Между прочим
Публицистика и эссеистика
ИНТЕРВЬЮ
с ДМИТРИЕМ ВЕРЕСОВЫМ беседует Светлана Тулина
Кто вы такой? (представьте, что я вообще первый раз о вас слышу).
Блистательное начало — сразу вспоминается М.С. Паниковский с его бессмертным «А ты кто такой?!»… Так вот, я — мечтательно-ленивый толстый мальчишка шестидесяти лет от роду, жертва беспорядочного чтения в детстве, помноженного на приличное школьное и университетское образование. Хотя всегда что-то и сочинял, и пописывал, как самостоятельно, так и в составе стихийных творческих групп), никогда не помышлял стать писателем, скорее представлял себя профессором кафедры истории зарубежных литератур. Одно время хотел работать в Пушкинском Доме. А в результате стал работать в издательстве, где, собственно, и предложили написать роман. И пошло — поехало…
Как появился псевдоним «Вересов»?
Собственно, там же, в издательстве. Приступая к книге, я, мягко говоря, не очень понимал, что из всего этого получится, и «закрылся» псевдонимом (фамилией бабушки) на случай грядущего позора: ведь как Прияткин я имел уже определенную известность благодаря переводам и научным статьям. Потом стало понятно, что стыдиться будет нечего, из новых вариантов договора псевдоним ушел, я даже видел макет обложки «Черного ворона» со своей фамилией. Но московские партнеры (ОЛМА-ПРЕСС) еще до выхода книги ухитрились продать оптовикам стотысячный тираж (о блаженный 1997 год!) под позицией «Вересов». Так и появился этот автор. Потом выяснилось, что есть и настоящий Дмитрий Вересов, поэт из Петрозаводска, которому пришлось из-за этого свою прозу и сценарии публиковать под псевдонимом «Толин».
Что дала вам работа переводчиком?
Бесценный навык работы с текстами самой разной стилистики, практическое освоение множества литературных приемов и ходов. Существенно «подтянулся» и улучшился язык — причем, не столько английский, сколько русский.
Как вы писали свою первую книгу?
Вдохновенно и очень-очень долго. От замысла до воплощения прошло три года. Может, поэтому она и оказалась самой успешной.
Как родилась идея «Черного ворона»?
Прилетела откуда-то из параллельного пространства — и собрала в единое целое клочки и ошметки разных наблюдений, воспоминаний, литературных и прочих впечатлений. Собственно, в первых четырех книгах «Ворона» выплеснулось все, что я на тот момент знал и понимал о жизни. Дальше уже пришлось сочинять — а это совсем уже другая история… В этом смысле я так и не стал профессиональным писателем, в чем есть не только минусы, но и определенные плюсы…
Сериал «Черный ворон» — это счастливая случайность или что-то иное?
Если вы про телевизионный сериал — то скорее случайность. Так совпало, что именно в тот период (2000-2003), можно было выйти к продюсерам с таким «неформатным» проектом. Потом это было бы уже невозможно. А так — все получилось! Хотя и довольно далеко от задуманного.
В чем состоит отличие сценария от книги? Над чем интересней работать?
С точки зрения ремесленной — перегонка всех рефлексий в видеоряд, в психологическом упрощении и обострении персонажей, в преобразовании скрытых мотивов и конфликтов в открытые. В известной самоцензуре — скажем, если бы я вывел на экране Захаржевскую такой, какой она была в книге, зритель не мог бы сопереживать такой героине. Я долго не мог этого понять и всячески сопротивлялся. Теперь готов признать правоту киношников.
С точки зрения свободы — интереснее работать над книгой. С точки зрения энергетики — над сценарием.
Любимый автор в детстве (первая запомнившаяся книжка)
Ой, столько всего было перечитано. Но, думаю, что все же главным автором был Стивенсон. И еще немка Ирмгард Койн («Девчонка, с которой детям не разрешали водиться»).
Любимый автор сейчас
Множество авторов становятся на какой-то время любимыми. Но перечитывать тянет больше двоих: Гоголя и Робертсона Дэвиса.
Недостижимый идеал
Мельмот-скиталец. (идиотизм, конечно, но как-то так)
Если бы мог выбирать сейчас профессию — кем бы стал? а в детстве кем мечтал быть? а почему?
Да кем только не мечтал! Да хотя бы игроком сборной страны по футболу (при том, что сам почти не играл). Почти стал литературоведом, почти стал писателем и сценаристом. Переводчиком — пожалуй, стал. Сейчас хотел бы овладеть профессией рантье, но поскольку приходится быть реалистом — трудоустраиваюсь со своими авторскими наработками в единственный приличный вуз города…
Как отражаются детские мечты в творчестве?. для кого вы пишете? а они читают? а кто читает? а почему? что они там ваще находят? (может, и мне почитать?)
Отражаются многообразно… Здесь либо очень много надо говорить, либо ничего. Как сказал кто-то знаменитый, все мы родом из детства… Практика показала, что пишу я для женщины-бухгалтера 45 лет и еще для умной девушки студенческого возраста, ненавидящей попсу. Читают, скорее всего, потому, что находят в Вересове какой-то нужный витамин. К сожалению, не умею писать для книжного оптовика… А почитать, наверное, можно, если ваша аудитория «заточена» на фантастику, возможно, стоит начать с «Ленинградской саги», она ближе всего к «формату» — хотя и очень от него далека…
Чем отличается писатель от простого человека?
Писатель (особенно, настоящий) всегда на грани психиатрии, а то за гранью. Простой человек — не всегда и с другими диагнозами. Хотя, как известно — все мы пограничники.
Какое будущее у профессии писателя? Не кажется ли вам, что это вымирающий вид?
Вид не вымрет (психиатрия эпидемична). Профессия в ее нынешнем виде — вымирает однозначно. Это как промышленное коневодство и сопутствующие занятия сто лет назад. Сегодня из «породителей смыслов» и «инженеров человеческих душ» мы скатываемся в нишу маргинального entertainment’a, чему свидетельством практически все «мировые бестселлеры» XXI века. Литературное производство вновь становится «занятием для джентльменов», т.е. энергозатратным «хобяком». Лично для себя я большой трагедии в этом не вижу, надо просто включить мозг и подумать об альтернативах. Энергетически я, по большому счету, уже вне профессии…
Какую из своих книг (героев/героинь) любите больше всего? почему?
Любимых много, хотя есть и нелюбимые. Из героинь — обе Татьяны (по сути, это две ипостаси одного женского образа), из героев — Нил Баренцев, этакое второе я, освобожденное от идиотизмов и комплексов оригинала.
Какой жанр ближе всего? Почему?
Из жанров ближе всего — интересный. Проверяется реакцией на книгу — «эх, черт, почему не я это написал». Не очень люблю «форматы», хотя на некоторые (авторские, с «разрывом шаблона») подсаживаюсь: так, например, очень люблю серию Йена Рэнкина про инспектора Ребуса. Люблю, когда книга хорошо написана и при этом способна удивить. Сам стараюсь писать в этом ключе.
В ваших книгах фантастический элемент осторожен, минимален, а потому достоверен. Считаете ли вы фантастику «низким» жанром?
Нет, не считаю. Скорее, не считаю себя фантастом. Люблю некоторые фантдопущения, но еще более люблю выворачивать их наизнанку — см. игры с «попаданцами» в «Третьей тетради», «Ленинградской саге» и т.д.
Вы вели один из семинаров на Новой Малеевке два последних года. Что вы можете сказать об этом начинании?
Начинание отличное! Главное в нем — даже не тексты и их разборы, а мощный эгрегор, энергетический колпак, вибрирующий творческой силой. Очень заряжает.
В чем, по-вашему, основное отличие нового поколения писателей от вашего поколения?
Будучи весьма далек от типажа «писателя своего поколения», не готов сформулировать «основное отличие». Мы разные, они разные… В целом радует, что в целом у них меньше иллюзий, пафоса, завышенных представлений о собственной важности для вселенной.
По результатам работы семинара: есть ли будущее у нашей литературы?
Конкретно по результатам работы семинара сделать вывод о будущем нашей литературы затруднительно. Тут работают другие факторы. Думается, что в том случае, если писатель усвоит платоновское правило «добродетель — сама себе награда», будущее у такого автора есть. Однозначно умирает чтиво как подвид развлечения. Литературу же, возможно, ждет будущее живописи: книга станет предметом роскоши, гордости коллекционеров и ценителей, возродится уже не через массовость, а через элитарность (но, конечно, не в нынешнем ее понимании «кина не для всех»).
Как вы считаете, какие улучшения требуются нашему альманаху?
Правильное паблисити, привлечение «громких» и разных авторов, побольше творческого интерактива — ну и, конечно, полиграфия, грамотная корректура, продуманный изобразительный ряд.
