Эльвира Жейдс КРОЛИК И УДАВ
Так это кролик во всем виноват, а нам столько лет врали!
Из откровений старца Абаимия Змей сыто дремал на ветке фигового дерева, прогибавшейся под тяжестью его упругого тела. Лениво подергивался хвост среди листвы, мощные челюсти застыли в спокойной глумливой ухмылке. Солнце на закате золотило чешуйки узорчатой блестящей кожи, под которой переливались гладкие холодные мышцы. Незатейливые мысли копошились в крошечном мозгу. Простые, но навязчиво-суетливые. Как липкий сон в ночь, наполненную жаром крови и яркими образами. Складки на веках беспокойно подрагивали. Что там жрал этот кролик перед тем, как задохнуться в стальной беспощадной пасти? Тут и травы-то под деревом нет. И всего два чахлых плода. Мысль уперлась в точку и взорвалась в черепе змея, развалив все его существо на куски противоречивого знания. Миг, и темная живая спираль обвила старый ствол. Веки изумленно вывернулись, открыв желтую сферу с вертикальной линией зрачка. Круглые глаза зажглись пламенем ярости и страха. Листва с шумом осыпалась и обнажила ветви вечного древа. Плодов не было… Змей оглядел кущи с все возрастающим пониманием и интересом. Взгляд его исполнился мудростью и печалью. Он скользнул на землю и скрылся в кустах, оставив за собой в земле глубокую борозду. Бремя познания велико. Но вечная жизнь покажет…Сергей Игнатьев СИНОПТИКИ
Вызывая Госпожу помни – она наступает
В ритуале важна каждая мелочь. Формула призыва отработана поколениями и в буквальном смысле написана кровью. Не пробуйте повторить это дома. Просто не пробуйте никогда. У нас нет выбора. Наш долг — пригласить Госпожу. Важно правильно приготовить Дары. Упустишь любую мелочь — она сочтет это оскорблением. Звенят колокольчики, мерно побрякивают бубны. Свечное пламя играет на острых кромках коньков и полозьях саней. Мы облачаемся в темные мантии призыва. Цвета запекшейся крови и ночного неба, они оторочены мехом и расшиты золотыми и серебряными шестиконечными кристаллами. Надеваем маски. Звери — слуги Госпожи: хищная волчья морда, острый клюв грача, изогнутые рога козла, навостренные заячьи уши… У Заклинательницы, ведущей церемонию, хитрая лисья мордочка. Ее одеяние — в противовес нашим — яркое, бело-голубое. Золотистые волосы заплетены в косу. Ей идет. Она читает из ветхой книги: — Фериатум венерит адено… Берясь за руки, мы составляем круг вокруг седой ели, увешанной Дарами. Громадные хвойные лапы будто хотят задушить нас в объятиях. — Абиеннис игнис иллюминато… Начинаем танец. Госпожа это любит. Она музыкальна. В ее песнях — шорохи метели и звон сосулек, скрип наста и вой ветра. — Хорус криатурае гурджитис эвацисто… Хоровод движется все быстрей. Мелькают, оживая, развешанные на ветках символы Госпожи: скалятся ярко-оранжевые зубастые шары, подпрыгивают шишки и конфеты, сельдь в заиндевелой шубе разевает пасть, кивают в такт золотые космонавты и клетчатые клоуны, снегирь надувает грудь в алых гвардейских лацканах, скачут самовары и матрешки… — Парати сумус коимус миракулюм… Хоровод ускоряется. Уже пляшут среди нас призрачные дети Госпожи: игольчатые ледяные демоны и массивные снежные великаны… Среди них один из старших ксеноморфов: тело его составлено из бугристых картофелин и мятых огурцов, нос-морковь, зеленые горошины глаз, вместо рук — колбасные батоны… — Венита новис ибернакулис! — возвышает голос Заклинательница. Трещит валежник под тяжелой поступью. Нас накрывает длинная тень. Это Вестник — длинный старик с посохом. В его мешке — гостинцы. Но он строг. Если останется доволен представлением, недолго ждать и саму Госпожу. Но если нет… Госпожа не приходит. Она наступает. Впечатывает вас в снег расшитым серебром черным валенком. — Абиеннис люкс, — вместе со всеми в исступлении шепчу я. — Абиеннис люкс… Это кульминация церемонии. Бьют куранты. Хлопки пробок смешиваются с грохотом фейерверка. Мы поливаем друг друга игристым вином и осыпаем конфетти. Госпожа любит, когда шумно. — УНОЗ! ДУО! ТРЕЗ! — переходит на крик Заклинательница, сверкая глазами в прорезях маски. — АБИЕННИС ЛЮКС! Ель занимается неистовым пламенем, искры взлетают до небес. В ответ сверху начинает сыпать мелкой белой крошкой. У нас получилось. Госпожа здесь.Влад Копернин КРАСНОЕ И СЕРОЕ
Когда серым тесно – до красного недалеко
Серые бегут с корабля на свой адский бал, а от меня ускользают буквы и междометья… Будто сам крысиный король их к себе призвал, у несчастного дудочника отобрав инструмент бессмертья. Серые знают — выстроившись в ряды, голые хвосты связав и сбившись в фаланги, они станут неуязвимы. Добудут вдоволь еды. Добудут вина и женщин. Достигнут небесной планки. Серому полчищу бес-смысленно ведать счет; даже король не знает, сколько там тел собралось: не с одного корабля, не с одной великой эскадры льет этот серый поток, источая пищащую радость: радость великой грызни, предвкушение нечистот (Ах, этот запах свежепролитой крови)! Многих растопчут — а те, кому повезет, надеются заселить потомством девственно чистое поле. Серые маршируют, их колонны от кораблей на городские площади льются остервенело, люди косятся, вспоминают учителей, но кто же отважится в одиночку со стаей иметь дело? От меня убегают буквы, междометия боятся огня, затаились в подвале, испуганно жмутся запятые… А серые воют под окнами, серые наглеют при свете дня и ухмыляется их король, щерит зубы гнилые. Дудочка из берцовой кости уже не нужна ему, ему не нужно уже ни трона, ни злата. Мертвецам такие мелочи ни к чему — он уже выше (ниже) таких слов, как «успех» и «расплата». Серые полчища — на земле сплошь серый покров: земля городов покрыта ими, а не асфальтом. А сжирать друг друга — как же им веселы игры на кровь! С какими они жрут друг друга алчностью и азартом! Но надежда, что, как те волки, друг друга съедят дочиста, тщетна — их слишком много, самые жирные станут еще злее. Буквы, буквы мои… Междометия, точки и запятые — уповаю на вас, моя вера проста: Станьте крысиным ядом, коль не судьба вам пролиться елеем.Лариса Тихонова КВАРТИРНЫЙ ВОПРОС
…испортил не только москвичей. Но и инопланетян
Инга очнулась в клетке, еле-еле поднялась, и только тогда обратила внимание на свои руки. Кисти были вымазаны красным и скользким. Одежда обильно перепачкана, словно она перерезала кому-то горло. Представив подобную картину, Инга побледнела, но вдруг разглядела прилипшую к ладони крошечную круглую косточку. Моментально успокоившись, она непристойно выругалась, сразу добившись внимания находившегося неподалёку существа. Дрожащее и студенистое, оно приблизилось к клетке и что-то влажно прочмокало. — Не ругайся! — ожил переводчик на запястье пленницы. — Ты в приличном заведении. — Приличном? Тогда кто меня закваской вымазал?! И почему сижу в клетке? Перепутал человека с какой-нибудь зверюшкой! — Если не расплатишься за товар, я тебя прямо в этой клетке и продам! — взревел переводчик. — И если не купят в качестве зверюшки, в виде десерта с руками оторвут! — Всё, всё, Шаробул, ты меня напугал, — моментально сменив тон, заканючила Инга. — Что я на этот раз натворила? Просила же не давать ягод больше одной порции… или двух… Кстати, какие хоть ягодки квасил? — Когда переворачиваешь на себя месячный запас, особой разницы уже нет… — Что-о?! — перебила она дрожащим голосом, — Месячный? Это сколько же порций? — Можешь сама посчитать, они все на тебе. Те, что на подошвах ботинок могу подарить за счёт заведения, за остальное — плати! — угрожающе процедил переводчик, а Шаробул отрастил ложноножку и шлёпнул ей по прутьям клетки. — Да чем за такое заплатишь! — заорала перепуганная Инга. — Но ты же коренная обитательница планеты? — чмоканье студенистого налилось вкрадчивостью. — Собственная квартирка имеется? — Конечно, имеется… эх, — осеклась она, но было поздно, проговорилась. — Подписываешь на меня квартирку, и в расчёте! Ничего личного, просто у вас такое чудовищное перенаселение, что жильё не сдаётся вообще, а очень надо-о-ооо! Переводчик захлебнулся воплем а Шаробул вдруг упал, забившись в резких волнообразных судорогах, буквально рвавших на части его мягкое тело. Извивающаяся плоть нездорово посерела, инопланетянин вдруг лопнул ровно посередине и растёкся двумя огромными кляксами. Инга напряжённо и внимательно смотрела во все глаза. Через некоторое время обе «кляксы» опять заколыхались, стекли каждая к своему центру, приобрели объём и упругость, и, наконец, приняли вертикальное положение. Перед девушкой стояли два абсолютно неотличимых Шаробула. — Долгожданный наследник, радость-то какая! — нежно проворковал один студень, любуясь другим. — Очень вовремя, уж теперь, с квартиркой, мы полноценные гражда… — Ни с места, миграционная служба Земли! — прокричала Инга, быстро разрезая виброрезаком прутья клетки. — Вы обвиняетесь в незаконном размножении и будете высланы с планеты немедленно! Кстати, закваска в заведении хреновая! Голова после двух порций болеть не должна! — Какое незаконное размножение? Это похмелье, деточка! — пробулькали огромные амёбы, сливаясь опять в одну.Ирина Орлова ПУТЬ НАВЕРХ
Можно сбежать с корабля – но не от судьбы
Эд оглянулся и шевельнул пальцами. Дверь послушно открылась. Времени было на два вздоха, но Эд успел. Задраив люк, рухнул в кресло скутера. Кораблик вздрогнул и заскользил по стартовой аппарели. На «Пути надежды» не заметили бегства пилота. Включив экраны, Эд наблюдал, как удаляется, уменьшаясь, огромный транспорт, отнявший десять лет его жизни. Закончились бесконечные придирки Ларка, не будет больше навязчивой заботы мадам Ли, и шуток Кона и Эри. И приставаний Аби, которая решила, что никуда Эд от нее не денется, тоже не будет. Облом всем. Если бы двенадцать лет назад, когда «Путь надежды» еще стоял на стапелях, а эфир был заполнен призывами лететь к Левирану, Эд мог знать, во что это выльется, зарекся бы подавать заявку. И друзьям бы отсоветовал. Корабль был не готов к полету. Экипаж подобран плохо. А модифицированные крысы из обслуги подняли бунт вскоре после старта. Всех смутьянов загнали в баки и утопили, но воду пришлось экономить, и паек урезали снова и снова. Хорошо подвернулась эта планетка. Гравитар высосал два озера, теперь воды хватит всем. Но без Эда. Путь вниз занял меньше двадцати минут. Еще бы! Такому опытному пилоту незачем болтаться на орбите, высчитывая траекторию.***
Он заметил ее, едва покинул скутер. Девушка, такая красивая, что сердце пропустило удар, стояла на скале и ласково смотрела на Эда. — Ты сильный! — Эд понял мысль без труда, на родной Эвире мысле-речью владели все. Красавица нежно взяла его за руку и повлекла за собой. Она пела ему! Он не понимал слов, но мелодия пленяла, лишая способности и желания сопротивляться. Понял только, что зовут ее Мара и она молит о любви и о помощи. Он такой сильный, такой умелый, он все сможет! Мара привела Эда в свой дом. Мужчины с уважением поглядывали на его мощную фигуру, а женщины бросали жадные взгляды. Жили они в глубине пещер из-за пепла вулканов и серных испарений. И воды было очень мало. Ближайшие чистые водоемы таинственно исчезли, вода осталась только в глубоком колодце, вырытом предками. Среди мужчин не нашлось достойных наследников, вращать гигантский ворот мог только Эд. Его молило помочь все племя. И красавица Мара. Транспорт «Путь надежды» все-таки совершил посадку на Левиран. Очень жесткую посадку — на корабле не было опытного пилота. Выжили немногие. Но Эд об этом никогда не узнал. Редкими ночами, когда небо не закрывали тучи и дым вулканов, Эд выбирался на поверхность и смотрел на звезды. Они призывно мигали и манили к себе. И он искал взглядом ущелье, где лежал под камнями его скутер. Мысли о бегстве делались четче, но появлялась Мара. Всегда вовремя. Ласковые руки обвивали шею, в уши вливалась колдовская мелодия, и, зачарованный, он спускался назад в пещеры, чтобы день за днем вращать ворот. И мечтать о пути наверх.Сергей Фирсов ПРЫГНУТЬ, ЗАКРЫВ ДВЕРЬ
Тот, кто открыл дверь, не всегда может в нее войти
Помню ли я Феликса Риня? Ну и вопрос! Каждый, кто слышал рёв «жасмина» на станции «Гея», помнит и Риня, не сомневайся. Тебе что, портрет его нужен? Ну, бледный, субтильный юноша, тонкие губы, изломанная улыбка, больше похожая на гримасу. Говорю же, молодой совсем, ему тогда едва пятнадцать исполнилось. Родился на Ульте, да. Коренной ультянин! Родители — Эва и Никол Ринь, из первопоселенцев. Люди несчастные, с трагической судьбой. А-а, ну если полёт на Ульту считать подвигом, тогда — конечно. Феликсу было года четыре, когда их засыпало в горах. И Феликс превратился в «краевого» ребёнка. А то и значит: бóльшую часть своей короткой жизни он провел среди кибервоспитателей. А ты думаешь, откуда у пацана с выраженным нервическим поведением столь горячее желание увидеть Землю? Не-ет, это к психологам… Вон они какие тома понаписали… Ты ещё про «метод миграции» меня спроси, хххыы… А давай лучше я спрошу. Тепловые смерчи класса «жасмин» на Ульте вовсе не редкость. Я их столько перевидал. Хотя тот, последний, легко даст фору всем предыдущим. Ну вот и вопросец. Как мог целый эшелон разведботов проглядеть такой климатический фактор? Уж наверное, для изучения подобной планеты следовало найти способы, отличные от лобовой колонизации. А я о чём?.. К моменту, когда «жасмин» обрушился на «Гею», у Феликса уже был вчерне готов первый «мигратор». Устройство, которым человечество бредило спокон веку… Да-да, «нуль-т установка», «транспортер», «телепорт»… Эта штука оказалась до смешного простой в изготовлении. Неповторимо простой, точное замечание… Феликс сумел соединить две точки в пространстве: отправную — на Ульте и точку прибытия на Земле. Причём — без приёмника. Ага, мальчишка придумал, как перепрыгнуть пропасть. И в последние полчаса, когда «жасмин» мял постройки и выжигал всё живое на подходах к главкорпусу «Геи», успел развернуть светящуюся рамку портала перед переселенцами. Мало кто поверил тогда в спасение, большинство сочли эскападу Феликса неумной шуткой неврастеника, но факты неумолимы — этот неврастеник спас почти триста человек. И наглядно показал, что «миграция», как он ее упорно называл, не плод больной писательской фантазии, а вполне себе реальность, данная нам в ощущениях. Что же касается метода, я еще не выжил из ума, чтобы пытаться встать в один рост с гением. Потому что я очень хорошо помню, что он говорил и что делал. И что было у него в руках. Хе-хе. Именно. Моток веревки, несколько луковиц, фонарик и банка с фосфорной мазью для Хэллоуина. Попробуй-ка сложить во что-нибудь осмысленное, э?.. Кому ж не жаль! Принято считать, что ему тупо не хватило времени. Чушь! На деле всё проще. Характер! Знаешь, что он сказал в самом конце? Нужно обязательно закрыть дверь… Ясно? Кто-то должен был закрыть дверь, вытолкав тучу народа за порог. А вот он понимал. Он с самого начала понимал, что второго шанса не будет. Хотя я лично думаю, у него вообще никогда не было никаких шансов на спасение. Ни одного.Сергей Игнатьев СЕРЫЕ
Иногда на смену серым приходят черные
Фейерверки — по глазам — пестроцветьем победных огней. Серпантин вьет кольца. Конфетти летят наискосок. Считают, что выиграли. Рано. — Р-р-равнение на-середину! — черная перчатка взлетает к лакированному козырьку. Шагом вдоль строя — звон сапожных шипов, лязг шпор. Подбородок рывком вверх, сдвинуть каблуки: — Господин крыском, вторая егерская рота к маршу построена. Мышмастер Нарушкин! — Бросьте, — старик грузно садится на пробитый барабан. — Все пус-стое… Дело проиграно… Кстати, знаете, Гога… сбрейте ус-сы. Вам не к лицу. И распустите уже с-солдат… Мне что, дважды повторять?… Зубы смыкаются нервически дважды: клац-клац. Пальцы сжимаются, рвут темляк сабли: — Ратмейстер Маусовский, уратник Джеряев, выйти из строя… — Слушаю, ваше крысоводительство! — Арестовать крыскома Хвостова. — Как можно, ваше кры… — Исполнять! — Пожалуйте сабельку, ваше высокрысородие… — Что творишь, мальчишка?! Да я тебя под суд, под рас-с… — Ма-а-алчать, старый… Саблю! Ну! — ЕГЕРЯ! СМИ-РНА! Слушай мою команду… Серые хищные морды, серые папахи, серые шинели, ухарские усишки и воровские глазки-бусинки. Серое, серое… И только знамя — черное. Золотом шитый семиголовый мертвый Царь понурил все свои головы. Тиран. Шут. Неудачник. Но никто не отменял нашу присягу. — Гога, мы не прорвемся, — щерится Маусовский. Мишель, дружище, разумеется, ты прав. — Чево, барин, — плюет на сторону Джеряев. — Аль на бессмертие заришься? За квадратами вражеской оловянной пехоты виднеются жерла тяжелых орудий. За ними — хвойная необъятность, увенчанная Звездой. Она… Ель… Там ждут шоколад и карамель. И Кракатук, о который уже сломано столько зубов. Дроссельмейер-младший не станет тянуть с атакой. Особенно хорош во фланговых маневрах. У нас нет флангов. Только одна рота обреченной конченой серости. В морды сыпет разноцветной резаной бумагой. Где-то впереди, за укреплениями из цветных кубиков — Принцесса. Она сделала свой выбор. Но мы все-таки попробуем. Красные мундиры обходят по левому флангу. Как в шахматах: ф3 — г5. — ЕГЕРЯ! В каре стройсь… Штыки примкнуть! — Штыки примкну-у-уть! — вторят взводные. Хоп-хоп. Топ-топ. Щелк-щелк, глупый мыший полк. Залп… Залп… и гусары рассыпаются по паркету, как цветное драже. Царь мертв. Да здравствует царь! Нам он не нужен, в лоб он контуже-е-ен Щелкун-чи-ко-о-ом… Когда-нибудь мы встретимся на ветках Ели. Или не встретимся вовсе. Зайцы с барабанами в первой линии. Панталоне и Скарамуш во главе строя — белые плюмажи, золотое шитье. Истерические вопли флейт. Скоро все будет кончено. — Эй, егеря… Когти не растеряли еще, серое племя?! По рядам: — Га-га-га… Марципановый Замок впереди. Позади — вонючие норы, загаженные переходы. Не за кусок сыра под гнутой проволокой. Не за мандарин в хвойной выси… — Джеряев, если прорвемся, клянусь — сбрею усы. — Напомню, ваше крысоводительство! Сабля с лязгом выходит из ножен: — Рота-а-а… Атакой с ходу в пешем порядке. За мной… Бегом… АРШ!Валентин Гусаченко ИНСПЕКТОР
Игрушки могут сами за себя постоять. Люди – не всегда.
Я — инспектор отдела отлова плохих игрушек. Не смейтесь. Мы не сумасшедшие, нет. Мы просто отлавливаем гадких игрушечных ребят. В тот день, когда человеческий разум создал разум искусственный, в чьей-то человеческой, к сожалению, голове родилась идея выпускать умные игрушки. Тогда-то все и началось! Появились клоуны-игрушки, что ходят в цирк смотреть на клоунов-людей; плюшевые собаки, что гоняют блохастых дворняг по двору; солдатики, что возят себя в игрушечных самосвалах на сражения в песочницу к киборгам, прилетающим на игрушечных звездолетах. И как разумным существам, игрушкам захотелось обзавестись своими игрушками. Ими стали люди. Уже третий час мы сидим в засаде. Черный фургон, на котором разъезжал местный игрушечный гангстер, был ночью благополучно вывезен за город вместе с хозяином, и ночью же ребята из отдела подогнали его обратно. Если из квартиры, куда мы собрались, выглянут во двор, то увидят лишь фургон, который им только и нужен. Не мы, нет. О нас они не знают. Они ждут новую партию игрушек-людей. — Свет! — шикнули справа. — Дверь! — Замерли! Р-а-а-з, — растягивал слова напарник, — два-а-а… Три! И бросил гранату. Светошумовая граната хороша, когда имеешь дело с людьми, а не с плюшевыми медведями-верзилами и пластиковыми солдатиками. Но банда растерялась-таки, опешила. Против них никто никогда не применял такого. Стреляли, жгли, рвали, но пока не слепили и не глушили, нет. — На пол!– заорал я на Чебурашку, что сжимал в правой лапе страшный нож и наступал решительно и смело. — Брось! Но зверь не бросал. Я не успел моргнуть, как он кинулся. Я выстрелил. Полетел пух, завоняло жженой шерстью. С дырой в груди игрушка крякнула плюшевым ртом и пала ниц. Я огляделся: наши штурмовали квартиру, дверь в подъезд была выворочена, асфальт — усеян пухом и разноцветной пластмассой. Оторванная голова космодесантника смотрела на меня с укоризной, опаленный рот беззвучно хватал бесполезный воздух. — Скотина! — рыкнул я и раздавил ее подошвой ботинка. — Конец вашим играм. С первой партией людей выскочил на улицу Майкл. — Сколько? — Тринадцать, — улыбнулся он мне. — В подвале держали, уже чаепитие устроили. Еще бы немного, и в «больницу» б начали. — Кошмар, — я вспомнил, как в прошлый раз играли в докторов разумные игрушки-вивисекторы. — Автобус приехал, грузим. Голые люди, истерзанные и замученные, вереницей, не отходя друг от друга ни на шаг, забирались в салон. Все встало с ног на голову. Творцы стали игрушками своих же игрушек. Под ребром у меня вдруг заныло, я сунул руку под куртку и нащупал дыру. Мельком глянул: пух вываливался наружу, топорщился. «Черт! Этот лопоухий меня зацепил!» — в сердцах выругался я про себя, а через секунду, как ни в чем не бывало, застегнул куртку плотнее и заскочил в автобус. — Вы в безопасности! — воскликнул я. Спасенные радостно выдохнули. Да, я игрушка. Я игрушка, что любит играть в «полицию». И никто об этом не знает, нет. Да и что я могу поделать со своей природой?Светлана Тулина АРИФМЕТИКА БЫТИЯ
Порой арифметика важнее тригонометрии
Однажды, когда мудрый мастер Цинь, постигший все глубины тригонометрии бытия, сидел на пороге своей хижины, к нему пришёл ученик, не освоивший толком ещё даже и арифметики сущего. Мастер Цинь пребывал в безоценочной медитации, слушал шёпот ветра в бамбуковой изгороди и созерцал склоны далёких гор, залитые абрикосовым сиропом заката. Мастер не был счастлив, ибо счастье — категория оценочная, а просветлённые далеки от оценочности любых категорий. Мастер пребывал в покое и позитиве, ибо в безграничной мудрости своей понимал, что плюс куда более округл, самодостаточен и близок к сатори, чем минус. Ученик был послан мастером к роднику за водой для омовения. Послан утром. Мастер не ждал его, ожидание — путь к утрате покоя, а постигший высшую математику жизни понимает, что подобное рождает подобное и позитив можно вырастить только из позитива, а покой — из покоя, и никак иначе. Мастер знал, что рано или поздно, с водой или без, ученик придёт. Или не придёт. Ученик пришёл. Без воды, но с горящими глазами и желанием немедленно высказаться. — О, учитель! — воскликнул он. — Зачем вы дали мне утром тяжеленный кувшин? зачем послали по самой жаре к далёкому роднику? Менее усердный ученик подумал бы, что за водой. Он бы даже её принёс, позабыв ваши мудрые наставления об изначальной неверности всех самых простых решений. Принести воды! Что может быть проще? Ничего! А, значит, этот ответ неверен и вы хотели от меня совершенно иного. Я долго пытался понять глубинный смысл вашего поручения, ведь вы же в своей неизбывной мудрости ничего не делаете просто так. Я весь день просидел на склоне холма, ломая голову над этим вопросом. И достиг понимания! О, учитель! Вы на примере хотели показать мне, неразумному, тщетность любого деяния и благость недеяния, единственного пути к сатори! И это понимание оказалось очень кстати, потому что кувшин я разбил… Ох и умаялся же мастер Цинь, до глубокой ночи гоняя нерадивого ученика по склонам окрестных холмов и обламывая о бока его выдернутый из изгороди бамбуковый дрын. Хотя, конечно же, это было самым простым решением, а, значит, и неверным. Но мастер был мудр и знал, что кроме высшей математики у бытия есть ещё и арифметика, а по ней минус нерадивости ученика может таки дать положительность просветления, если будет должным образом помножен на минус бамбукового дрына.Андрей Супоня ДОЛГИЙ ПУТЬ ДОМОЙ
Релятивистские аспекты производственной танатологии
Никто так и не понял, как они очутились в том облаке. Да и не облако там было, так, горстка пыли да с десяток некрупных камешков, но первый же камень напрочь оторвал один из четырёх резервуаров с топливом. Хорошо хоть целиком оторвал, а то сиять бы им в огне аннигиляции. На фоне этой перспективы не пугала даже потеря антенны дальней связи, которую топливный бак прихватил с собой. Не пугала целых два дня, ушедших на поиск новых траекторий. Пока бледный штурман не доложил результаты расчетов. Турмалин-А, фотонный планетолёт класса «Немо» безнадёжно болтался на орбите Нептуна. Впрочем, надежда ещё оставалась, в отличие от идей и перспектив. Призрачная, почти неосязаемая, она из последних сил прижимала к нулю процент самоубийств. Более того, за пять лет никто даже умом не тронулся — это ли не чудо? Очередная вахта подходила к концу, и капитан решил провести внеплановый обход корабля. С нелепой дотошностью он осматривал вверенное имущество. Реактивные ранцы, запасные баллоны, скафандры, лошадь… Лошадь?! Еле стоящая на ногах, худая и взмыленная, в тесном шлюзе стояла лошадь, сомнений быть не могло. Капитан протёр глаза и даже перекрестился на всякий случай, но несчастное животное и не подумало исчезнуть. Он не успел опомниться, как оказался в рубке, но вместо того, чтобы объявить общую тревогу или хотя бы вызвать судового врача, так и застыл в дверях, уставившись на человека, сидящего в кресле штурмана. Внеплановое посещение рубки — уже серьёзный повод для взыскания, но дело было даже не в этом. Капитан вообще впервые видел посетителя. — Сергей Петрович, пойдёмте, времени мало, — незнакомец мгновенно оказался рядом. — Выходит, пришёл мой час? — понимание пришло само собой, но легче не стало, — Мне же всего сорок семь! — Я бы с удовольствием обсудил это с вами, но, увы, работа не ждёт. До Земли четыре световых часа, в обе стороны восемь. Понимаете, о чём я? Даже я не могу быть быстрее света. — Погоди… Значит, пока ты здесь, на Земле никто не умрёт? — Да. И если честно, я не знаю, как быть. Вы ведь не остановитесь, мне ли не знать, за вашей экспедицией последуют другие. Но пока я делаю, что могу. В навигационном компьютере новый курс, топлива должно хватить. — Отличная идея! — капитан довольно улыбнулся, — Но тут одна загвоздка… Только я способен довести корабль до земли. Смекаешь? — Хорошо, — гость обречённо вздохнул, — Я готов отложить нашу встречу до возвращения корабля. Но после посадки, на всякий случай, ничего не планируйте. Вы согласны? — Нет, конечно. Либо ты мне прибавишь, скажем, лет двадцать пять, либо тебе сюда еще шестнадцать раз мотаться, прости Господи. Лошадку не жалко?***
— Диспетчер, исследовательский корабль Турмалин-А бортовой номер эл-пи-аш сорок два дробь четыре запрашивает разрешение на стыковку с орбитальным лифтом. Ребята, пустите нас домой! Кстати… Вы тут, случаем, недавно не регистрировали загадочный спад естественной смертности? Только не смейтесь, кажется, у нас есть научная разгадка.Тимур Максютов ДЕДЛАЙН
Внеэфирное время персонажей детских телепередач куда интереснее
Кружка остыла. Чай стал густым, словно смола. Или свернувшаяся кровь. Старик сидел давно. Стемнело, но свет включать не хотелось. Хотелось захлопнуть форточку, чтобы визги с детской площадки не рвали душу, но не было сил встать. Жена пережила сына на три месяца. Казённый армейский конверт. Невеста сына, сразу переставшая звонить. Внуки, которые никогда не будут визжать на детской площадке. И играть на скрипочке тоже не будут. Старик вздрогнул: это не скрипка, это противно пиликал мобильник. Глянул на экран: из издательства. Сбросил звонок. Всё равно роман не закончить до дедлайна. Какое верное слово! Подошёл дед. К линии. Всё. Заставил себя встать. В бывшей супружеской спальне, пропахшей больницей, открыл прикроватную тумбочку. Щурясь, читал эпитафии сигнатур. Набрал горсть таблеток, вернулся на кухню, пошарил по любимым пряталкам жены. Нашёл початую бутылку. Вылил в раковину тягучий чай. Прямо в немытую кружку, истекающую бурым, набулькал коньяка — до краёв. Из форточки невыносимо тянуло жизнью — запахом весны, попсой и ребячьим криком. Протянул руку, чтобы закрыть.***
Плакать бессмысленно и некрасиво, особенно если тушь — дешёвая. Становишься страшной, как труп невесты. Без трупа жениха. Тётка в красной дурацкой шапке с кокардой заметила: — Чего тут ошиваешься? Домой езжай. Последняя электричка. Дома будет зло визжать мать — про малолетнюю сучку, залетевшую в шестнадцать. Поезд коротко взвыл: «Вот он я». Девочка всхлипнула и шагнула через жёлтую запретную линию, ползущую вдоль края платформы.***
Рэпа ритм рвёт перепонки. Ровные парни слушают громко. Если ты чёрный — будь мужиком, чтобы друзья не дразнили «снежком». Вовремя старшим отдавай долги, копам не стучи, своим — не лги. А если ссученным назвала братва — башкой с Моста, и все дела. Парень натянул глубже капюшон. Мост Золотые Ворота сияющей лентой бежал над заливом. Вотс ап, нигга? Йоу…***
— Ты откуда взялась, чудо? Старик снял ворону с форточки. Птица смотрела жалобно. Неловко торчало сломанное крыло. Смёл со стола таблетки, склонился над калекой.***
Он был смешливый и розовый, как поросёнок. Шея замотана красно-белым шарфом. Подхватил под локоть, придержал, потом вместе зашли в вагон. Дал платок. Хохотали всю дорогу.***
— Молодец, Каркуша. Как ты догадалась крыло сломать? Больно? — Нет, блин, приятно. Времени уже не было, Хрю. Служба у нас такая. — Степашка успел? — Нормально. Оттащил негритёнка за штанину.***
Старик напишет лучшую книгу сказок века. Парнишка — знаменитую Золотую Симфонию. Девочка родит мальчишку. Просто родит.Послесловие — аннотация следующего номера
Под тему СИКРЕТ СЕРВИС было отобрано неожиданно много очень хороших текстов, и потому редакция приняла решение разделить их на два блока условно — собственно СЕКРТЕНЫЕ СЛУЖБЫ всех мастей и НАШЕ ДЕЛО, куда переместили рассказы про службы или менее секретные, или же более личностно окрашенные. Второй номер собран и тоже отдан в верстку и оформление, как и третий номер за этот год, под условным названием ЛЮБОВЬ-СИМБИОЗ. Набор в эти номера закрыт. Продолжается набор рассказов в номер под темой ИГРЫ РАЗУМА. Рассказы можно присылать на адрес альманаха или лично главному редактору на адрес fannni@mail.ru с пометкой ИГРЫ РАЗУМА в теме письмаИллюстрации к номеру
Журнал иллюстрирован замечательной художницей
Еленой Нестеровой (Альфацентавровой)
Литературно-художественное издание
Астра Нова
альманах фантастики
Главный редактор: Светлана Тулина
Редколлегия: Кирилл Берендеев, Юлия Крюкова, Евгения Халь, Анна Райнова, Александр Тишинин
Корректоры: Светлана Ушакова
Компьютерная верстка и дизайн Александр Губанов, Ольга Денисова
Художники: Светлана Тулина, Ольга Маковская, Елена Нестерова (Альфацентаврова)
© Издательство СевероЗапад, 2016
© Издательство Литературный мир, 2016