Дмитрий Гужвенко
HASHISHIN’S CREED
Ложь, чтобы в нее поверили, должна быть чудовищной. А чудо – ложным.
Омар
Хасан
Низам
Над долиной сияли звезды. Омар же видел пред собой растерзанную грудную клетку. Острый кинжал сам по себе ничто, лишь умелые руки превращают его в оружие. Первый удар разрубил ребра и сердце. Следующий — вспорол брюшину и выкатил на свет сизые кишки. Хашишин мастерски убил Низама-аль-Буи.
Ослик ненавидел свою унылую жизнь. Он брел целый жаркий день, спокойный вечер и теперь и звездную ночь. И брел он через горы в долину Аламут. Нет, названия он не знал, но зато чувствовал настроение Хозяина. Вот сейчас тот перестал нашептывать, и волна скорби изошла от него.
Омар отогнал видения, собирая бороду в ладонь. Подергал два раза на удачу.
— Смотри, Вислоухий, какие прекрасные камни рассыпаны по небосклону. И каждый из этих камней движется. Не останавливаясь ни на миг…
Вислоухий огорченно икнул. Из всей тирады он понял одно — не останавливаться. Хозяина он любил. Тот всегда рассказывал шепотом интересные вещи, который помогали ослику делать шаг за шагом. Но не сейчас.
— Тихо, тихо. Вот уже виднеется Аламут. Там нас примет старый друг. Он добр, правда, не знаю к кому. К врагам от беспощаден…
Омар Хаям на миг представил картину убийства Низама и добавил:
— К друзьям также.
Ослик испуганно икнул.
— Нет, мы не убоимся и смело поедем увидеть Старца с Горы. Однако тихо, прошу тебя, не называй его так, он этого не любит, — Омар театрально приложил палец к губам.
Луна, полнобедрая и щедрая, дарила ясную дорогу. Тонкую, но без обрывов, словно нитка, иголкой которой — непреступная крепость. Перевал они преодолели еще днем, под порывами ветра. Дорога накренилась вниз, но ослик устал, ножки отказывались двигаться. А эта имами благословленная крепость все маячила впереди и маячила.
Крепкая рука схватила ослика за хохолок. Неожиданно. Он даже не понял, откуда взялся этот молодой человек. Омар же приветствовал незнакомца. Дозорный сказал:
— Вы не правы. Старец давно уже не человек, и ему не знакомы такие чувства, как любовь и страх.
— А как же ненависть?
— Спросите у него сами. Если хватит смелости.
— Неужели в крепости стали преподавать и дерзость старшим?
— Прошу простить, я жду вас пятый день и слабость закралась мне в сердце.
Дозорный поклонился и застыл камнем.
Омар потрепал перепуганного ослика по голове:
— Ну что, простим? Конечно, простим, мы же всех прощаем.
Ослику убыло все равно. Он знал: раз появился человек, рядом жилище, а там сено и вода.
— И как же звать нашего проводника по каменным чащобам?
— Рашид, — ответил дозорный, — я проведу вас короткими путями.
Ослик обманулся, к замку они добрались с первыми лучами солнца.
Когда осталась совсем чуток, ослик сломал ногу. Правую. Заднюю. Он завалился набок и жалобно смотрел на своего Хозяина. Тот медленно гладил, успокаивал. Ослик понял, с ним прощаются. Он попытался встать, доказать, что готов идти, ведь осталось немного! Нож хашишина Рашида пробил шкуру, мышцы и проник в сердце.
— Никто не хочет умирать, — произнес Омар.
— Это всего лишь осел, — сказал Рашид, вытирая кровь с лезвия.
— Все всего лишь осел, всего лишь человек, всего лишь семья предателя, всего лишь племя, не заплатившее налог имаму… А где предел этого всего лишь?
Рашид не ответил. Зачем разговаривать с мертвецом? Узкий мостик над глубоким рвом. Пояс верности для крепости Аламут. Вот только страх охранял ее лучше высоких стен. Старец с Горы не прощал оскорблений в этой жизни. Острые колья на дне рва оставались без мяса многие годы.
Ворота из потемневшего дерева, с невысокой калиткой. Запертой. На воротах бронзовая табличка с именами. Перед ними — стычка.
Трое хашининнов, одетые в белые платья с яркими красными кушаками. На фоне серости они выделялись, как солнце на небе.
Двое юношей с патлатыми головами, в рваной одежде. Одного из них крепко держали хашишины.
— Ты ж кричал две луны, что готов стать хашишином! Так умойся мочой!
Юноша рычал, кусался. Нет, не вырваться ему, понял Омар. Они с Рашидом приблизились и остановились.
На них давно обратили внимания, но игнорировали. У троих воинов имамов есть более важная задача.
Теплая струя ударила юноше в лицо. Он заорал и невероятным движением выскользнул из плена. Отбежал к мосту, застыл, тяжело дыша. Солнце принялось слизывать соленые капли с его черных как смоль волос.
— Так, теперь его, — властно указал перстом Рашид на второго юношу.
Тот, качая головой, отступал назад. Шаг, другой.
— Нет! Нет! — закричал он.
— Стой! Ров!
Крик униженного юноши всколыхнул воздух, сорвал шелковую простыню. Закрутилось. Завертелось. Трое хашишинов, как ленивые коты, замерли на месте. Юноша обернулся, вздрогнул от высоты. Не упал. Бросился к мосту и побежал, как не бегал никогда.
— Ну, а ты чего ждешь? — спросил Омар.
Униженный выставил руки в защите
— Говори, — разрешил ему Рашид.
— Когда я пришел в воротам, нас было семь человек. Нас били, голод стал нашим другом, плевки и угрозы. Я терпел. Нас осталось пятеро. Я терпел!
— Теперь ты один, — констатировал Омар.
Рашид недовольно засопел. Трое хашишинов замерли в ожидании приказа, что делать с несносным гостем?
— Теперь я один.
— Уходи! — крикнул Рашид.
— Уходи!!! — закричали трое краснопоясников.
— Нет! — крикнул им в ответ юноша. — Не уйду! И унижать себя не позволю.
Он нагнулся, подхватил камень.
— Я хочу стать верным сыном Старца! Но убью любого, кто меня оскорбит!
Рашид поднял руку, словно стараясь коснуться солнца.
— Заслужил.
— Заслужил, — повторила за ним троица.
Ворота без скрипа отворились, начали выходить жители. Ведро из бараньей шкуры с теплой водой, новая одежда, кувшин с кислым молоком.
Рашид сквозь зубы объяснил.
— Это первый этап отбора. К нас приходят со всех аулов, и только самого терпеливого и настойчивого мы пускаем в крепость.
— Я знаю, — произнес Омар.
Рашид скривился. Ну откуда этому седовласому горожанину что-то знать о мудрости Старца?
На улицах ничего лишнего. Нет ярких флагов. Навстречу попадались жители, одетые в серые одежды, без украшений. Нет налета блеска города, нет злотых цепочек на щиколотках женщин. Мужчины без четок из дорогой древесины или драгоценных камней.
Нет, крепость Аламут не бедна. Но правит ей Старец.
— Богатство под запретом? — спрашивает Омар.
— Богатство — это тлен, — заученно отвечает Рашид. Он стремится побыстрей доставить гостя, но тот, как назло, идет медленно, тяжело переваливаясь. Не толстый, и не молодой. Зачем его пригласил Старец? — Аламут расстроился за несколько лет. Каменщики и древопилы, строители и математики. Растет крепость. Нет злата на людях, зато есть у Старца.
— Правда стелется по горам, что Старец убил сына?
— Да, — неохотно отвечает Рашид. До дома Старца осталось совсем чуток. Скоро он избавится от надоедливого спутника. — За роскошь.
— А за что еще казнят в Аламуте? — спросил Омар.
— За пир, за потешную охоту. За богатое внутреннее убранство дома, дорогие наряды…
— Хмм. Все так, все, как и говорили. Зачем человеку богатство, если его нельзя использовать? Все так, Горный старец…
Рашид проявил нужное терпение и довел почемучку до дома Хозяина.
Постучал. Услышал тихий удар в ответ. Хозяин зря не говорил не слова. Легче стукнуть по столу, давая знать, что разрешает заходить. Или два раза, что значит — нет.
— Хасан ад-Дин ас-Синан ас-Саббах, — открыв двери произнес Рашид. И не было в его голосе усталости после пяти дней ожидания на дороге. Только почтение и смирение.
— Омар, любитель вина и коротких стишков, — представился гость и подергал себя за бородку.
— Заходите, оба.
Голос сухой, но несет сильный заряд власти. Такому хочется повиноваться, встать на колени, получить приказ. А если Хозяин голоса уронит скупую похвалу, то от радости можно сойти с ума.
Горный старец поднялся из-за стола. Карты с раскрашенными государственными границами, модель испанской каравеллы, исписанные листы. На краю отложена стопка писем с красной печатью. Разлетятся они вечером, разнесут приказы по всей Азии и Европе. Переписка, где грубый шантаж и тонкий подкуп плясали на желтых страницах, предложения справа на лево.
Рашид замер чуть в стороне. Растет. Уже посвящают его в настоящую Тайну. Это значит, он вступил на третью ступеньку. Первая — фидаины — простые смертники, вторая — рафика, смотрящий за простыми бойцами, и третья — даи. Только через даи Старец командовал своей империей. Рашид выдвинул нож, готовый выхватить и зарезать гостя, как осла. Священное правило о неприкосновенности гостя мог нарушить приказ Хозяина.
Хозяин встал, приблизился к любознательному старцу и крепко обнял его.
— Брат.
— Брат, — повторил Омар.
— Ты прибыл к мою крепость, не убоялся трудной дороги, разбойников и моих врагов. Я ценю этот поступок, — произнес Хассан. Он отстранился, но крепко держал за плечи Омара.
— Дорогу помог преодолеть Аллах, хотя ты прав — горные ущелья и холодные реки мешали попасть в Гнездо Орла. Разбойников я видел однажды. На дереве, со снятой кожей. Да и враги боятся тебя, Хаса.
Рашид перестал дышать от такого наглого обращения.
Старец, высокий, выдубленный ветрами до сухости, словно скелет обтянули кожей. Омар, с непослушной бородкой, носом, как у хищной птицы, и небольшим брюшком.
Одного возраста. Но насколько разные. Хасан одним ударом мог убить быка, Омар же — поднять кружку с пряным вином.
Хасан не ответил на комплимент, воспринял как должное. Он слегка покрутил Омара, рассматривая его, как сосуд на базаре. Нет ли трещины, изъяна, вмятин.
— Ты постарел, — констатировал он.
— Кого-то время делает сильнее, кого-то умнее. Я рад, что в тебе совпали эти два начала, — ответил Омар.
— Ты, наверное, устал с дороги. Я уделю тебе время, а потом ты отправишься отдыхать, — сказал Хасан.
— Я собирался сразу смыть дорожную грязь. Обедать не хочу, а от вина с халвой и терпкими ягодами не откажусь.
— Не все в этом подлунном мире, как мы хотим. Сначала дело.
Печальная улыбка на лице Омара. Он и рад улыбнуться, встреча со старым другом — подарок от Аллаха. Но уголки рта опускались вниз.
— Присяду. Ослика пришлось убить, а он со мной уже три года топтал пустынные дороги…
— Осел? Это имя человека? — удивился Хасан.
— Нет, его имя было Вислоухий.
— Вислоухий? Осел? Умер? — Старец впервые за многие года слегка замешкался. Потряс головой, как собака, отгоняющая муху: — Я тебе дам другого. Вина нет в моем доме, да и стул тот только один- мой.
Омар осмотрелся. Да, так и есть. Вырвался из рук Горца, уверенно бошел его и приблизился к столу. Чуть на свалил на пол письма, уселся на стул. Рашид дернулся, блеснул клинок в свете огня.
— Фух. Устал. Конечно, я куплю другого. Я уже стар самому ходить. Но Вислоухий был моим другом. Он так не хотел идти в горы. Впервые упирался. Может, что-то предчувствовал.
Хасан махнул рукой. Рашид спрятал кинжал.
— Омар, я верно понимаю, мы не виделись много лет, а обсуждаем осла?
— Хасан, я верно понимаю, мы не виделись много лет, но у тебя нет вина и стула для меня?
Рашид запомнил этот день, день, когда смеялся старец. Громко и, казалось, что искренне.
— Время не властно над твоим чувством юмора. Я уже начал забывать.
Старец приблизился к стене, на которой висели мечи. Вот испанская рапира, вот акинак длиною в локоть. Круглый обручь с острыми краями — индийская вашиха.
Окон нет, только узкие бойницы вверху стены. Приятный запах трав, слегка сладковатый, словно в воздухе разлили патоку.
— Не мучай меня, хоть ответь, ты знаешь, как повысить веру? — задал вопрос Хасан.
— Ты такой же настойчивый в делах, Хаса. Да, я знаю, что надо сделать. Нам нужны строители, и преданный человек. Преданный, который не разболтает ни слова.
— Рашид, ты готов.
Рашид поклонился. Нет это не вопрос, а утверждение. Омар же, взял листик со стола, скрутил из него розу и теперь махал бумажным цветком.
— Слушай, что скажет этот пьянчуга стихоплет. Он еще ни разу не ошибался в этой жизни, — приказал Хасан.
Омар проглотил оскорбление, как стакан вина перед обедом.
— Слушай внимательно и запоминай…
Рашид так и сделал, но с каждым словом брови поднимались все выше и выше.
Отбор продолжался. Тех, кто выстрадал перед воротами, ждали годы тренировок. Убивать, прятаться, лгать, играть, как лучший актер. В крепости Аламут готовили убийц-шпионов. И если утром в Гнездо Орла попал юноша, то в темном зале находились двугодки.
— К нам приехал повелитель джиннов и знаток законов, любимый имамами и благословенный Аллахом, Омар Хаям.
Голос Старца звучал в каждом сердце. Три человека у входа, посередине зала — столик, с которого струилась длинная скатерть до пола. На нем — поднос. С человеческой головой.
Головой Рашида.
— Он призвал темного джинна, и тот согласился ответить на пять вопросов о будущем. На каждого по вопросу…
Все молчали. Омар застыл в углу и дергал нервно бородку.
— Цена высока. Чтобы демон не воспользовался телом Рашида, ему пришлось пожертвовать собой. Но голова готова вам ответить.
Сладковатый запах сбивал с мыслей, втягивал в сумбурный поток воспоминаний. Омар и сам чуть не поверил, что на подносе отсеченная голова, в которую он вселил демона.
— Что меня ждет на пути хашинина? — спорил первый.
— -Ты убиешь царя, который царь над всеми северными землями. За это злата будет у тебя больше, чем ты весишь сам…
— Что ждет меня на пути хашинина? — спроси второй.
Голова Рашида, с синими кругами под глазами и ярко красным ртом произнесла:
— Твой яд попадет в чрево недостойной, и не будет потомка у нашего главного врага на юге. Твой же дом всегда будет в достатке и любви.
— Что ждет меня на пути хашинина? — спросил третий.
— Ты умрешь. Умрёшь, пронзив печень Лженаместника Чужого бога на земле. Твоя смерть будет не из легких, тебя сварят в кипящем масле. Не бойся. Ты попадешь в рай, где гурии будут тебя ублажать, вино литься из фонтана.
Третий молчал и не отходил.
— Ты сомневаешься в словах темного джинна? — спросил Старец.
Тот кивнул. Несмело. На самый волосок.
— Ты меня огорчаешь. Молись, начиная с сегодняшней ночи. В наказание я запрещаю тебе есть, пить и спать. Лишь молитва и сладкий дым.
Трое молодых покинули комнату. Старец лично закрыл двери, проверил все щели и бойницу. Свеча сгорела на ладонь, когда он разрешил Рашиду выбраться. Омар развел в стороны половинки подноса, помогая хашинину вылезти.
Тот зацепился подбородком, узкая дырка в столе еле-еле позволяла просунуть голову. Справился.
От стояния на коленях и запаха дурмана он чувствовал усталость, но больше всего его поразило…
— Старец, получается, мы обманываем наших братьев!?
— Ты не спросил разрешения обратится, — ответил Хасан.
— Не спросил. И теперь спрашивать не собираюсь. А может, все, что ты говоришь, тоже ложь?
С раскрашенным лицом Рашид и впрямь походил на темного демона. По крайне мере, так его описывали в трактате имамы.
Омар держа в руках половинки подноса несвоевременно подумал, а не станет ли запрет на изображение препятствием для прогресса? Нет, это крамола…
— Это крамола, — произнес Старец.
— Это все ложь! — крикнул Рашид.
Он успел дернуться.
Последнее, что успел, прежде чем хищный клинок вспорол мышцы шеи и разнес белые позвонки. Еще удар, с другой стороны, и голова с накрашенным ртом покатилась по грязному полу.
Со звоном упали половинки подноса.
— Хаса! — возмущенно воскликнул Омар, — Хаса, зачем его убивать?!
Старик любовался кровью на клинке. Встряхнул, заляпав стены.
— Вот ты вроде умный омар, а вроде и прост, как овца. Разве не знаешь, что каждое чудо надо подкреплять фактами. Пусть лицезрят завтра голову на палке…
Омар пил вино и понимал, удовольствия он не испытает. Ночное небо прекрасно освещало крышу дома. Выше только замковые стены. Мигнула звезда.
— Ты печален смертью Рашида?
Хасан стоял сзади и отщипывал виноградинки с тяжелой грозди. Еще не время для него, однако торговцы и не такое готовы достать за деньгу. Большую деньгу. А виноград Старец любил. Как жизнь, он был с кислинкой и зернышками, которые, если не успеешь выплюнуть, застревали в зубах.
Так и проблемы, не успеешь решить, буду надоедать долгое время.
— Нет, смертью осла!
— Видишь, как изменилось твое виденье мира за день.
— Хаса, ты что, не понимаешь?
— Что именно?
— Ты становишься злом. У тебя убийство не выкликает всплеска в душе. Ты как камень, который не знает жалость.
— Спасибо, старый друг, за комплимент. Спасибо. Я прошел долгий жизненный путь, чтобы достичь отрешенности от мирской суеты.
Хасан сплюнул косточки. Омар же налил еще вина и выпил залпом. Не отпускает. Он боялся повернуться и посмотреть в глаза Старца.
— Стать камнем… А зачем? Помнишь, как мы клялись в дружбе? И тот, кто первый станет большим человеком, поможет остальным стать не меньше…
— Помню.
Косточки на пол.
— Получается, ты поможешь стать мне камнем?
Молчание под звездами. Хасан бросил недоеденную гроздь.
— Мне пришлось. Только так я могу выжить в мире ислама. Только так я, прямой потомок настоящих имамов, могу сохранить жизни своим людям. Знаешь, что делают другие правоверные с моими войнами? Они зашивают их в шкуры свиньи!
— И души не попадают в рай…
— Да! Меня теперь боятся короли Европы, султаны, попы и священнослужители! Письма со всего мира! Угрозы и просьбы! Знаешь, что предложил мне граф Бургундии? Принять христианство. И плата, золото три мешка.
— Всего лишь?
— Три мешка, каждый год! Я хочу построить империю на века, империю от моря до моря!
Хасан злился. Он давно не повышал голос, не кричал. Последний раз на своего сына перед его казнью.
— Они боятся не твоих убийц! — Омар нашел смелость и повернулся лицом в старому другу. Другу, которого боялся, словно тигра-людоеда.
— И создал я их! Я отобрал каждого, проведя через оскорбления перед воротами, через тренировки годами, через испытание Раем!
— Не ври. Мы тут втроем, и врать не надо. Отбор придуман мною, — произнёс Омар.
Хасан приблизился, черной тенью скользнул к Омару.
— Втроем?
— Ты стал настолько велик, что не замечаешь Аллаха?
Хасан был страшен. Глаза сияли, губы сжались в тонкую полосу.
— Втроем… — зашипел он, — но даже так, запомни, еще раз ты, Ома, вспомнишь, кто создатель отбора — и я убью тебя.
— Как нашего старшего друга — Низама? Который поднялся сам и нас поднял?
Воздух прекратил поступать в легкие. Хасан сдавил кадык. И точно, пальцы словно из камня…
Отпустил.
— Ты заставляешь меня нервничать. Я давно не терял самообладание, — произнес Хасан.
Он отступил.
— Завтра приглашаю тебя посмотреть Рай. Который придумал ты, а пользуюсь я.
Хасан направился к лестнице.
— Хаса, — окликнул его Омар, — сколько раз за все время ты был на этой крыше? Старец с Горы не стал поворачиваться, просто показал два пальца.
Омар смотрел на звезды.
— Зачем жить так, что боишься смотреть на звезды? — спросил он сам себя.
И отпил из кружки, которую так и не выронил.
Умело высаженные кусты прекрасно маскировали присутствие двух человек. В удаленной части долины умельцы высадили необыкновенные растения. Деревья с плодами соседствовали с кустарником. Ручьи текли по выложенным каналам, стояли фонтаны, в которых текло вино.
Рай на земле. Кусочек рая.
Омар перестал смотреть, отлип от кустарника и присел на край фонтанчика. Зачерпнул рукой темно-красное вино, пригубил.
Крики не прекращались. Менялась их интонация, становились то тише, то громче.
— Если гурия страстно целует уста… — произнес Омар.
— И не одна гурия. Смотри, как после длинноволосой он накинулся на худенькую. Это уже третья за утро, — с гордостью произнес Хасан. Он сидел на лавке, сплетённой из можжевельника.
— Наш мир таков, что за прелюбодеяние могут побить камнями до смерти.
— Пусть заводят себя жен, как положено, — сказал Старец.
— Калым. Он неподъёмный для многих бедняков. Вот и сладость поцелуев для многих недоступна. Юноша не знал любви женщин…
— Гурий, — поправил его Старец, — он же в предбаннике рая. Вино течет в фонтанах, деревья дарят тень, сладкие гурии готовы лечь под него… Что еще мужчине надо? Или будешь спорить?
— Нет, не буду, — произнес Омар и замолчал. Крики худенькой усилились, казалось, ее могут услышать даже в крепости. Нет, все продуманно.
Отрубило, как саблей. Тишина.
— Нет, не буду. Я сам это придумал. Однако преклоняю голову, мастера, которых ты пригласил, сделали настоящее чудо. Эти переходы, деревья, лабиринт кустов. Я сам готов поверить, что это Рай.
— Ты придумал, а я создал.
— Только соединив наши усилия, ты добился успеха.
— Дерзишь. Ты все еще считаешь меня простым убийцей. Но вслушайся в тишину, проведи руками по камням. Теперь вспомни, как умирают по моей воле хашинини. Знаешь, почему?
— Если твой собеседник мудрее Христа… — произнес Омар и подергал себя за бородку. Что ж, настал тот миг, ради которого он приехал.
Хасан убил Низама. Прошло два года, и он послал приглашение Омару. На кровати приколотый кинжалом лист. Омар спал не один, с двумя красавицами, которым завидовали даже гурии. И никто не ощутил присутствие убийцы.
— Я достиг уровня над-имама. Ты думаешь, мне страшно выходить на воздух? Страшно подниматься на крышу, чтобы видеть сияние звезд?
— Да, — ответил Омар.
— Ты велик в общем и слеп в мелочах, мой брат. — Хасан встал, — я достиг уровня сверхимамов, моя техника владения телом перешагнула возможности обычной людской плоти. Думаешь, я обманываю всех их? Нет. Мне просто жалко тратить силу на глупые безделушки.
Омар почувствовал холод на спине. Обернулся. В раю стоял темный джинн.
Тело Рашида без головы. В каждой руке по клинку. Белел позвонок, трубами уходили в горло трахея и гортань. Мышцы за ночь приобрели темно серый цвет.
— Я держу свои обещания. Голова на палке, стоит перед воротами. А ты, мой брат Омар, познай мою силу. Вот тебе темный джинн, что хочешь с ним и делай. Только вот он хочет тебя убить.
Омар Хаям глотнул вина из фонтана.
— Не убьет.
— Ты так уверен? Среди нас ты единственный, кто видел будущее. Вернее, мог предсказать правильный путь. Но я еще ночью отдал приказ найти тебя и проверить на прочность твое сердце. Как думаешь, если он вырвет его и крепко сожмет, то раздавит?
Темный джинн направился к ним. Двадцать шагов, двадцать быстрых шагов. Он двигался с грацией танцора, почти не касаясь дорожек из белого камня. Он двигался к своей цели. Пятнадцать шагов.
— Я думаю, ты его убьешь.
— Ха! Умеешь ты рассмешить, — продолжая сидеть на скамейке, произнес Хасан.
— Помнишь, ты меня спросил пять лет тому, что делать твоим потомкам для продвижения империи?
— Да. И ты ответил, что это невозможно предсказать, — перестал смеяться Хасан.
Десять шагов.
— Я не умею предсказывать, но я могу сопоставлять факты и предвидеть будущее. Это простая математика наших судеб. Я ни разу не ошибся, и ты это знаешь.
Три шага
С темным джинном заключен договор. Он вселился в обезглавленное тело и плата — убийство поэта. И никто не может нарушить клятву.
Легкая усмешка легла на губы Омара.
Шаг. Клинки поднялись. Упали они уже на клинок Хасана. Старец горы за миг оказался между ними, ударил в грудь джинна. Тот не отлетел, а лишь шагнул назад. Два шага.
— Он мой! — завибрировал воздух от мерзкого звука. Нет головы, нет рта, но джинн пытался говорить.
— Я передумал. А слово мое принадлежит лишь мне. Захотел — дал, захотел забрал, — произнес Хасан.
— Тогда ты тоже умрешь…
Омар поднес вино ко рту, успел сделать глоток. Впервые его тошнило от вина.
Две тени, две молнии сошлись в поединке. Сломались оба меча демона, выщербился меч Старца.
Омар видел два пятна, который кружили в дивном танце.
Замерли. Хасан тяжело дышал, и впервые Омар видел пот на его лице. Тело Рашида распадалось на части. С чавкающим звуком, переубленная наискось, разделилась грудная клетка. Конечности лежали на белом камне. Кишки и ливер, откинутые клинком Хасана, висели на кустах. Он разобрал тело, как мясник — козу на рынке.
Хасан повернулся лицом к Омару:
— Если ты меня обманул, то я забуду, что ты брат мой…
— Я больше боюсь твоего отношения к близким, — ответил Омар, указав на то, что осталось от Рашида. — Странно, когда шли к крепости, то в покойниках числился я.
Омар отпил вина и впервые за несколько дней ощутил его пряный вкус.
— Обнимемся. На нас смотрят, — произнес дурманным голосом Хасан. Они стояли перед воротами. Блестела в утренних лучах бронзовая табличка с нанесенными именами жертв и хашининов.
Люди стояли позади, с недоверием разглядывая странного гостя. Слава Аллаху, уезжает в мир порока.
Обнялись. Омар успел перевести нового ослика через мост, когда Хасан облил себя маслом и поджег.
От крика вздрогнуло животное. Но новый хозяин его погладил.
— Не бойся, Остроухий. Это не Старец Горы, это его двойник.
— Иа! — не поверил ослик.
— Честно. Если бы мы остались до завтра, то утром увидели бы, как Старец принимает у себя в доме, как ни в чем не бывало.
— Иаа!
— Зачем? Это чудо, на котором держится его власть. На обмане, — произнес Омар. Они удалялись все дальше, крики еще долго не стихали. Омар забрался на спину ослика, и тот медленно потрусил по горной дороге. Новый хозяин ему нравился. Он что-то шептал на непонятном языке, и это успокаивало ослика.
— Ничего, Остроухий, ничего… Он забрал жизнь нашего брата, я заберу его мечту. Клянусь, благодаря моим советам его империя не продержится и двух сотен лет. Как ты думаешь, это справедливо, забрать самое ценное, что у него есть?
— Иа, — ответил ослик и засеменил ножками.
Он очень спешил покинуть крепость Аламут.
