Часть пятая
НЕМНОГО МЕЛОЧИ
Астра-блок
Рассказы, отобранные редакцией альманаха с ежемесячного конкурса-тренинга АСТРА-блиц, проводимого каждые последние выходные месяца по адресу
http://astranova.livejournal.com/
Темы блицев этого номера — На самом деле нет второго, Если вам не в радость, Секретный сервис, Творцы и боги, Если крысы бегут с корабля, Если друг оказался вдруг, Простое неверное решение
Конкурс-тренинг открыт для всех желающих
Анна Самойлова
БЕЛЫЙ И ПУШИСТЫЙ
Дай туристу кусочек сыра – мышеловку он притащит сам
«Когда в последний раз вы чувствовали себя фантастически? Поздравляем, у вас есть возможность испытать самые невообразимые эмоции! Представьте себе: первобытная планета, девственные джунгли, чистейшие озёра, полноводные реки, нетронутые горы! Представьте, на этой замечательной планете вас ждёт ИСТОРИЯ!
Только для вас туристическое агентство «Сафари incorporated» организует тур «white and fluffy» на незабываемую планету Онурис…»
***
О! Ещё один сафарист идёт! И этот на рекламу купился. Экипировка неслабая: камуфляж, супернавороченный автомат с оптическим прицелом ночного видения… Явно не простой обыватель. А, какая разница!? Охотник и охотник… Так, куда он свернул? Ага, к менгирам… Ну-ну. Лёгкой добычи не ищем. Зайрочки, значит, нас не привлекают, нам сразу медверда подавай! Сам Белый и Пушистый ему, значит, нужен. Как неожиданно! И не боится ведь… Пойти, что ль, поговорить?
— Эй, мил человек, куда путь держишь?
— Вы кто? У меня проводника в договоре нет.
— Да не, я так, поинтересоваться. Оружие у тебя хорошее. Поохотиться приехал к нам или как?
— Ага, медверда хочу подстрелить. Говорят, у него шкурка очень красивая. Белая и пушистая! Есть они ещё тут? Не всех повыбили? Желающих-то наверняка немало? Я путёвку вон сколько ждал!..
— Да как сказать, есть-то есть, вот только не простой это зверь. На него охотиться не так легко. Бывали тут с разным вооружением, и с рогатиной, и покруче, чем у тебя. В основном классика — охотничьи ружья: двустволки там, карабины… Мой дед ходил на медверда с рогатиной. И отец тоже ходил с рогатиной… А с этим, даже не знаю…
— Да ты смотри! Автомат — хоть дракона вали… Оптика, пули со стальным сердечником…
Ушёл… обиделся… Ну, что ж, на обиженных, как говорится…
Хорошее всё ж таки дело — эта «Сафари incorporated». Классная придумка! Хлопот немного, и медверд сытый. В деревню не ходит, не пакостит. Жаль только в лес пока не пойдёшь. У нашего ведь, у Белого и Пушистого, теперь на один супернавороченный автомат больше будет. Ну ничего, в спячку ляжет, разоружим. Не впервой! Вон, арсенал в деревне теперь не слабый… Эх, дед, эх, батя… Не верили вы в силу прогресса! Всё по старинке хотели деревню защитить…
Пойти, что ли, ещё рекламу проплатить? Да постов по сети с отшопленными фотками накидать, виды, кстати, можно дать и настоящие. И главное, полайкать побольше! Они на лайки-то страсть как клюют.
Мария Акимова
КУРЬЕРСКАЯ СЛУЖБА ДОСТАВКИ
Курьер доставит – но посылаете вы сами
Секунду назад его не было. А теперь, вон, стоит. Веснушчатое лицо, рыжие патлы из-под бейсболки, одет несуразно, а кеды вовсе изолентой замотаны. Да еще и спрашивает ее о чем-то.
− Вы Мельников Николай Александрович? − терпеливо повторил парень.
− Молодой человек, − очнулась Лариса, − вы ослепли? Какой я вам Николай Александрович?
− Какой… Семьдесят пятого года рождения. Русский. Неженатый.
− В точку, мы с ним в разводе.
− Ага, − растерянно протянул тот, − А как же доставка?
Конверт в его руках задрожал. Долго шло это письмо, поистрепалось, адрес под штампами едва заметен.
Дела бывшего мужа давно не интересовали, но проснулось любопытство:
− А что там?
− Успех. С развитием по экспоненте.
− Чего?
Лицо курьера сделалось скучным с легким оттенком «Ну, что я сейчас непонятного сказал?»
− Успех по всех начинаниях, − снова произнес он, − Накопление по мере искренности высказанных пожеланий.
− Это деньги, что ли? − попыталась перевести на нормальный язык Лариса.
− Женщина, мы деньгами не занимаемся. Не собес.
Женщина?! Слово ударило по ушам. Еще бы теткой назвал. Не настолько она и старше. Женщина, скажите пожалуйста. Лариса нахмурилась, буркнула: «Не живет здесь больше» и попыталась захлопнуть дверь. Некогда ей дурака валять.
− Погодите! Погодите! − увидев, какой оборот принимает дело, парень отчаянно рванул створку на себя − порядком напугав хозяйку квартиры − и зачастил на одном дыхании, − Отчего же вы так? Ведь и вам я когда-нибудь что-нибудь принесу. Не может быть, чтобы такой девушке ничего искренне не желали.
Лариса невольно вспомнила своих заклятых подруг, те разве что облысение с курьером прислали бы. Искреннее. С развитием по экспоненте.
А парень, заткнув собой щель между дверью и косяком, говорил уж совсем жалобно:
− Ну, не я же виноват, что так накапливается. Бегаешь потом, ищешь. Сегодня удача редкая. − три доставки в один подъезд! Вы представляете? Вот, Зинаида Анатольевна Окушкова…
− Умерла пять лет назад, − покачала головой Лариса.
− … крепкое здоровье и долгие годы… Как умерла?
− Да так. Не дождалась баба Зина крепкого здоровья.
− Степанов Сергей Петрович. Пожелание сдохнуть
− И его нет..
− Сдох? − с надеждой уточнил курьер.
− Нет, в деревню уехал, на чистый воздух. Получше нас живет.
− Жаль.
Тут Лариса вконец рассердилась. Жаль ему, видите ли! А что кто-то счастья не дождался, не жаль?! От невысказанного гнева парень отпрянул.
− Ну зачем так? Я всего лишь доставляю… А желаете вы сами…
И курьер исчез, только мелькнули в воздухе крылышки на старых кедах.
Сергей Битюцкий
ДОРОГА В НИЧТО
Нас так легко закодировать… хорошо, что есть бензин!
…никаких мотивов. Решительно никаких. Восемнадцать убийств за четыре месяца. Все утром — с семи-тридцати до восьми-ноль-ноль. Все — на километровом участке второстепенной дороги из районного центра в Михайловское. Никаких попыток ограбить убитых. Никаких признаков экстремизма. Некоторые пытались скрыться, большинство оставалось на месте преступления. На допросах все клялись, что ничего не помнят.
— Ну хоть какие-то связки есть?
— Есть. Убивал всегда пассажир с правого сиденья. Единственный раз убил водитель. Но эта машина была праворульной. То есть, убивал человек, сидевший справа.
Первые три случая были совпадениями, толкнувшими нас на ложный след. Тогда каждый раз убивал водителя случайный попутчик, взятый на трассе. Там, на окраине Волочанска, полно народу голосует — едут утром на работу на Михайловский комбинат. Мы встали на версию секты маньяков. Версия с треском разлетелась. Убил брат брата. Потом муж — жену, которой недавно подарил на машину. Потом…
— А по стоимости машин? По социальным группам?
— Каша. Никаких зацепок. От «москвича» до «BMW». Народ в этих местах суеверный, сразу же перестали брать попутчиков. Комбинат пустил автобус. Когда в этом автобусе непьющий передовик убил двоих и троих ранил, автобус отменили.
— Где?
— Здесь же, на проклятой версте, как её окрестили.
— Патрулировали?
— Каждый сантиметр облазили. С собаками. Дежурных ставили. Пока капитан Сычёв, объезжая дежурных, не застрелил своего водителя.
— О как.
— Ну да, пока ты в столице прохлаждался, мы тут не скучно жили. Его тут же взяли его же патрульные. Он не сопротивлялся. Твердит, что внезапно потерял сознание и пришёл в себя с табельным в руке. Уже месяц, как местные вообще перестали здесь ездить. Предпочитают кругаля давать восемь километров через Слободку. Батюшка местный без зазрения совести нагнетает, проповедуя про грешников и происки Сатаны.
— Силь, но ведь должно же быть объяснение. Без сверхествественной дьявольщины.
— Базару нет, должно. Кому вот должно, хер сыщешь.
Милицейская «десятка» вывернула с Волочанской грунтовки на корявую Михайайловскую двухрядку. — Кто в этот раз вызвал?
— Местный грибник.
— А он, значит, не боится?
— С пешими никогда ничего в этой погибели не случалось. Позвонил, сказал, что иномарка с не местными номерами. Труп рядом с машиной, второго не видит. Приходится ехать.
— Силь, получается, что это я сижу на месте тайного киллера?
— Получается, Ромчик. Без понтов страшно.
— Твою ж душу… Ну, я тебя, ежели что, зарежу ласково. Помнишь, как нам это Ахмет говорил?
— Хотел бы забыть, Ромчик.
Машина вписалась в длинный поворот. Солнечный свет сквозь строй придорожных тополей забарабанил по глазам гулкой чечёткой. Звенело в ушах от вспышек морзянки. Трасса выпрямилась. Вдалеке нарисовалась машина с распахнутыми дверцами. Барабанная дробь света сползла с лобового на правое стекло свербящим глаз лучом магазинного сканера штрих-кода.
Василий бросил руль. Чутьё, спасшее когда-то их обоих под перекрёстным огнём, бросило вперёд руку. Выстрелы одна за другой обжигали левую щёку, а Василий бил лбом в искажённое яростью Ромкино лицо. Удар машины в дерево погасил сознание.
— Ромчик, ты в норме?
— Офуительно.
— Не ссы, зубы новые отрастишь. У нас было дэтэпэ, понял. Техника подвела. Тебя не закроют, нет состава. Пули через лобовое ушли, а оно — в дрызг. Я, если вдруг, подсоблю, чтоб ты быстрее отделался. Оформим тех, приезжих, потом надо будет вернуться с канистрами и зафигачить тут пожарчик. Смекаешь?
— Трактор потом пригони. Перепахать, чтобы последовательность деревьев по пням не смогли восстановить.
— Самый зуд — языки за зубами держать. Чтобы никто не заподозрил, что можно вот так просто. Прожектором. Телеком. Мобилкой…
Иначе — всем хана.
Виктор Романский
ДУШУ В КОШКУ
Даже ангелам не под силу впихнуть невпихуемое
Кошка, над которой склонился У-ух, выглядела почти живой — лишь мутные глаза выдавали, что не хватает последней и самой важной детали. У-ух разопрел. Руки его висели над кошкой, будто пытались раздавить её воздухом. Э-эх стоял за спиной У-уха и сочувственно смотрел на происходящее.
— Нет, — выдохнул У-ух и тяжело опустился рядом с кошкой.
Э-эх подошёл и поплевал на руки:
— Ну-ка, дай дорогу молодёжи.
— Только в душу больше не плюй — запрещено.
Э-эх стал повторять те же движение, что минутой раньше совершал У-ух, но в результате оказался рядом с ним.
— Ни фига.
У-ух посмотрел куда-то над кошкой.
— Давай вдвоём?
Э-эх и У-ух устало поднялись. Лица их не выражали никакой уверенности в успешном исходе, но всё же они рьяно принялись запихивать душу в кошку.
— Бесполезно, — сказал У-ух, когда они снова рухнули возле кошки.
— Может, найдём контейнер покрупнее?
— Потом с ума сойдём с бумажками.
— Так ведь это не запрещено?
— Нет, но порицается.
— Всё лучше, чем бросить её тут. Сразу с небес на землю спустят.
— Пожалуй, ты прав.
У-ух растворился, а через минуту появился с телом собаки. Как и у кошки, у собаки были мутные глаза. Э-эх пнул кошку, освободив место, поплевал на ладони и тут же смутился, поймав неодобрительный взгляд У-уха, однако У-ух промолчал.
— Тоже не лезет, — отдышавшись, произнёс У-ух.
— Че делать-то будем? — спросил Э-эх.
У-ух снова растворился, а потом вернулся с медведем.
— Не лезет!
— Фигня какая-то! Тащи бегемота!
— Никак!
— Слон!
— Бесполезно!
— Кит!
— Ничего! В дуб её?!
— Совсем немного не хватает!
— Поднажми!
— Угораздило же, блин, пойти в распределение душ! Думал это проще, чем сметать города или насылать мор!
— Никак!
Э-эх и У-ух лежали без сил и тяжело дышали, а вокруг них были разбросаны по-прежнему неживые флора и фауна.
— Давай вернём её обратно, туда, откуда взялась, — предложил Э-эх.
— Запрещено.
— Почему?! Это же удобно и логично!
— А какой тогда смысл в переселении душ? Это уже никакое не переселение.
Э-эх почесал макушку:
— Ну не знаю, давай разделим на две части.
Удивлению Э-эха и У-уха не было предела, когда они увидели, что в итоге получилось.
— Видал, из одной огромной души вышло две точно таких же размеров?! Что ж это, блин, такое?!
— Да-а, — протянул У-ух. — Загадка.
Э-эх не сдавался; внезапно в голову ему пришла мысль — до того очевидная, что он подозрительно покосился на У-уха.
— Слушай, я недавно на распределении, но ты-то полжизни тут пашешь, в первый раз что ли такая хреновина?
У-ух вздохнул и, пошарив по своим карманам, достал деньги — дважды пересчитал их, а потом вынул телефон:
— Алло. Чёрт, привет, как погода, жарко? У меня опять огромная душа. Не надо на отопление? Хорошо ведь горит, долго. Переполнено? Я заплачу. Как обычно. Шутишь? Ладно, двойная цена так двойная. Пока. Не замерзайте.
— Ну как? — спросил Э-эх, когда У-ух кончил разговаривать.
— Берут.
— Класс!
У-ух с грустью посмотрел на лежащие в его ладони деньги.
— Приберись здесь, и пошли по домам.
— Слушай, а че с кошкой делать?
— Не знаю. Сунь в мешок и выбрось.
Виталий Придатко
ДЕЗЕРТИР
Иное бегство уже само по себе наказание
Увезли тело.
Тяжко перекатываясь на ухабах, фургон ковылял вдоль деревенской улицы, напрочь никому не интересный. Подновленные пиктограммы ограждения от внимания посверкивали на бортах утренним солнечным румянцем.
Отвернувшись от окошка, инок Артемий вернулся к работе, то и дело поглядывая даже не на окаменевших с горя старичков — на послушника Симеона, потерянно разглядывавшего снятую со стены фотографию: костлявый мальчишка с кубком в руке, рядом — гордые родители, еще молодые.
С дедулей и бабкой все ясно: разряженные гипнозеры лежат на столе, потрудившись на славу. Основную канву внушения Артемий уже навел; теперь чета помнит, что они бездетны. Незадачливый их Андрюха уже на пути в один из Центров: никто, без паспорта, имени и истории; материал для исследований.
Схарчивший его упырь — тоже забота, в общем-то, никак не иноков. Туда снарядили пару оперативных экзорцистов, бывалых мастеров святой воды, серебра и осины.
Инокам же следует подчистить следы, оставшиеся после Андрюхи. К счастью, деревня невелика, а в райцентре трудится другая бригада, руководствуясь остаточным слепком памяти погибшего.
В миру да не останется памяти ни о волшбе, ни о бестиях. Ни, как всегда дополняли наставники, об их жертвах.
— Я так не могу, — говорит вдруг Симеон, и фотокарточка в руке у него дрожит.
Артемий вздыхает: старички явственно начинают оттаивать, времени в обрез… и на тебе тут! Сказать же не успевает ничего.
— Эх, — с пронзительной, рвущей сердце тоской бормочет старушка, — Жаль, что наказал нас Бог, не послал детушек…
— Ничего, Марфушка, и бобыли по Его воле живут, значит, надобны на свете, — уже совсем отчетливо сказал старик.
Еще с полчаса они не смогут видеть иноков, даже глядя прямо на них. Но — вряд ли больше.
— Мы не можем их так оставить, — уточняет Симеон, уронив снимок в кофр.
Это ты еще про мару не знаешь, думает инок, бросив косой взгляд на хозяев дома. Для мары такие вот, горюющие, не помня о подлинной причине горя, — лакомство; и тут невелико подспорье все их начеты, которыми положено защищать понесших утрату от нечисти, нежити или небыли иной. Начеты подточит изнутри тоска самих старичков — и тогда придет мара: есть их волю, пить их души, выедать сердца.
— Все собрал? — укоризненно и строго спрашивает Артемий вслух, но Симеон только молча сует ему кофр и подходит к бабульке. В руке — небольшой запасной гипнозер, крепко обвивший хвостишком запястье: сытый, полный сил.
Артемий отстегивает клапан кобуры.
— Я остаюсь, понял? — не оборачиваясь, говорит Симеон, нацелив зверушку на старичков. И уже им:
— Я — ваш сын, Сёма…
Артемий досадливо морщится: что за дурень! — тянет из кобуры пищаль, и вдруг замирает под пристальным взором иконы.
Что делать, Господи, вопрошает он, вразуми и не оставь бессмысленным.
Солнце прорывается над темным чубом леса, светлыми стягами ложится на стены, на пожилую чету и послушника.
— Не так, — слышит Артемий собственный голос, — Не Сёма, а Андрей. И стой ровно, я морок наложу…
Дмитрий Гужвенко
ЧЕЛОВЕК — КРАСНЫЕ ТРУСЕЛЯ И МОЛОДОЙ КЭП
Когда-то они умели летать
Смеяться, право, не грешно,
Над всем, что, кажется смешно.
Карамзин Н. М.
Солнце село за горизонт по расписанию, напоследок осветив окно в каменной пятиэтажке на окраине Нью-Йорка.
Человек — Красные Труселя, сжав кулак, громко напутствовал:
— Главное запомни! Враги встречают по одежке! Сможешь их удивить, сможешь и напугать! Помню тот день, когда Доктор Осьминог увидел на мне красные трюселя. Так его, истерически смеющегося, и отправили в психиатрическую больницу.
— Понял, сэр! — раздался голос из-за ширмы.
— Второе главное запомни. Твое имя должно вызывать страх у нелюдей. Нелюдей, которых ты обязан крошить, как миксер спаржу! — продолжал Человек — Красные Труселя.
— Вопрос, сэр!
— Давай.
— А как я узнаю, что они нелюди?
— Очень просто. Если он в маске, или в черном чулке — можешь мочить его без угрызения совести.
— Еще вопрос, сэр. Если нелюдь снимет маску, то что делать?
— Молодой, а не очень умный. Как только он снял маску, все, он становится простым гражданином и ты должен спасать его, — вальяжно сказал Человек — Красные Труселя, — выходи уже.
Молодой вышел из-за ширмы.
— Вот мой костюм, сэр.
— Ты чего ох..л? — крикнул Человек — Красные Труселя.
— Никак нет!
— У тебя костюм из флага сделан!
— Так точно!
— Ты мудак! По-твоему, я, как последний опарыш, должен бегать и светить красными труселями поверх лосин, а ты такой, президент всего мира, одет в цвета флага. Да?!
— Ну сэр, я ж — капитан Америка!
— (НЕПЕРЕВОДИМАЯ ИГРА СЛОВ), вот кто ты!
— Сэр, вы сами сказали, имя должно…
— Тихо. Я помню, что сказал. Теперь называй меня просто Супермен, — сказал Человек — Красные Труселя, — ладно, потопали на крышу. Летать сейчас будем.
К этому времени, появились первые звезды. Шестидесятый год входил в прекрасную стадию осени.
— Так, молодой, готов полететь выше облаков?
— Так точно!
— Так точно, Супермен! — рявкнул бывший Человек — Красные Труселя.
— Так точно, Супермен!
— На, под язык положи и присядь тут на краю крыши, — сказал Супермен.
— Это что? — спросил Капитан.
— Наш космический корабль. Ну, полетели!
Земля с орбиты выглядела прекрасным шариков. За облаками игриво прятались континенты, зеленые пятна лесов соседствовали с высокими горами.
Супермен и Капитан сидели, обнявшись на крыше дома.
— Это прекрасно, сэр.
— Да, Капитан, прекрасно, — подтвердил Супермен и смахнул рукой слезу.
— Как вы думаете, люди смогут полететь в космос? — спросил Капитан.
— Не в этом веке, — грустно ответил Супермен и добавил: — Слышь, Капитан…
— Да?
— Еще раз забудешь добавить сэр или Супермен, я тебя сброшу с крыши…
Екатерина Васильева (Сычева)
СТАНДАРТНОЕ ЖЕЛАНИЕ
Не пытайтесь декодировать кодировщика
— Подсудимый Вешник Олег Николаевич! Решением суда от 28 июля 2034 года вы признаны виновным в систематическом мыслепреступлении и приговариваетесь к деперсонации. Это означает, что вас…
— Я в курсе, что это означает.
— «Ваша честь»!
— Я в курсе, ваша честь.
— Тем не менее, согласно протоколу, я должен ознакомить вас с порядком процедуры. Приговор будет приведён в исполнение завтра. Вас подключат к деперсонатору — устройству, которое сотрёт вашу личность, оставив рефлексы и способность исполнять команды. Затем вас направят на госферму «Второй шанс», где вы будете трудиться на благо общества. Ваше имущество будет передано наследникам, а в случае отсутствия таковых перейдёт в собственность государства. Сама процедура деперсонации абсолютно безболезненна и не доставит вам никакого дискомфорта.
— Спасибо, не стоило утруждаться, ваша честь. Деперсонатор — это моё изобретение, если помните. Правда, я придумывал его для наказания убийц, а не инакомыслящих.
— Да, конечно… И общество вам благодарно… Но это не отменяет…
— Я понял.
— Подсудимый, вы имеете право на последнее желание. Полагаю, оно будет стандартным?
— Стандартным? Понятия не имею: это, знаете ли, моё первое последнее желание.
— Не дерзите, подсудимый!
— Прошу прощения, ваша честь. Раз уж мне остался всего один день, я хочу провести его дома, с близкими людьми.
— Да, желание стандартное. Оно будет удовлетворено. Но вы должны понимать, что в течение этого дня за вами будет вестись наблюдение!
***
Отчёт о наблюдении за Вешником О.Н. тоже оказался стандартным. Долго гулял с собакой, играл, целовал в нос. Сходил на свою пасеку, откачал мёд. Приходили друзья, пили чай со свежим мёдом, вспоминали случаи из жизни, смеялись, плакали. Запрещённых разговоров не вели. Остаток дня провёл с девушкой, её тоже целовал, и не только в нос. Секса не было — вероятно, стеснялись наблюдателей. Словом, типичный последний день.
Отчёт о деперсонации тоже не содержал ничего необычного. Процедура прошла успешно, и бывший Вешник О.Н., а ныне Работник № 416 был направлен на госферму «Второй шанс».
***
Работники госфермы склонились над грядками, выпалывая сорняки. Охраны на ферме не было, хватало одного наблюдателя: Работники никогда не пытались бежать. И кто, скажите на милость, узнал бы в них былых бунтарей?
На выбритую голову Работника № 416 села пчела. Тот рефлекторно хлопнул по ней ладонью. Вместо того, чтобы сдохнуть, пчела начала светиться и тихо гудеть…
***
Олег Вешник словно очнулся после долгого сна. Голова кружилась, но это пройдёт. Он постарался придать лицу то же пустое выражение, что и у других Работников.
Деперсонатор-шмеперсонатор… Как будто человек, который его изобрёл, не способен придумать, как запустить обратный процесс! Теперь дело за малым — вернуть личности остальным Работникам и вместе выбраться отсюда. А за этим дело не станет: сотни других киберпчёл с его пасеки уже в пути.
Жаклин Де Ге
ПИСЬМО ДЕДУ МОРОЗУ
И на Марсе тоже хочется яблочек
Дорогой дедушка Мороз,
Пишу тебе заранее, потому что сюда летает всего одна почтовая ракета в месяц. Папа сказал, через три года будет каждую неделю, а мама обозвала его неизлечимым оптимистом. Я спросил её, кто такой оптимист, и она сказала, что это человек, который всегда ждёт от будущего только хорошего. И верит в это хорошее. Например, что на Марсе будут яблони цвести. Я так и не понял, что же тут плохого и почему от этого надо лечить. Ведь папа и правда вырастил целых три яблони. И они цвели по-настоящему, красивыми белыми цветами. А вчера папа принёс нам с мамой первое яблоко — маленькое и зелёное, с торчащей из верхушки палочкой, на которой рос листик. Мама разрезала яблоко пополам и отдала мне ту половину, что с листиком. Оно было кислое, но мы сказали, что вкусное. И папа очень обрадовался. А потом ему пора было облетать территорию и он ушёл в ангар, а мама стояла с недоеденным яблоком и плакала. Не знаю, почему. Не такое уж оно было и кислое, и пахло очень приятно. Наверное, мама просто не оптимист.
Вообще на этой станции совсем не так плохо. Я научился на синтезаторе еды любой сорт мороженого делать. Марс красивый, только гулять приходится в скафандре и скучно иногда — кроме нас и робота М1825 больше нет никого. А робот старый и солнца ему здесь не хватает, поэтому почти всё время спит, даже днём.
Пожалуйста, пришли мне самый большой биоконструктор, какой только влезет в почтовую ракету. Мама сказала, они очень дорогие и их нельзя продавать детям, но ты придумай что-нибудь. Можешь мне потом ничего не дарить пять лет. Или даже семь, я согласен. Честное слово, я не собираюсь создавать ни монстров, ни опасных зверей, ни всяких там вирусов. Просто создам другие деревья — со сладкими яблоками. И кусты с малиной и смородиной, как у нашего дома на Земле росли. И ещё котёнка для мамы — чтобы она больше не плакала, и не сердилась на папу за то, что он нас сюда привёз. А из того, что останется, сотворю мальчика, такого же, как я сам. Как в той книжке, которую мама всё время читает — «и создал он его по своему образу и подобию». Только я не буду запрещать ему есть яблоки с моих деревьев. И никогда не выгоню его за это из-под купола. Пусть ест сколько хочет. Ведь он же будет мой друг.
Хорошего тебе Нового года.
Митя
Татьяна Берцева
ИГРЫ ПО-СТАРИКОВСКИ
Деды играют по правилам – только очень старым
Дядим оглядел готовую взбунтоваться группу. Типичные городские, чьи новенькие навороченные камуфляжи после недели блужданий по лесам приобрели одинаковый грязный цвет, с грозными лицами взирали на своего руководителя и готовились не согласиться с первым же его словом.
— Вы пошли в этот поход, поскольку вам хотелось приключений. Разве вы их не получили? — усмехнулся Дядим.
— Ты издеваешься над нами, старый черт! — высокий белобрысый парень давно мутил группу.
— Просто устраиваю вам эти приключения.
— Хватит! Теперь мы сами будем выбирать маршрут. Да, бойцы? Мы вернёмся назад до развилки и пойдем на запад.
— Хорошо. Только сначала принюхайтесь: вон за тем леском деревушка или хутор — дымком жилым тянет, — усмехнулся Дядим.
Белобрысый махнул рукой, чтобы люди шли за ним, и двинулся в указанном направлении. Дядим пошёл последним.
Группа подошла к крайнему дому, белобрысый стукнул в дверь.
— Хто такия? Шо надобно? — спросил из окна старый дед.
— Нам железная дорога нужна, станция.
— Чьих будете?
— Да туристы мы. Да, бойцы? Хотим домой уехать.
— Турысты стал быть, — дед высунулся из окна, рассматривая группу молодых парней в камуфляже. — Тадысь вам скрозь деревню, за околицей одесную свернуть по тропке, прям к станции и выйдете. Километров пяток будя.
Дядим подмигнул старцу и понимающе кивнул, вспоминая карту. Белобрысый снова пошел впереди.
Дед задернул занавеску и вернулся за стол.
— Не обманешь, гад! Думали, не распознаю фрицев поганых, — пробурчал в бороду. — Железную дорогу им подавай. Топи вам, а не станция!
Белобрысый рухнул на ближайшей кочке. Остальные тоже повалились, выбрав сухие места. Дядим облокотился на полуповаленную березу, закурил.
— Где мы? — снизошёл до вопроса белобрысый.
— В болоте, я полагаю, — выдохнул дымком Дядим.
— Без тебя вижу! — взорвался парень. — Идти куда?
— Куда дед послал, туда и иди, — усмехнулся Дядим.
— Да в ж… в болото он нас заслал! Что мы ему плохого сделали?!
— Плохо слушал инструктаж. Вам рассказывали, что здесь есть дикие хутора, где старики до сих пор считают, что война не кончилась. Глянь со стороны: группа парней явно призывного возраста в камуфляже. Местных партизан он всех лично знал, вы — чужие.
— Так мы ж по-русски говорили, дядь Дима, — неподдельно удивился белобрысый.
— Какой же разведчик покажет, что он не свой? К тому же говорил ты один, другие молчали, словно вовсе языка не знают. Чего ж ты хочешь?
— Домой хочу! Доволен?! Выводи, старый черт!
— Не могу. Выводить — дело благое, а я черт старый, мне не к лицу.
— Ну, извини меня, дядь Дим. Ну, бес попутал. Не ожидал, что ты нас так загоняешь. Пожалуйста!
— Ну, если только пожалуйста… — Дядим усмехнулся очередным клубом дыма. — Отдышались? А теперь слушайте внимательно.
Все замерли, забыв даже дышать. Вдали, за болотом, по рельсам мерно простучали колёса.
Старуха отдернула занавеску обратно.
— Пень трухлявый! Война кончилась. Забыл, что по ту сторону болота новую станцию поставили?
— Забыл. Бес попутал…
Алекс Гагаринова
ЖИЗНЬ ХОРОША
Чтобы начать ценить жизнь – нужно ее потерять
Морозный воздух приятно вливался в лёгкие. Пушистый снег поскрипывал под ногами. Позади Егора тянулась цепочка аккуратных следов. В парке никого не было. Да и на улице мальчик тоже мало кого встретил. В последнее время народ предпочитает сидеть по домам. С тех пор, как прилетели эти… Улыбчивые… Все боятся лишний раз из квартиры нос высунуть. Нарваться — не фиг делать. Егору пока не доводилось их встретить, но по телеку видел, бррр… Сам с удовольствием сидел бы сейчас в своей комнате, сёрфил бы по инету, если бы не отец. Прикопался, почему за четверть тройка по географии? «Вот я в твои годы…» Знаем-знаем, бабушка рассказывала, как с ремнем бегала, чтобы уроки делал. Слово за слово, пока Егор не хлопнул дверью.
Морозец пробирался под тонкую куртку — не ту с вешалки схватил. Натянул капюшон, сунул руки в карманы. Где бы перекантоваться, пока отец на свою ночную смену уйдёт?
На тонкий свист Егор сначала не обратил внимания. Но когда впереди, поперек аллеи, засветилась алая полоса с загнутыми вверх концами, типа улыбки кота из того мультика про Алису, ноги сделались ватными. Егор остановился и старательно растянул губы, хотя больше всего хотелось дать стрекача. Какого же маху он дал! Вот дурак! Решил, что раз никого вокруг нет, то можно не улыбаться! Может, не заметили? Может, пронесёт?
Не пронесло. Улыбчивый, похожий на раскаленную проволоку, тихонько посвистывал, приближаясь к Егору. Лицом он уже чувствовал идущий от полосы жар, но улыбался так широко, как только мог. Кулаки сами собой сжались. Егор зажмурился, не переставая улыбаться. «Пусть он исчезнет, пожалуйста!», просил он неведомо кого. Свист нарастал, становясь всё тоньше. Мальчик не выдержал, приоткрыл один глаз. Полоса вращалась вокруг него так быстро, что выглядела огненным обручем. Это было бы даже красиво, если не было так страшно. И так опасно. Смертельно опасно. Стоит сделать шаг и его перережет пополам. Ноги отказывались держать Егора. Он осторожно опустился на снег, подтянул колени, уткнулся в них лицом, уже не заботясь о выражении лица. Будь что будет.
Но до чего же не хочется умирать! Какой замечательный сегодня день! А впереди были Новый год, зимние каникулы… Он так их ждал! … В носу защипало, от жалости к себе хотелось плакать. Была не была, хоть разок еще посмотреть на мир… Егор поднял голову, откинул капюшон и открыл глаза. Яркое солнце, отраженное миллионами снежинок, ослепило, заставило вновь зажмуриться. Егор вдохнул полной грудью и вдруг понял, что больше не слышит свиста. Оглянулся по сторонам — парк был пуст. И несказанно прекрасен. Прекрасно было глубокое небо, прекрасны синие тени, лежащие на снегу. Прекрасны деревья, в почках которых дремала весна, прекрасно всех согревающее солнце.
Егор улыбнулся и неожиданно подумал, что Улыбчивые, наверное, в чем-то правы. Живущие должны улыбаться.
