крепко спать?
Тени еще больше сгустились. Теперь Алглав видел только дикаря, стоявшего рядом с ним. Медленным и печальным жестом, жестом прощания, тот взял руку своего товарища по несчастью, на языке которого он не говорил, с которым он даже не смог обменяться никакими определенными мыслями. Дружеская улыбка появилась на широком лице человека из пещерного народа, улыбка, от которой сжалось сердце Алглава.
— Прощай, прощай! — повторил путешественник.
Ответом ему были несколько слогов странного гортанного языка. Они оба стояли в давящих сумерках, неподвижные, слушая отдаленный рокот водопада. В сгустившейся темноте, непроницаемой, будто зловещие и влажные стены, над ними витала тень медленной смерти.
В свою очередь они тоже ощутили, как их охватывает полное оцепенение.
Что это? Нежное дыхание, трепыхание веера в темноте, вздохи, приглушенные звуки падения?
Алглав подумал об этом, хотя из-за того, что все еще пребывал во власти оцепенения, умственное усилие далось ему с трудом. Наконец медленно, почти с болью он вышел из этой сладостной нирваны.
— Я сейчас умру… Умру!
Он удивился тому, что эта мысль не вызвала у него никакого беспокойства. Его рука пошарила вокруг, нащупала нежный, будто шелковый, мех и в ужасе отдернулась. Он догадался, что вампиры сейчас приземляются на его спутников и на него, чтобы полакомиться кровью. Алглав захотел подняться, протянул руки, но слабость была так велика, что снова упал и погрузился в глубокий сон, ощущая на своей шее и груди теплую влажную тяжесть, биение сердца зверя, который считал себя королем мироздания, а Алглава — своей добычей.
Прошло какое-то время, невесть сколько долгих часов в темноте. Люди на земле оставались неподвижными — мертвыми или пребывающими в глубоком сне. Но вот один из них встал и улыбнулся, что-то шепча себе под нос. Несколько минут он перетаптывался с ноги на ногу, расталкивал остальных, что-то им хрипло крича, но ему никого не удалось разбудить. Звук его шагов эхом отражался от стен пещеры. Наконец человек быстрым шагом направился в кромешную тьму, откуда доносился неумолкаемый шум водопада.
Еще два часа прошло в глубоком забытьи, царящем в пещере. Вампиры и те давно уснули. Теперь здесь царствовала смерть. Казалось, сумерки здесь останутся навечно… Однако вдруг показался слабый свет, звук шагов тоненьких лапок, послышались различимые крики, звуки, словно кто-то обгладывал кости. Случайный наблюдатель сразу догадался бы, что это пробуждение обитающих здесь созданий, приближение радостного природного явления.
Прошел еще час, затем два и три. Наконец слабый свет, сначала подобный легкому туману, затем как свет от тоненького серпа луны, рассеивающий фиолетовые тучи, стал ярче, прекраснее, переливаясь всеми восхитительными оттенками индиго. В пещерах наступил день! А люди, уснувшие на земле, лежали неподвижно, может быть, умирая. Летучие мыши стали порхать в воздухе, но не приземлялись на лежащих. Вдруг один из людей пошевелился.
Это был Вхамо. Он потянулся, встал, чувствуя себя еще оглушенным. Вхамо пересчитал остальных и заметил, что его собрат-индеец исчез, затем принялся с мрачным видом трясти Алглава.
Вскоре тот зашевелился, открыл глаза.
— А… что? Это еще не закончилось?
Он встал, огляделся. Алглав чувствовал себя еще слабым, но не настолько, чтобы быть не в силах идти. Его взгляд со странной нежностью следил за полетом рукокрылых.
— Они попили нашей крови, но не злоупотребили своей властью!
Как бы в подтверждение его слов один за другим начали просыпаться его спутники. Они были слабы и не в состоянии передвигаться. Верагез с изумлением спросил:
— Что случилось?
После объяснений Алглава его удивление стало лишь сильнее, так же, как и радость, что он остался жив.
— Мы слишком слабы, чтобы возвращаться к лодке не перекусив, — наконец заявил он.
У каждого путешественника на шее была маленькая ранка, через которую гигантские летучие мыши сосали кровь. Но нельзя было не отметить умеренность этих зверей. Верагез, Алглав и другие были им за это почти что благодарны.
— Нам необходимо поесть, но у нас закончились все запасы провизии! — объявил один из спутников.
Другой знаком показал, что готов убить какого-нибудь зверя.
— Давайте воздержимся от этого, — объявил Алглав. — Насколько я понял, за это мы можем заплатить своими жизнями. Пойдем обратно. Если свет длится столько же, как в первый раз… — я полагаю, что здесь это происходит периодически — мы можем беспрепятственно добраться до нашей лодки. Но где же твой соотечественник? — спросил он у Вхамо.
— Ушел! — ответил индеец. — Он отправился за помощью, я в этом уверен.
— Я тоже. А теперь в путь!
X
Хотя маленькая группа была практически лишена сил, в течение первых часов похода все шло хорошо. Продвижение вперед было на самом деле довольно медленным, но, тем не менее, путешественники не теряли времени. Страх подстегивал их, и поэтому каждый старался как мог. Но, в конце концов, страшная усталость дала о себе знать даже у самых крепких. Особенно они чувствовали необходимость восполнить запас сил, компенсировать потерю крови, высосанной вампирами.
Алглав и Верагез подавали пример остальным и словами, и поведением. Тем не менее, пришлось смириться с необходимостью и объявить передышку.
— Господин! — обратился к Алглаву один из самых голодных. — Я вас умоляю, позвольте убить какое-нибудь животное!
Тот хотел было отказать, но вмешался Верагез.
— Мой друг, ну хоть грызуна… А может, нам удастся подстрелить кого-то из сумчатых…
Глядя на их умоляющие лица — бледные, исхудавшие, с глазами, горящими лихорадочным огнем, — Алглав в конце концов согласился.
— Хорошо! Но я не беру на себя никакой ответственности.
Тотчас же четыре человека взяли наизготовку карабины и направились к густым зарослям папоротника. Прошло две минуты, полные томительного ожидания, затем послышался звук выстрела. В следующее же мгновение сверху с грохотом посыпался целый дождь камней и мелкого щебня. Раздался крик боли и, когда облако пыли рассеялось, все заметили, что один из четверых охотников ранен. У него оказалась вывихнута рука. Что же касается сумчатого, в которого тот целился, то животное было даже не задето. Зверь убежал вместе с другими, испуганный не звуком выстрела, а грохотом падающих камней.
— Ну что, у вас еще не пропало желание стрелять? — спросил Алглав у своих спутников.
Все отрицательно покачали головами с самым униженным видом. Верагез обследовал руку раненого. После двадцати минут отдыха путешественники отправились дальше. Все еле тащились, чувствуя себя несчастными, обескураженными, полными ужаса перед этой подземной страной. Теперь она казалась им всем, включая, увы, даже Алглава, только нескончаемым некрополем, откуда им не суждено выбраться. Недавнее происшествие лишь ухудшило их положение. Человек с вывихнутой рукой постоянно отставал от остальных, издавая горестные вздохи, цепляясь за кого-то из своих товарищей, и, в конце концов, упал в обморок. Понадобилось снова остановиться, чтобы привести беднягу в чувство. Другой путник, растянувшись на земле, заявил, что лучше умрет, чем продолжит этот бесконечный поход. В конце концов, опросив остальных участников этой маленькой экспедиции, Алглав выяснил, что всем требуется достаточно продолжительный отдых. О том, чтобы нести пострадавших, не могло быть и речи. Все находились в одинаково изнуренном состоянии.
«Это конец! — в отчаянии подумал Алглав. — Мы пробудились от оцепенения лишь для того, чтобы умереть от голода!»
В голове у него шумело, перед глазами все плыло. Он чувствовал себя не сильнее остальных, мечтал о том, чтобы поймать какое-нибудь животное, разумеется, не пользуясь огнестрельным оружием. Но вскоре он отбросил эту мысль, решив, что такая попытка вряд ли увенчается успехом и, несомненно, окажется бессмысленной тратой сил.
— Хорошо, пусть так! Такова наша судьба!
Он уселся, продолжая предаваться мрачным мыслям. В его мозгу проносились горячечные видения: прекрасное и удивительно логичное описание «Чудесного мира пещер». Наконец Алглав полностью покорился судьбе и бессильно закрыл глаза…
Пронзительный крик пробудил его от цепкой дремоты и заставил вскочить на ноги. Сперва Алглав увидел Вхамо, который, стоя на каком-то камне, делал ему знаки руками, а затем вдали человеческие силуэты.
— Это люди из его племени! — радостно сказал Вхамо. — Они пришли нам на помощь.
Алглав тотчас же заметил среди них спасенного индейца. Издав торжествующее «ура», он бросился к ним навстречу. Это было новое торжество жизни: провизия, надежды, дружеское участие.
Пять часов спустя они добрались до лодки, и воспоминания о самой радостной встрече возобладали над смертельной тоской.
XI
Ближе к осени лодка снова рассекала воды громадной реки, на этот раз — в ее низовьях.
Алглав, Верагез и Фюгер стояли на носу корабля, наслаждаясь вечерними сумерками, — благословенный час воспоминаний. Они говорили о чудесной экспедиции, которая благополучно завершилась, о противоборстве, в результате которого они научились обследовать подземные страны, преодолевать или обходить препятствия. Фюгер постоянно перечитывал свои заметки — летопись этого поистине фантастического путешествия. Рядом с ними находились индейцы, которым путешественники были стольким обязаны и которые стали им прекрасными друзьями в радости и в горе.
Наступила лунная ночь, совсем как та, когда они встретили ягуаров.
Вокруг в джунглях бурлила жизнь — плодоносная и опасная, постоянная война, ужас… и свобода, одинаково необходимая как слабым и сильным… А еще — голод, превращающий одно существо в охотника, а другое — в добычу!
Лунный свет высвечивал эту картину потрясающей красоты, изливаясь с бездонного неба на густые джунгли и необъятный речной простор…
Cергей Неграш
РОНИ-СТАРШИЙ — НЕЗАБЫТЫЙ КЛАССИК
Парадоксальна судьба
Жозефа-Анри Рони-старшего (1856-1940), автора легендарной
«Борьбы за огонь». Сразу после смерти его прекратили публиковать во Франции, а литературоведы в 1950-х называли не иначе как «забытым классиком». В СССР в те же годы его книги пользовались успехом. Робер Борель-Рони, внук писателя, потратил немало сил, чтобы вернуть во Франции популярность Рони-старшему, что, в конце концов, ему удалось: с середины 1960-х произведения начали переиздавать, переводить, а через двадцать лет, в 1981, на экранах появился культовый фильм по одноименному роману «Борьба за огонь» Жан-Жака Анно, закрепивший за Рони-старшим статус одного из наиболее известных французских писателей в мире.
С чем же связано, что столь долго имя Рони-старшего находилось в забытьи в Европе? Все просто: Рони-старший изначально прославился как автор социальных произведений (
«Красный вал», «Под гнетом» и др.), которые едва ли не раньше чем на исторической родине писателя публиковали в нашей стране. Пропаганда социализма помогла Рони-старшему донести до отечественных читателей и другие собственные сочинения, тот же исторический роман «Этрусская любовь», который, выйдя в 1912 году в «Вестнике иностранной литературы», к сожалению, более не переиздавался. Любовь же миллионов завоевал поистине культовый «доисторический цикл». Но обо всем по-порядку…
Рони-старший, чье настоящее имя
Анри Бекс, начал рано зарабатывать себе на жизнь. Он трудился и наставником, и телеграфистом, но желал иного… Учитывая его революционный настрой, не удивительно, что первый его роман
«Нелли Горн из армии спасения» (1886) о жизни бедняков, хоть и был замечен общественностью, но все же фурора не произвел: подобных вещиц тогда печатали немало. Зато вышедшая через год повесть о сражениях наших далеких предков с неведомыми разумными
«Ксипехузы» была высоко оценена критиками, ее сопоставляли с «Орлей» Мопассана.
Тогда-то и зародились четыре главных направления в творчестве Рони-старшего — социальное, зачастую с описанием литературной жизни Парижа, научно-фантастическое, доисторическое и приключенческое в духе «Затерянного мира» Конан Дойла. И если первое, несмотря на былую актуальность или как раз из-за нее, ждала недолгая жизнь, то все остальные внесли его имя в золотой фонд литературы.
Здесь необходимо упомянуть, что сперва Анри Бекс выпускал свои произведения под псевдонимом Ж.-А.Рони; когда же в Париж приехал его младший брат
Жюстен Бекс (1859-1948) и они начали работать в соавторстве, то псевдоним не поменяли. Их сотрудничество продлилось до 1907 года (по другим данным до 1908). Когда же братья поссорились, то один стал Рони-старшим, а второй Рони-младшим… Официальная причина ссоры — не сошлись характерами. Но спустя много лет наследники братьев подчеркивали, что проблема заключалась в ином — почти все соавторские произведения на самом деле написал Рони-младший (тот же
«Вамирэх»), а Рони-старший выступал в роли редактора, поэтому не правомочно говорить, что кто-то из них был одарен больше, а иной — меньше.
Как бы там ни было, их самый главный цикл — «Дикие времена». Правда, все с ним сложно. Очень сложно. Вот, к примеру, можно ли к нему отнести повесть
«Аборе-волк» о том, как галлы сражались с Цезарем, видели мамонтов… или нет? По идее, нет…
Наследники Рони-старшего утверждали, что «Дикие времена» — трилогия:
«Борьба за огонь»,
«Пещерный лев» и
«Хельгор с Синей Реки». А как же тогда «Вамирэх», чьи события происходят приблизительно в то же время? Итак, у нас получается классическая тетралогия, но еще в 1960-х многие доказывали, что это — пенталогия, присоединяли к циклу роман
«Эйримах» (эта история разворачивается в иные века, нежели базовая тетралогия: уже есть земледелие, рабство, керамика и т.д.). Сейчас же, вообще, в серию включают все произведения Рони-старшего и Рони-младшего, где так или иначе упоминаются ЛЮБЫЕ дикари…
Но что объединяет все эти книги? Сражения первобытных людей за жизнь: за огонь, за женщин, за земли, с животными. В романе «Вамирэх» демонстрируется быт. В «Борьбе за огонь», соответственно, битва за огонь. В его прямом продолжении «Пещерный лев» — столкновение с дикими животными. В «Хельгоре» речь идет о женщинах, это жесткий роман, не детский, кровавый, поэтому его так долго не публиковали на русском… А в «Эйримахе» описываются бесконечные свары не только из-за прекрасной половины человечества, но и в первую очередь из-за земель, также автор поднимает национальный вопрос…
Так следует ли считать «Эйримаха» частью «Диких времен»? Да, хоть он и не входит в базовый цикл, но явно к нему примыкает, чего нельзя сказать о той же
«Нимфее». А вот рассказы
«Доисторические сцены»,
«Путешествие» и
«Номаи», безусловно, затрагивают ту же эпоху, однако их сюжеты использовались авторами при написании упомянутых выше пяти романов…
Перейдем к приключенческим повестям. В них главные герои, современники Рони, отправлялись в странствия и встречались с дикарями. Такова и «Нимфея» (о людях-амфибиях), и популярная когда-то на западе трилогия об искателе приключений Алглаве (
«Чудесная страна пещер»,
«Глубины Кийамо» и
«Сокровища снегов»), и
«Удивительное путешествие Гертона Айронкестля», и большой роман
«Доисторическое приключение», выросший из повести
«Люди-кабаны», о том, как дети, путешествующие с родственником, нарвались на кроманьонцев…
Но при жизни приключенческие книги Рони-старшего и Рони-младшего были холодно встречены критикой. Тот же Б.Саломатин утверждал, что они «построены по типу наспех состряпанных фельетонов для дешевых газет». К счастью, история доказала ошибочность этого утверждения, отправив в небытие не приключенческие, а их социальные романы, включая тот же «Нелли Горн», который Л.Н.Толстой называл «прекрасным произведением».
Что же касается научно-фантастического блока Рони-старшего, то, пожалуй, его успеху он обязан все той же «Борьбе за огонь». Ведь культовую
«Гибель Земли» Рони-старший создавал по канонам «Борьбы», будто бы литературный ответ самому себе: в «Борьбе» говорится о начале, в «Гибели» — о конце, в «Борьбе» — сражаются за огонь, в «Гибели» — за воду. И сага о последних днях человечества получилась прекрасной, поэтической и невероятно трогательной!..
Есть у братьев и другие научно-фантастические книги:
«Загадка драгоценного камня» о клонировании человека,
«Таинственная сила» о катастрофе и, конечно же, дилогия о марсианской цивилизации
«Космонавтика»:
«Навигаторы бесконечности» и
«Звездоплаватели» (вторая часть вышла уже после смерти автора, в 1960-м). К слову, нельзя не упомянуть, что самый известный сольный роман
«Загадка «Грозный» Рони-младшего — научно-фантастическая утопия.
В заключении отметим, что братья работали и в других жанрах, активно писали эссе, статьи и даже изредка мистические рассказы (
«Колдунья», «Молодая вамп» и т.д.). Рони-старший по праву занимает второе место по издаваемости на русском языке среди французских писателей-фантастов после Жюля Верна, при этом многие его труды до сих пор не переведены.
[1] Ка́сик (кацик), исп. — культурно-исторический термин. Первоначально так назывались вожди на языке таино, коренного населения Антильских островов аравакской группы, которые первыми из индейцев вступили в контакт с европейцами (испанцами). Позднее испанские колонизаторы стали использовать данное слово для всех индейских правителей.
Кроме того, в настоящее время в некоторых странах Латинской Америки и в Испании так называют влиятельных политиков местного масштаба, весьма именитых персон.
