Алекс Гагаринова
КОРРЕКТОР
Если блестит не золото, а бериллиевый сплав – это может очень плохо кончиться для вора
О золотом шаре Гвоздь услышал ещё на зоне, незадолго до конца второго срока. Тем вечером он сидел на корточках, прислонившись спиной к нагретой апрельским солнцем стене барака, и щурился от яркого света. Бетонная дорожка, ведущая к больничке, за погожий день подсохла. Смотреть на неё, на осевшие ноздреватые сугробы, на обнажившуюся полоску раскисшей почвы было приятно, как на приметы весны. В воздухе пахло свежевыстиранным бельём и немного хвоей.
Разомлевшие от тепла заключённые бродили по территории, как очнувшиеся после зимовки черные мухи. Гвоздь расстегнул фуфайку. Захотелось курить. Затянулся, держа сигарету большим и указательным пальцами, прикрывая её ладонью от легкого ветерка. Хотелось растянуть удовольствие — курева, как и денег, оставалось мало. «На воле брошу», — подумал он, заранее сожалея о расставании с приятной привычкой. Но Гвоздь намеревался жить долго.
Рядом присел Скиф, запрокинув лицо, закрыл глаза. Закурил, выдыхая ароматный дым. Гвоздь не раз замечал — один и тот же табак у разных курильщиков пахнет по-разному. Дым Скифа пахнул вкусно.
— Когда откидываешься? — спросил Скиф, не открывая глаз.
Гвоздь, покосившись на скуластый профиль соседа, в очередной раз подивился меткости лагерных кличек.
— Через месяц.
— Куда, надумал? Обратно в Питер?
Гвоздь знал, что Скиф порожняк гонять не станет, раз спрашивает, значит, есть причина.
— Скорей всего. Родня в области, первое время у них перекантуюсь. А что?
— Наводку могу дать.
— За так, что ли?
— Почему за так? За долю. Год чалиться осталось.
Помолчали. Солнце скатывалось к иззубренной кайме темнеющего леса, заменявшего обитателям колонии горизонт.
— Говори, — Гвоздь щелчком среднего пальца отправил окурок в ближний сугроб.
Столько слов от молчаливого Скифа Гвоздь не слышал за всё время отсидки. Негромко, едва разжимая узкие губы, Скиф поведал ему о некоем баснословной цены золотом шаре, о котором слышали все наводчики Питера. Но, по непонятным причинам, никто не может его сработать.
— Откуда знаешь?
Скиф, не открывая глаз, хмыкнул:
— Воробышек начирикал.
И шепнул на ухо телефон наводчика.
— Привет ему от меня передашь, если пойдёшь на скок.
Гвоздь кивнул, не подозревая, что в этот момент бесповоротно свернул с накатанной колеи своей жизни.
Полтора месяца спустя он неспешно гулял по совсем летнему Петербургу. Родня встретила его сдержанно. Выделили, конечно, раскладушку, но брат без обиняков предупредил: «На неделю-две, пока не найдёшь работу. Сам видишь, у нас повернуться негде». Ну да, два пацана, племянники. В их комнате он и ночевал. Утром уезжал в Питер. В районном центре за 101-м километром ловить было нечего.
Целыми днями гулял по улицам, привыкая к свободе, навещал старых знакомых, присматривался к сдаваемым квартирам. Вечером на электричке возвращался. Снять жильё было пока не на что. В один из приездов, позвонив, зашел к мужику, о котором говорил Скиф. После привета из Мордовии замкнутое лицо хозяина немного расслабилось.
— Борис, — протянул ладонь для рукопожатия и провёл в темноватую комнату с высоким потолком. Предложил кофе. Пока хозяин колдовал на кухне, Гвоздь профессиональным глазом оценил обстановку. Ничего в ней не выдавало ни больших доходов владельца, ни его занятия. Скромно и чисто.
За кофе Борис спросил, давно ли освободился гость, не думает ли завязать с рискованным промыслом. Наводчик избегал тюремной терминологии, пришлось Гвоздю подлаживаться. В принципе, даже полезно следить за базаром. Незачем лишний раз светить ходками.
— На завод пойти, что ли? — осклабился Гвоздь и перешел к цели визита — спросил о золотом шаре.
— От Скифа знаешь? — снова подозрительно глянул новый знакомый.
Гвоздь кивнул:
— Так как?
— Могу дать адресок. Но учти, раз пять я его уже давал, а вещь до сих пор на месте.
— Почему? Не вскрыть?
Борис пожал плечами:
— Спросить не у кого. Те, кто пытались, уезжают куда-то, где-то затаиваются. Непонятно. Не боишься?
Гвоздь коротко хмыкнул. Ему нужны были деньги.
Расспросил о деталях, о том, кому загнать добычу и за сколько. Борис брался найти покупателя и назвал примерную сумму, от величины которой напускное безразличие на лице Гвоздя сменилось живейшим нетерпением.
— Когда можно идти?
— Завтра, если готов.
От близкой перспективы обогащения Гвоздь почувствовал себя опьяневшим. Какими-то закоулками вышел из тёмного двора-колодца прямо на Невский и остановился, ослеплённый.
Огромное, неправдоподобно близкое закатное солнце скатилось в створ проспекта, расплавило сиянием шпиль Адмиралтейства. Золотой поток, заливавший парадную часть Невского, рассекался обелиском торжественного кольца площади Восстания, разбивался о грудь здания на изломе проспекта и осколками оконных отражений отбрызгивался обратно, слепя фланирующих.
Несколько минут Гвоздь ошеломленно моргал, пытаясь привыкнуть к обилию света и унять запрыгавшее под горлом радостное предчувствие близкой и огромной, сказочной удачи. Потом решительно зашагал по полноводному тротуару, уворачиваясь от столкновений с прохожими. Ему казалось, что раньше в Питере народу было поменьше. Может, из-за пришедшего в город лета каждый стремился встретить его на Невском, будто лето на Невском теплей и особенней?
Шедший спиной к солнцу Гвоздь пинал перед собой свою изломанную тень. У встречных были молодые, позолоченные закатом лица. Сколько красивых девушек! Гвоздь скользил по ним жадным взглядом, задерживаясь на самых привлекательных. Вслед одной обернулся и тут же пожалел, опять заполучив порцию зеленых пятен на ослеплённой сетчатке.
Осторожно пересек с толпой проезжую часть. Из-за низко висящего солнца круглые глаза светофоров сделались одинаково тусклыми и сбитые с толку машины двигались замедленно, будто их влекло ленивое придонное течение. Автомобили ползли осторожно, прижимаясь брюхом к асфальту. Внутри них, припав к амбразурам между торпедами и опущенными солнцезащитными козырьками, водители исходили страхом задавить пешеходов, мелькающих юркими рыбками в залившем проспект жидком золоте. «Куплю себе машину», — подумал Гвоздь, присматриваясь к незнакомым моделям.
Миновал Думскую, уставленную большими экскурсионными автобусами. Внимание привлек плакатик с объявлением: «Приглашаем на экскурсию на остров Коневец с посещением монастыря». «Съезжу, — шевельнулась мысль, — скоро я смогу делать всё, что захочу!»
Утро следующего дня встретило вышедшего из электрички Гвоздя блестящим асфальтом и раскрытыми зонтами. Гвоздь улыбнулся: дождь — воровская погода. Хорошая примета, проверено.
Новые джинсы приятно сопротивлялись движениям бёдер, в глубинах висящей на плече сумки изредка позвякивали его «мальчики» — набор ключей и отмычек. Гвоздь с удовольствием поглядывал на ладные фигурки девушек, лиц не было видно из-за зонтов. «Ишь ты, невесты какие. Жениха ждёте? Скоро уж, скоро», — шептал он им вслед фразу из многократно виденной «Калины красной», фильма, обязательного к просмотру в колонии.
Вера в успех предстоящего дела, уверенность в себе переполняли его. Никогда он так остро не ощущал молодость, силу и власть над своей судьбой. Гвоздь откуда-то знал — теперь в его жизни всё пойдет по-другому.
Несколько остановок на метро — и он уже в спальном районе, у нужного дома, утопающего в зелени. Кто бы мог подумать, что в таком безликом панельном здании находится вещь, кража которой станет венцом его воровской карьеры и обеспечит на долгие годы?
Старушек на скамейке у парадной не было, спасибо дождю. Впрочем, в таких микрорайонах по утрам всегда малолюдно, все на работе. Код домофона оказался до смешного очевиден, три кнопки вытерты до блеска. Лифтом пользоваться не стал. По узкой лестнице неторопливо поднялся на третий этаж, как старожил, не осматриваясь. Перед нужной дверью замер, прислушиваясь, надел перчатки и вынул инструмент.
Первое подозрение возникло, когда отмычка легко повернулась в замке. Замок щёлкнул, открывшись. Такая неприступная на вид металлическая дверь на площадке была одна. Он и сам выбрал бы эту квартиру, без наводки. Но простейший замок с цилиндровым механизмом в дорогой двери — тут была неправильность. Опыт подсказывал: если в начале всё идёт гладко, дальше жди проблем. Надо быть настороже. Может, даже лучше совсем уйти. Но быть так близко к цели и не попытаться? Постоял, прислушиваясь. Чьи-то неуверенные руки играли на фортепиано гаммы, где-то затявкала собачонка, громыхнул лифт. По лестнице никто не спускался и не поднимался.
Гвоздь вошёл, втянул в себя затхлый воздух нежилого помещения. Нашарил на стене выключатель, нажал клавишу. Под потолком прихожей тускло засветилась энергосберегающая лампочка. Днём никто не заметит зажжённого электричества в пустой квартире. Да и вряд ли в большом доме соседи знают друг друга.
Осмотрелся. Судя по количеству дверей, квартира однокомнатная. Простенькие обои, дешёвая мебель из ДСП, вытертый, местами до белёсости, паркет. Пальцем в перчатке провёл по поверхности тумбы — белый латекс посерел от пыли. В голове прозвучал второй звоночек. Гвоздь снова подавил желание уйти, он доверял и Скифу, и наводчику. По отработанному алгоритму заглянул в туалет — проверить сливной бачок, затем на кухню. В кухонных шкафах, кроме разнокалиберной посуды, ничего не было, допотопный, ещё советских времён, холодильник стоял, отключённый, с распахнутой дверцей.
Открывая дверь в комнату, Гвоздь уже примерно представлял, что увидит. Комната была почти пуста. Под прибитой к стене книжной полкой стояли два продавленных кресла и журнальный столик. Перетряхивать книги в поисках спрятанных денег смысла, конечно же, не имело. Даже переступать порог не стоило, настолько очевидной была ловушка. В голове раздавался уже не звоночек, в ней, предупреждая об опасности, ревела пожарная сирена. Но в комнате находилось то, за чем он пришёл.
Блестящий золотой шар, размером с большое яблоко, уютно лежал в лунке чёрной мраморной подставки, стоящей на столике. Никаких сомнений в том, что он сделан из золота, не возникало. Солнечный блеск благородного металла вор-домушник уж как-нибудь, да отличит. Если что-то выглядит как ловушка, скорей всего, это и есть ловушка. «Не боишься?» — всплыли в памяти слова наводчика. Но тут же вспомнилось обещавшее удачу золотое великолепие заката на Невском, утренние надежды на обеспеченную жизнь… Упустить такой шанс?
Гвоздь решительно подошёл к столику, взял шар и взвесил его на ладони, прикидывая вес. Под ложечкой вдруг болезненно ёкнуло, он даже согнулся. Отравление? Расстройство желудка? Не хватало ещё маяться животом в обносимой им хате! Обносимой? Он застыл, непонимающе моргая, как внезапно разбуженный. Боль стихла, но теперь Гвоздя бросило в жар. Что он такое придумал? Зачем сюда пришёл? Что он тут делает, в чужой квартире? Надо немедленно уходить! Его же примут за вора, если застанут! Он бережно положил увесистый шар на место и спешно покинул квартиру, аккуратно погасив в прихожей свет.
***
Седой человек с аккуратной бородкой остановил видеопроектор. На экране застыло изображение золотого шара на фоне опустевшей комнаты. Мужчина повернулся к собеседнику:
— Ну, что, Иван Павлович, запускаем?
Воздух в кабинете, охлаждённый кондиционером до лёгкой зябкости, становился ещё холоднее от выражения лица начальника областного ГУ МВД. За его спиной висела большая карта области. С противоположной стены на генерала щурился портрет президента. Сбоку, выстроенные в ряд, целились навершиями в потолок флаги города, области и страны, с живописными драпированными складками полотнищ. «До чего же здесь неуютно целыми днями находиться!» — неожиданно посочувствовал профессор хозяину кабинета.
— Согласитесь, видеозапись весьма красноречива. Нами составлен отчёт о проведённых испытаниях, с подробными справками на наших подопечных, с видеоматериалами и статистическими данными. Эффективность прибора «КН-прим» экспериментально подтверждена.
Генерал-лейтенант отвёл глаза и уклонился от ответа:
— А он что, и вправду золотой, этот ваш… прибор?
— Да помилуйте, Иван Павлович! Бериллиевая бронза. Внешне привлекательный и относительно недорогой сплав.
Генерал склонился к кнопке селектора:
— Принесите нам две чашки… Вам чай, кофе?
— Кофе, пожалуйста.
— …принесите нам кофе.
В ожидании заказанного напитка собеседники неловко молчали. Матвей Николаевич не хотел быть прерванным на полуслове, а Иван Павлович, откинувшийся на спинку кресла, похоже, продолжения рассказа не жаждал.
Девушка в строгом костюме внесла сервировочный поднос, сочувственно улыбнулась визитёру, видимо, хорошо зная характер шефа. Подала мужчинам дымящиеся чашки. От кофейного аромата в холодном кабинете стало немного уютнее.
— Вы рассказывали о приборе…
— Да, так на чём я остановился? Наши опыты показали, что в результате воздействия биомагнитными импульсами на гипоталамус происходит сглаживание или, можно сказать, корректировка экстремумов мю-ритма. Таким образом, мы получили возможность влиять на особенности индивидуумов с ярко выраженным антисоциальным поведением. Не воспользоваться такой возможностью было бы преступлением! Поэтому, Иван Павлович, я повторю свой вопрос: когда мы сможем запустить наш прибор в производство?
Разговор вернулся к старательно избегаемому моменту. Но генерал сдаваться не был намерен:
— Видите ли… Всё не так просто, — хозяин кабинета привычно описывал сложности решения вопроса. — Сначала нужно заручиться поддержкой министерства, произвести сертификацию вашего прибора, обосновать необходимость и целесообразность его выпуска, внести в план закупок на следующий год, объявить конкурсную процедуру на изготовление…
— Я всё понимаю! Но ведь начинать надо! Чем раньше мы снабдим все учреждения, подведомственные УФСИН, нашим прибором…
Начальник украдкой взглянул на часы:
— Матвей Николаевич, может, стоит ещё раз все проверить, провести ещё один цикл испытаний?
— Иван Павлович, голубчик! Я же вам говорю, наш прибор доказал свою эффективность и полностью готов к массовому внедрению! И, знаете, хоть это нескромно, но я просто не могу на него налюбоваться! — голос профессора дрогнул. Он вынул из портфеля коробку и, открыв её, как шкатулку с драгоценностями, подвинул к собеседнику. Глаза генерала восхищённо расширились, рука потянулась к золотому шару, коснулась сияющей поверхности… Неожиданно его лицо исказила гримаса боли, шея над тугим белоснежным воротничком покраснела. Но через мгновение начальник овладел собой и широко заулыбался.
Обогнув стол, он подбежал к профессору и, тряся его за руку, заговорил с неподдельным энтузиазмом:
— Дорогой Матвей Николаевич, я сегодня же напишу в Москву! Нет, нет, сам полечу! Я добьюсь приёма у министра! А лучше — у президента!
Генерал возбуждённо зашагал по кабинету, всё больше вдохновляясь:
— Я предъявлю им данные статистики квартирных краж за время испытания вашего прибора! Я смогу убедить их в необходимости немедленного запуска в производство вашего прибора! Как, кстати, расшифровывается его название?
— «КН-прим» — это рабочее название. Оно несколько… эээ… пафосное, но суть отражает: «Корректор нравов, модель первая», — профессор лукаво улыбнулся. — Думаю, образец вам стоит взять с собой.
Павел Алексеев
НОВЫЕ ПРАВИЛА
Читайте – может пригодиться!
Санкт-Петербург. День близился к ночи. Мужчина вынул ключи с брелоком от домофона, подходя к парадной. Из темноты ему навстречу шагнули трое в строгих костюмах, и очень вежливо один спросил:
— Не подскажете, как пройти в библиотеку?
— Чё? — не понял прохожий.
Резкий удар справа. И темнота.
На следующий день на отделении травматологии потерпевший узнал от других пострадавших, что в городе уже нельзя говорить «чё?» и лучше досконально знать, как пройти в библиотеку, и неплохо на карте показать, если потребуется, кратчайший маршрут, иначе можно получить и в челюсть.
— Кто они? — побледнел наш герой
— Учителя русского языка, — вздохнули все.
— Культурная столица должна быть культурной! И баста! — возглашал очкастый предводитель педагогов, немного красуясь перед телекамерами.
Тревога охватила город. Ведь первый встречный на пустынной улице мог задать вам негромко вопрос:
— А читали ли вы Достоевского?
И если вы неуверенно кивнёте в ответ, то и уточнить мог с многообещающей и сладкой угрозой в голосе:
— А что именно?
И нужно было тогда не ошибиться в названии.
Учите русский язык. Читайте. На всякий случай. Пожалуйста.
