Международный литературный клуб «Astra Nova»
Print-on-Demand
Астра Нова: альманах фантастики. № 1(002). — СПб.: Издательство Северо-Запад, 2014. — 232 с. ISBN 978-5-93835-513-2 Что там, за дверью? Всегда интересно открыть врата в неведомое, увидеть и постичь новое, узнать ответ на давно мучимый вопрос, познать меру своих возможностей, наконец. Этим номером мы даем нашим читателям заглянуть в неведомый мир. Познакомиться как с хорошо известными, так и прежде никогда не публиковавшимися авторами. УДК 82-3 ББК 8 (2Рос-Рус) 6-44 © К. Берендеев , составление, вступительное слово, 2014 © В.Венгловский, Е.Шайкина, С.Бескаравайный, Н.Духина, В.Копернин, В.Близнецов, Е.Бакулина, Е.Ивченко, Р.Карапетьян, А.Таран, И.Клеандрова, М.Тихомиров, С.Будяк, А.Самойлова, А.Карнишин, В.Подольский, С.Неграш, А.Лидин, З.Линник, 2014 © Издательство «Северо-Запад», 2014
СЛОВО ГЛАВНОГО РЕДАКТОРА
Что там, за дверью? Всегда интересно открыть врата в неведомое, увидеть и постичь новое, узнать ответ на давно мучимый вопрос, познать меру своих возможностей, наконец. Этим номером мы даем нашим читателям заглянуть в неведомый мир. Познакомиться как с хорошо известными, так и прежде никогда не публиковавшимися авторами, их нам представить особенно приятно. Ведь миссия нашего альманаха найти яркую самобытную личность, способную поражать, удивлять, восхищать, или глубоко задумываться — и представить ее городу и миру. Согласитесь, открывать новое всегда приятно. Вот и этот номер неожиданен во многом. Во-первых, тематикой: мы решили оттолкнуться не только от рассказа Герберта Уэллса «Дверь в стене», послужившего названием темы второго номера, но и от всего многогранного творчества писателя. А потому номер таит в себе вторую неожиданность: жанровую. Мы начинаем научной фантастикой Владимира Венгловского и Елены Шайкиной, через альтернативную реальность Станислава Бескаравайного и Натальи Духиной продвинемся к военной прозе с мистическим оттенком Павла Мешкова и далее к магическому реализму Владимира Близнецова и Екатерины Бакулиной. А затем будет мистика Елены Ивченко, сказка Рустама Карапетьяна, готика Андрея Тарана, снова мистика Ирины Клеандровой и почти реальная магия Максима Тихомирова. И в завершении опять научная фантастика — искрящиеся юмором миниатюры Будяка, Самойловой, Карнишина и Подольского. И это было бы все, если б не издательство «Северо-запад», любезно предоставившее нам свои возможности. Так читатели смогут познакомиться с неизвестным рассказом Рони-старшего, биографической заметкой об авторе, а еще почитать раздумья Александра Лидина и Сергея Неграша о переводной литературе и об истории фантастики. Этими статьями заканчивается номер. Но мы подготовили для наших читателей еще один сюрприз. Вы, конечно, помните, что пилотный выпуск «Астра Новы» вышел в половинном формате — мы решили это исправить. В самом ближайшем будущем вы сможете оценить его заново — уже как полноформатное издание. Добавятся рассказы, миниатюры, переводы и статьи. И будет еще много интересного. Ведь мы только приоткрыли дверь. Теперь настало время войти.
ТЕКСТУРА
Владимир Венгловский УНИВЕРСАЛ
— Всё правильно, — сказал я. — Это удивительная приспособляемость, но вполне оправданная на этой планете. Живые существа принимают здесь такую форму, которая им наиболее удобна. Им не страшны ни ветры, ни дожди, ни солнце. Наверно, если наступает зима, они тоже что-нибудь придумывают.
— Это можно проверить, — сказала Алиса, — Положим рыбу в холодильник.
Страх не меняется. Он прячется под детской кроватью, и ты, зажмурившись и накрывшись одеялом, прислушиваешься к шороху неведомого. Он преследует в ночном парке, когда ты возвращаешься со свидания, а ночные бабочки отбрасывают быстрые тени вокруг единственного мигающего фонаря в конце аллеи. Твое человеческое «я» победит — и ты не побежишь. Страх, живущий во мраке, теперь скрывается в сумрачных коридорах «Грифона», просовывает щупальца под дверь и растворяется в темноте каюты. Дышит в унисон с вечной ночью, от которой защищает полуметровая броня обшивки. Неслышно скребётся острыми когтями с той стороны. Его можно почувствовать, если прислониться к холодной стене, выключить свет и слиться с окружающим корабль пространством. Я не чувствую одиночества — меня же много, целых пятеро. — Крот! Сашка! Ты здесь?! Зачем связь отключил?! Свет больно бьет по глазам, и я зажмуриваюсь. — У капитана шиза! Бегом! Быстрее! Останови его! Мы все сдохнем! Руки дрожат. Лицо бледное. Дыхание прерывистое. Пульс под сто пятьдесят. Да, Николя, пойми, что такое настоящий страх. Прислушайся, как меняется всё внутри, как сердце пропускает удары, а низ живота сдавливает лапой с коготками. — Когда? — спрашиваю я. Мы пробираемся по коридору. Страха больше нет. Им нужен «я» номер два, Психолог, а он не боится. Для животных инстинктов просто не осталось места. «Мы», которые тоже «я» с номера второго по пятый, искусственные матрицы, не умеем бояться. Знает, что такое страх, только тот, первый, настоящий. Но он пустышка. Он не умеет ничего. Он спрятался в глубине сознания, уступив место Психологу. — Только что! В шлюзе закрылся! Сейчас откроет! Он заблокировал центральное управление! Что же делать?! В предшлюзовом зале одинокий светильник разгоняет темноту. Вжимаюсь в холодные двери. Где-то там, с той стороны, рука капитана лежит на красной кнопке, а за внешней дверью бьётся в ночи страх. — Макс! — кричу я в переговорное устройство. — Ты что делаешь?! Что, надоела ответственность?! Хочешь оставить нас одних подыхать? — Не паникуй, Крот, — слышу в ответ спокойный голос. — Ты меня не остановишь, но спасибо, что пришёл. Мне хочется поговорить с тобой, каким знал тебя с детства. Последнее желание, а? — скорее всего, улыбается он. И тут я понимаю, что моего друга не спасти. Можно даже не пытаться. В твердости ему не отказать. — Хорошо, Макс. Прощай, Психолог. Я отключаю матрицу с искусственным сознанием и становлюсь самим собой — Александром Кротко, полным нулём в обычной жизни, но универсалом четвёртой категории в первой космической экспедиции. — Я здесь. Старательно изучаю бегущую по двери трещинку, чтобы не замечать навалившейся темноты. Краем сознания ощущаю оставшихся членов экипажа. Они держатся молчаливой толпой во мраке. Ждут. Я не оглянусь, не посмотрю, так как боюсь увидеть среди них тех, кто ушёл. Три года во тьме. Из двадцати человек осталось меньше половины. Максим сейчас нажмет кнопку и уйдёт вслед за другими, сократив число обречённых до восьми человек. Если он без скафандра, то космос накроет его сухой прохладой, из крови начнут выделяться растворённые газы, через десять секунд Максим Охрипов потеряет сознание, а через минуту умрёт, продолжив лететь рядом с «Грифоном», напоминая распростёртую лягушку. Если только он останется человеком. А потом вслед за ним последуем и мы — кто раньше, кто позже. Ждать уже недолго — энергии осталось слишком мало. — Мы обречены, Сашка, — говорит Макс. — Я знаю. — Нет, ты не понял. Не сейчас обречены. Не мы. Всё человечество. Мы не разобрались в себе. Не выбрали правильной дороги. Куда мы идём, Крот? — К звёздам, — отвечаю я. — Нет. Мы идем в никуда. Человек остался тем же, что и тысячи лет назад. Вся придуманная эволюция — ложь. Её нет! Мы начали сами изменять себя, называя это прогрессивным развитием. Имплантаты, киборги, искусственные сознания. Сколько их у тебя, универсал, — четыре? — Да. Ты же знаешь, что по-другому для такого, как я, путь в космос был бы закрыт. — Мы больше не живём! Мы функции. Я — капитан. Ты — сразу несколько масок. Мы только играем свои роли. Общество поглощает индивидуальности и никогда не эволюционирует во что-то другое, ведь развитие может быть только у отдельных личностей. Но мы привыкли к гигантскому одноклеточному, состоящему из миллионов людей. Оно сожрало нас с потрохами. А теперь мы сходим с ума в пустоте. Хотим измениться, как должна меняться сама жизнь, но не можем. — Да, Макс, мы сходим с ума. …Трещина имеет пять ответвлений. Она пробегает маленькой молнией, напоминая, что когда-то давным-давно, целых три года назад, я видел грозу и голубое небо. — Та катастрофа, Саша, может, она не была случайной? Это шанс взглянуть на себя по-другому? Что в твоей душе, кроме страха? Прощай! Я не был готов, что Макс сделает это так внезапно. Над дверями тревожно вспыхивает красный индикатор. В шлюз за толстой дверью с хрипением врывается космос. Тогда я прижимаюсь лбом к проклятой двери и закрываю глаза. Земля. Голубое небо. Зелёная трава на лугу. Мы с Максом, гуляющие под руки с девушками, после выпускного в космическом. Как звали девушек? Не помню. Настоящий «я» имеет плохую память. Он живой, а не искусственная маска, которая не забывает ничего. Психолог, сволочь, оценивает людей, как подопытных кроликов. Вояка изображает самоуверенного рыцаря без страха и упрека. Хирург безучастно прооперирует любого, даже себя (шрам после аппендицита до сих пор иногда ноет). А Инженер по ворм-двигателю — самый незаменимый человек на «Грифоне». Кто-то теребит за плечо. Оборачиваюсь. Николя шевелит губами, и его слова постепенно доходят до моего сознания. — Шлюз разблокирован. Можно открывать. Настоящий «я» ждет, пока разойдётся в стороны мембрана двери, и пробирается вперед. В воздухе плавают красные брызги. На полу, возле выхода, белая слизь Я дотягиваюсь и поднимаю прилипший к ней изогнутый коготь. У меня уже есть подобный. Когда-то коготь из моей коллекции был частью Михи Волковского, и это всё, что осталось от его изменённого сгоревшего тела. Миху застрелил «я», который номер три. Вояка, не ведающий сомнений.***
Он быстро полз по коридору. Изогнутые когти на концах длинных щупалец цеплялись за скобы на стенах и подтягивали бесформенное тело, покрытое складками бурой кожи. Николя летел впереди, хватаясь руками и колотя ногами по воздуху. Потом, при осмотре, я обнаружил у счастливчика-Николя два сломанных пальца. Счастливчика — потому что успел убежать. Вернее, я подоспел раньше, чем Николя всосала расширяющаяся пасть, полная мелких зубов. — Миха! — орал Николя. — Миха! Это Миха! Крот! Мгновенно переключившись на матрицу Вояки, я выхватил излучатель, определяя уязвимые точки монстра. После того, как на борту «Грифона» началось черт знает что, я постоянно ношу с собой боевое оружие — шокер тут не поможет. Электрический импульс воспламенил пиротехнический патрон. Высвободившаяся энергия в виде пучка поляризованных фотонов разрезала щупальце, уже готовое схватить Николя. Второй выстрел — в пасть. Третий и четвёртый — по глазам, прячущимся в толстых складках. Коридор наполнился фиолетовыми кляксами. — Миха! — верещал Николя. — Ми-Ха! Ми!.. Чудовище пятилось. Лазерные вспышки кромсали его тело. Двадцать выстрелов — двадцать пустых патронов. В туннеле воняло палёной плотью. Какой это по счету мутант? Чужой. Не человек. Почему? «Щелк!» — привычным для Вояки движением я сменил обойму в излучателе.***
Сижу в своей норе. Под потолком тускло горит светильник. В руке — два когтя. Изогнутые и опасные, будучи на сильных щупальцах, они легко могут вспороть живот человека. Что заставляет нас меняться? Космос? Неизвестное излучение? Вирус? Страх? Мы десятки раз проверяли всё до мелочей. Атмосфера на корабле чиста. Обшивка защищает от звёздного ветра. Гиперпространство? Что мы знаем о короткой бесконечности, куда ныряет наш «Грифон», ведомый ворм-двигателем? Миха — раз, Толик Скряга — два, Роберт — три, капитан — четыре. Эти четверо изменились. Остальные — вполне возможно, но свидетелей их исчезновения не было. Я спокоен только за Ольгена и Диму Роса — они погибли на проклятом Проционе. Но эти четверо… Я, Толик и Роберт тогда висели за бортом, проверяя датчики. Вдруг Роберт, глядя прямо на меня, схватился за шлем. Красавчик Роберт. Везунчик Роберт. Рубаха-парень и неунывающий жизнелюб, который на Земле не знал отбоя от девчонок. Он снял шлем, и ночь ворвалась в его скафандр. А в ответ выползли щупальца. Несколько долгих мгновений я наблюдал, как изменившийся Роберт разрывает когтями плотную гермоткань орущего Скряги, после чего переключился на матрицу Вояки, перерубил страховочный трос и оттолкнул чудовище от Толика. Вид медленно уплывающего мутанта навсегда врезался в память всех моих матриц. Переключайся, не переключайся — не поможет. Буду помнить. Скряга, что (который?) лечился от декомпрессии, протянул недолго. Через трое корабельных суток новое чудовище выбралось из медотсека, пролезло в шлюз и открыло внешнюю дверь. Как капитан, чье превращение никто не видел. Только найденный коготь сообщает о многом. Но не дает ответа на вопрос: «Почему?» «Итак, — говорит Психолог, — вернемся к нашим баранам. Какие есть версии?» «Новых — никаких, — отвечает Хирург. — Я настаиваю на своей первоначальной теории — заражение неизвестным вирусом. Что могло просочиться сквозь системы биозащиты на том же Проционе, например?» «И потому мы не имеем права возвращаться на Землю», — ворчит Вояка. С недавних пор я все чаще и чаще разговариваю сам с собой, мгновенно переключая матрицы. Готовый блок информации нельзя заложить напрямую в мозг, он затрагивает твоё «я». Ты его не воспримешь, отторгнешь как чужеродный орган. Запись возможна лишь в виде дополнительных искусственных сознаний. Узаконенная шизофрения, с тем отличием, что личности у тебя в голове знают друг о друге. «Хочу домой, — говорит настоящий «я». «Все хотят, — ворчит Вояка. — Но если я убедюсь, то есть, убежусь, что мы представляем угрозу для Земли, то…» «Взорвешь д-двигатель, да? — интересуется Инженер. — Ни-ч-че-го у тебя не п-получится. Я т-там главный». Инженера однажды зацепило потоком виртуальных фотонов, и с тех пор он заикается. На других матрицах это не сказывается — наверное, что-то психическое. «Уж найду способ», — хмурится Вояка. «Как будто есть шанс вернуться», — говорю я. «Что ещё предположим, кроме неизвестного вируса?» — возвращается к теме разговора Психолог. Хирург пожимает плечами и замолкает. Я подхожу к ячейке с вещами и открываю дверцу. Затем достаю коробочку, в которой лежит высушенный жук со Второй Проциона, пойманный среди зелёных кустов буйного леса. Форма надкрыльев жука полностью повторяет, вплоть до коричневых жилочек, рисунок вытянутых листьев. Посади такого на ветку — не увидишь. Когда я проходил мимо, то невезучий жук имел неосторожность шевельнуться. На концах лапок насекомого — маленькие изогнутые цепкие коготки. «Что заставляет меняться живые существа на любой населённой планете? — спрашивает Психолог. — Как в процессе жизни могла появиться такая точная копия листа? Выживают наиболее приспособленные особи, которые с каждым поколением всё больше похожи на листья? Но невозможно столь точно скопировать, не понимая, что делаешь. Это словно слепой художник, наугад макающий кисти в разные краски, в результате получит прекрасную картину». «Мимикрия», — говорит Вояка. «А что такое мимикрия? — улыбается Психолог. — Некая волшебная фея, которая поколение за поколением меняет существа в нужную ей сторону? Так не бывает. Где-то внутри жизни должен быть заложен механизм приспособления. Он требует, чтобы организм подстраивался под окружающие условия». «А ч-чем тогда т-твой воображаемый м-механизм отличается от в-волшебной феи? К-крибле-крабле-бумс — и в-всё изменилось? Он что — сидит и в нас тоже? Г-где? Геном ч-человека полностью изучен». «Чёрт его знает где, — машет рукой Психолог. — Может, тут, — стучит он пальцем по лбу. — Спрятан в бегающих по нейронам импульсах? Люди про него ничего не знают, но подсознательно пытаются скопировать окружающее, приспособиться к среде обитания. Еще в начале двадцатого века Петр Успенский высказывал идею такого приспособления. Когда страны покрылись фабричными трубами, человек оделся в чёрные строгие костюмы и нахлобучил высокие цилиндры. Вот тебе и мимикрия». «Ты хочешь сказать, что жизнь может мгновенно принимать другие формы? Абсурд! — включается в разговор Хирург. — Тогда можно подумать, что при резком изменении условий существования динозавры не вымерли, а превратились в млекопитающих. Моя версия с вирусом более жизнеспособна». «Может быть, может быть. Кто знает, что происходит с живыми клетками при панспермии, когда они попадают из космоса на планеты? Какие формы они принимают? И кто скажет, что может случиться с человеком, ныне вернувшимся в глубокий космос? Что такое разум вообще — может, случайная побочная линия мимикрии? Экзопланеты кишат жизнью, но разум мы нигде не нашли». «Ты думаешь, что вот это, — крутит в руке когти Хирург, — наиболее приспособленная форма к жизни там?» — кивает он в сторону стены. «Может быть, — вновь повторяет Психолог. — Ты видел, как новорожденные черепашки на морском берегу бегут к воде? Гибнут тысячами, но упрямо лезут в море. А вот эти, — трогает он острие когтя, — стремятся в космос». «Считаешь, что эти твари могут перемещаться в космическом пространстве?» «Бред», — подытоживает Вояка. Мы надолго замолкаем. Молчаливо думает Психолог. Хмурясь, размышляет Хирург. Недовольно сопит Вояка. Инженер давно переключился на мысли о правильности использования виртуальных фотонов в качестве экзотической материи для заполнения гипертуннелей. Молчу и я, прислушиваясь к страху за стеной корабля и к страху в глубине себя. Они, искусственные матрицы, его не слышат и не чувствуют. О нём знаю лишь я. Коготки шестого зарождающегося сознания настойчиво скребутся и требуют выпустить на волю. А ночь снаружи бьётся в унисон с чужими мыслями.***
— Крот! Оглох, что ли? Крик возвращает к действительности. Чужак внутри сознания опять прячется, так и не вырвавшись на свободу. — Что, Николя? — отвечаю я. — Мы тут посоветовались… Оказывается, по инструкции в случае смерти капитана и главного помощника принять командование должен универсал наивысшей категории. У тебя четвёртая, да? — Николя смотрит преданно и с надеждой. — Надо же что-то делать. Распрямляюсь и выплываю в коридор. Николя пробирается позади. В каюте одиноко летает мёртвый инопланетный жук. — Понимаешь, — переходит на заговорщицкий шепот Николя. — Они ведь не знают, что делать. Никто ничего не знает. Правда. И капитан — он же тоже дурак. Прости, я помню, что он был твоим другом. Но он нас к гибели направил. Я теперь только тебе верю. Я не хочу умирать. Крот! Саша! Спаси нас! — Николя, — говорю я, — мы с тобой очень похожи. Я тоже не хочу умирать. Катастрофа произошла две недели назад, когда «Грифон» летел по гипертуннелю с Проциона на Ригель. Оставалась одна система и — домой. К голубому небу и девушкам, чьи имена и лица стерлись из памяти. Официально мы назвали это складкой в туннеле. Корабль смяло об искривленные границы пространства и вышвырнуло в обычный космос на расстоянии одного светового года от Ригеля. «Грифон» выстоял, но произошла утечка энергии. На остатках топлива капитан направил корабль к Ригелю. Пока мы подлетим к звезде на достаточное расстояние, чтобы зарядить накопители для гиперпрыжка, пройдут годы, и энергии не хватит на системы жизнеобеспечения. Спасти нас может только чудо. Николя хочет видеть волшебника во мне. «К-кто-то из нас умеет вытаскивать к-кролика из шляпы? — интересуется Инженер. — Саша, у т-тебя нет в запасе матрицы чародея?» «Ничего у него нет — вместо меня отвечает Хирург. — Наш трус прячется и скулит от страха». «Но-но! Отставить! — возмущается Вояка. — Что за бунт на корабле?! Мы все в одном теле. Приказываю замолчать!» «По какому праву приказываешь?» — хмыкает Хирург. — Крот, что с тобой? — теребит за плечо Николя, мешая разговору. Я раздражённо отмахиваюсь. «Перестаньте ссориться, — выплывает из глубин мозга Психолог. — Давайте лучше проанализируем ситуацию от обратного. Лететь вперед — медленное самоубийство. Инженер, как думаешь, можно ли вернуться назад на Процион? Сколько держится открытым гипертуннель?» «Он уже з-захлопнулся за нашими спинами. Мы смогли бы т-только открыть новый, если бы хватило эн-нергии». «Отчего могла возникнуть аномальная складка в гипертуннеле?» «Ч-чёрт его знает. На испытаниях т-такого не случалось. Могла повредить большая масса — звезда, например». «Или планета?» «Если т-только она величиной с Юпитер. И т-то, вряд ли. Мы пройдём не-незамеченными». «А если мы столкнёмся с другим искривленным пространством?» «Т-тогда, да, конечно, вышвырнет на-на…» — Крот! Сашка, очнись! «А что могло искривить пространство аналогично нашему ворм-двигателю? — вмешивается в разговор Хирург. — Что это, если не природная аномалия?» Мы молчим. Шестой в глубине сознания начинает шевелиться. Хочет что-то сообщить? «Таких совпадений не бывает», — говорит Хирург. «Но проверить мы должны. Идем!» — командует Психолог. Не понял, с каких это пор он главенствует? Но я молчу, бросив все силы на подавление Шестого. Николя обеспокоено смотрит мне вслед.***
— Все показатели датчиков на экран, — говорю я, заняв место в рубке управления. — Интересует момент после катастрофы. По экрану бегут цифры и графики. — Николя! — Да. — Ты у нас навигатор. Расшифруй, что это за вспышка. Николя изо всех сил старается быть полезным. — Гипертуннель захлопнулся. Выброс энергии. Так, системы координат… Расстояние до Ригеля… — А вот это что? — Скорее всего, одиночный астероид, — через некоторое время отвечает Николя. — Судя по массе. — Точно на месте аномалии? — Ну… Да. Нас вынесло в двух тысячах километров от него. Больше ничего не могу сообщить. «Ты говоришь, что совпадений не бывает?» — обращается Психолог к Хирургу. — Когда ты прокладывал маршрут гипертуннеля, ничего необычного не было? — спрашиваю я. В глубине мозга больно скребут острые коготки. Николя смотрит мне в глаза и почему-то бледнеет. — Капитан… — Что «капитан»? — Он… Макс… Внес небольшие поправки, — опускает взгляд Николя. — Совсем незначительные. Я забыл об этом. Шестой рвется на волю, царапая сознание. Я вжимаюсь в кресло, насколько это возможно в невесомости. Лицо заливает пот. — Капитан, что прикажешь делать? — спрашивает Николя.***
На торможение и разворот понадобилась неделя. Чтобы набрать скорость и долететь до места катастрофы — еще две. Энергии остался один процент. Если мои предположения неверны, то это будет наш последний полет. Я сплю урывками, не покидая рубку. Вояка не расстаётся с излучателем, опасаясь бунта. Моя теория слишком безумна, чтобы рассказать о ней экипажу. Николя решил, что мы нашли способ восстановить гипертуннель в месте разрыва. Кажется, именно в этом он убеждает остальных, но в рубку я, на всякий случай, не пускаю никого, даже Николя. Вот так и летим. Вояка сжимает излучатель. Психолог замкнулся, изредка перебрасываясь фразами с Хирургом. Инженер в который раз проверяет записи датчиков. Я сдерживаю Шестого, о котором никто не знает. Шестой прет напролом. «Есть т-точный сигнал!» Неужели долетели? — Николай Буров, зайди в рубку, — говорю я по системе громкой связи. Через минуту в дверях появляется Николя. — Смотри, — киваю я на экран, где бегут данные. Объект сместился на три сотни километров от расчётной траектории, но мы его нашли. — Так, — говорит Николя, — содержание железа пятьдесят процентов, марганец — пять процентов, никель… Ого! Что это?! — Приближаемся. Визуальный контакт! — сообщает почему-то переставший заикаться Инженер. На экране вспыхивает бесконечная ночь, наполненная далёкими звездами. Чёрная громадина висит в нескольких километрах от «Грифона». — Это не астероид! — выдыхает Николя. Шестой отчаянно пытается вырваться наружу. Меня кружит. Цепляюсь пальцами за стену и вижу перед собой скрюченные когти. Нет! Назад! Еще не время! Я должен спасти экипаж. Я капитан! И я не сдамся просто так. Шестой вновь забивается в глубины сознания. — Идем на стыковку, — хриплю я. — Где, чёрт возьми, у него шлюз?***
От чужого корабля разит страхом и вечностью. Огромным мёртвым китом он дрейфует в космосе, осыпанный звёздной пылью и метеоритными осколками. Он давно заброшен и неуправляем. Он не отвечает на контакт — ни радио, ни визуальный, ни-ка-кой! Но где-то там, внутри, есть чужая жизнь и запасы спасительной энергии, которые чувствует бьющийся внутри меня Шестой. — Капитан! Как же инструкция? Нас же готовили к возможному контакту, — суетится Николя. Оборачиваюсь и хочу разорвать его скафандр, вспороть живот когтями, но вместо этого опускаю руку на плечо. — К чёрту инструкцию, Николя. Мы же с тобой хотим жить, правда? Николя кивает. — Там — энергия. Мы возьмем ровно столько, чтобы хватило вернуться домой. Ты же мечтаешь увидеть небо? — Но… — Оставайтесь на корабле. Я пойду один. Так надо. Это приказ. Если что — ты за главного. Улетайте отсюда к чёртовой матери, как только сможете. Пробираюсь по стыковочному коридору. Экипаж, все семь человек, остались за дверью по ту сторону шлюза. Впереди, за наполненным ночью проходом бьётся поджидающий страх. Искусственные матрицы молчат. Они знают, что не дойдут. Потому что каждый метр дается с трудом. Потому что Шестой, чувствуя свободу и близость неведомого, вырывается на волю. Я не могу его удержать. Падают поставленные барьеры. Первым погибает Инженер. Его разрывают невидимые когти, и вскрик болью проносится по мозгу. Вторым умирает Хирург. Он пытается перед смертью что-то сказать, но не успевает. Потом кричит Психолог, захлебываясь собственным искусственным сознанием. Но я иду вперед. Я Александр Кротко, универсал четвертой категории. Это память, руки и ноги, которые надо передвигать, пролетая в невесомости. Я тащу катушку, раскручивая и оставляя за собой длинный толстый хвост энергокабеля. Я помню себя и то, что должен сделать. Последним затихает Вояка. Он сражался изо всех сил и продержался дольше остальных. Спасибо, Вояка, ты был храброй матрицей. Внутри сопит ослабленный Шестой, тот, который со щупальцами и острыми когтями. Он — это тоже я? Я стал им, и он стал мною? У Шестого не осталось сил, чтобы сожрать мое сознание? Я человек. Я сохранил свой разум. Подавись, тварь! Выкуси! Ты всего лишь моя новая матрица. Роль, которую я доиграю до конца. Оставив позади ошметки скафандра, я ползу вперёд, хватаясь за стенки туннеля. Дальше, в темноте, страх обретает форму. Он со щупальцами и красными глазами в складках кожи, словно множество моих зеркальных отображений. Он — это Максим и Роберт, Толик Скряга и другие существа с далеких планет. Чувствую, что они здесь. Но бывшие друзья меня не вспомнят. Они больше не люди. Они те, кто глотнули вакуума, и глубокий космос изменил их тела. Но там, впереди, запасы энергии. Я вдыхаю её запах. И я дойду. Пусть только кто-то попробует меня остановить! Я поднимаю передние щупальца с изогнутыми когтями и ухмыляюсь страху оскаленным тремя рядами острых зубов ртом.Владимир ВенгловскийРодился 13 декабря 1973 года в городе Житомире (Украина), где и проживает по сей день. Женат. Воспитывает дочку. Работает ведущим инженером-программистом. Литературную деятельность начал в 2010 г. Пишет на русском и украинском языках в жанре научной фантастики, фэнтези, сказки и криптоистории. Рассказы публиковались в журналах «Полдень. XXI век», «Днiпро», «Уральский следопыт», «Химия и жизнь», «Мантикора», «Меридиан», «УФО», «РБЖ Азимут», сборниках издательств «ЭКСМО», «Шико» и др. Неоднократный призер многих литературных конкурсов и фестивалей. Постоянный участник украинского литературного проекта «Зоряна Фортеця». В 2011 году по итогам конкурса рассказов на тему «Легенды гор», проведенного фестивалем фантастики «Карпатская мантикора» рассказ «Квіти богині Макошi» («Цветы богини Макоши») был удостоен главного приза «Большая Железная мантикора».
