— Ей плохо?
— Она спит… Очень устала, понимаете? Она просила меня проследить, чтобы не будили… А у вас к ней что-то срочное? Разбудить?
Макс явно заразился от Теннари беспокойством. Не дело это — детей пугать…
Теннари усилием воли согнал с лица настороженно-подозрительное выражение, покачал головой. Пошёл дальше.
Бедная девочка устала, чего тут такого? Да и Макс не из тех, что устраивают подобные мелкие пакости… Во всяком случае — только не Ани, он о ней так трогательно заботится. Вполне возможно, это именно из-за него… Впрочем, ладно — это их дела.
Вот только тревога не проходила.
Может быть, дети здесь не причём, а всё дело во вчерашней краже из медотсека?..
Верхний Галаппагос
Отель «Хилтс»
Аликс
Аликс задумчиво покачивала прозрачный шестигранник на узкой ладони.
Ну надо же, кто бы мог подумать…
Дилемма.
Отказаться от предлагаемой чёрным профи работы — но при этом самой не поиметь ничего с такой соблазнительной фишки… Или же таки дать заказчикам то, чего они просят, как и полагается всякому порядочному эриданцу, посрамив этим честь фамилии, но заработав неплохой куш… и потерять плату за бастарда. Потому что девчонка — явный бастард. Наверняка воспитывалась в какой-то глуши, типа Хайгона, вот никому раньше на глаза и не попалась, но теперь кто первый увидит, тот и прав…
И что скажут старшие братья?
Лучше не думать об этом заранее. Старшие братья порой бывают весьма обременительны…
Зато какая вкусная информашка!!!
— Нет, — она усмехнулась, швыряя шестигранную флешку через плечо. Лёгкий шорох, движение воздуха. Нейтральный голос — голос профессионала:
— Означает это ответ на поставленный вопрос или отказ от ответа?
Аликс фыркнула. Развернулась.
Одна из семейных заповедей гласила: «Никогда без особой на то нужды не следует ссориться с тремя силами — хорошо натасканным и обученным профессионалом, молодым сильным кланом и большими старыми капиталами.
Тем более — ОЧЕНЬ БОЛЬШИМИ капиталами».
Клановая печать у этого профессионально-бесполого существа прямо на лбу сияла пятидюймовыми буквами, слепой не пропустит, а большими капиталами от него разило так, что не справлялись кондиционеры.
— Мое «НЕТ» означает результаты анализа — практически нулевую вероятность причастности объекта, — ответила достаточно вежливо, о семейных традициях памятуя. Пояснила: — Это вовсе не означает, что объект абсолютно безгрешен, вас ведь, насколько я поняла, не интересовали ни прошлые, ни будущие интроспекции, только лишь отдельно взятый конкретный случай отдельно взятой конкретной смерти. Так вот, по этому — повторяю! — конкретному случаю ответ отрицательный с вероятностью девяносто девять и девять в прогрессии. Почти идеальный случай. Если вас интересует моё личное мнение, то добавлю, что с вероятностью около девяноста восьми это вообще не было насильственным актом. Исключительный, кстати, случай — обычно стопроцентными самоубийствами считаются те, где вероятность достигает хотя бы девяносто одного процента, а выше девяноста пяти в моей практике вообще впервые.
Вот так.
С вероятностью около девяноста семи она знала, о чём он спросит теперь. И это знание не доставляло ей удовольствия.
Было одно общеэриданское правило, закреплённое генетически, и даже Скауты ничего не могли с ним поделать, хотя нельзя сказать, чтобы не пытались…
Для эриданца не просто немыслимо — физически невозможно исказить передаваемую информацию.
Назовите это как хотите — кодекс, репутация, основа стиля жизни, предрассудки, коллективная склонность к массовому идиотизму, но ежели это закреплено генетически — с ним не поспоришь…
— У нашего подопечного на момент исчезновения из поля зрения охраны были с собою кое-какие документы… На момент обнаружения тела их при нём уже не было. Некоторые из них обнаружены позже, в мусоре. Местонахождение остальных до сих пор неизвестно. У нас есть достоверная информация о том, что объект воспользовалась его полицейской карточкой по крайней мере один раз. Какова вероятность того, что остальные документы тоже у неё?
Вот оно!
Теперь требовалось быть осторожной и деликатной, как слонопитек в музее китайского фарфора…
— Полицейская карточка — единственный документ, на котором ограничиваются лишь генокодом, на всех остальных обязательны пальчики, аура, сетчатка, фото, что, сами понимаете, совместить гораздо проще даже при самой поверхностной проверке… — Аликс сощурилась, потёрлась ухом о плечо. — Подобные документы хранить у себя человеку в её положении… Но вас ведь не идентификационные карточки интересуют, я права?.. Права… Что же касается завещания… Сами понимаете, оно не относится к разряду документов, которые берут с собою просто так, на память… К тому же там ведь наверняка имеется пометка о вознаграждении для предъявителя, так?
— Мы дадим больше, — голос спокоен.
Опаньки!
Это уже становится интересным.
По-прежнему никаких обертонов, но явная концентрация опасности. С очень неприятным личностным оттенком.
Этот гермафродит как раз сейчас подумывает над вопросом, а не слишком ли много знает эта конкретная отдельно взятая эриданка для того, чтобы оставаться и дальше, так сказать, в хорошо функционирующем состоянии, и проявит ли кто элементы ОСОБОЙ заинтересованности, исчезни эта эриданка из числа ныне здравствующих…
На какой-то миг Аликс даже обрадовалась — Ура! Помахаемся! — однако профессиональная рациональность победила — чёрненький лишь повторил, меняя тональность:
— Намного больше…
— Не сомневаюсь. Я просто хотела, чтобы вы поняли — такие документы никто не берёт в качестве сувениров. Оно будет предъявлено, — если уже не предъявлено! — в ближайшие же дни, как только его обладатель доберётся до ближайшего филиала банка корпорации… Если, конечно, изъятие действительно имело место…
— И всё-таки — есть ли вероятность?
— О, вероятность есть всегда! — Аликс повела плечом, — В принципе, есть даже вероятность того, что я ошибаюсь. Или просто лгу. Я могу подсчитать и эти вероятности, но у вас опять же не будет стопроцентной уверенности… Стопроцентно нельзя быть уверенным даже в себе, что уж говорить о других… Вероятность крайне низкая.
Она постучала ногтями по ручке кресла, добавила, поморщившись:
— Это, конечно, не входит в сумму сделки, но я могу построить расчётные схемы с точностью до шестого знака… Но процент вероятности это не увеличит. Впрочем, если настаиваете, могу заняться.
Она хмыкнула и многозначительно вздёрнула левую бровь. Обычно это
срабатывало. Сработало и на сей раз — он молча поклонился и шагнул к двери.
Мочку левого уха кольнуло.
— Я не занимаюсь благотворительностью, — сказала Аликс нейтрально. Расценивай, мол, как угодно.
Чёрный профи расценил правильно — похоже, его тоже учили не ссориться без особой нужды. Остановился. Обернулся даже.
— Реалы или?
— Или.
— Уровень?
— Полагаюсь на вашу оценку, — что ж, мы тоже можем быть вежливыми.
— Двенадцатый, — думал он недолго и скорее напоказ. Не слишком-то щедрые у него хозяева. Что у нас из неоконченных тянет на двенадцатый уровень? И чтобы обязательно клан замазан был по уши.
Мысленно пролистнув три десятка потенциальных заказов, Аликс сделала выбор:
— Синтия Вильямс, два года назад, на Ариадне. Способ исполнения, внешность и личность исполнителя на сегодняшний день. И заказчик, разумеется.
— А почему вы полагаете, что мы…
— Милый, а вот обижать меня не надо.
Он подумал. Кивнул.
— Хорошо. Я передам вашу просьбу.
— Заказ.
Он подумал ещё. Опять кивнул.
— Вот и ладненько.
Когда за ним чавкнула дверь, Аликс ещё раз фыркнула. Риск, конечно, был. И не хилый, пятьдесят на пятьдесят где-то. Он бы мог и уточнить, а цифры — жёсткая штука. Это тебе не слова, которые можно понимать, как хочется…
Но — не уточнил. И не её вина, стало быть.
Она не лгала — семьдесят пять процентов нельзя, пожалуй, назвать слишком уж высокой вероятностью, особенно если с девяносто девятью сравнивать. Главное — сравнить умело и вовремя. И не вслух, конечно. А там — пусть понимает, как хочет, это уже не её дело. И не её вина.
Она ещё раз фыркнула. Потянулась. Проверила защиту на окнах, заперла дверь на задвижку, прошлась по внутренним сенсорным замкам. Ребячество, конечно, но пускай завтра персонал поломает голову над тем, как она выбралась из запертой изнутри комнаты.
Вот вам и ещё одна легенда об эриданцах, надо же имидж поддерживать, в конце-то концов!
Аликс встала в центре квадратного ковра, оглядела помещение напоследок. Да нет, вроде ничего не забыла… Закатала на животе чёрную кольчужную маечку, открыв надетый прямо на голое тело серый спасательный пояс…
Вообще-то, это было запрещено.
Да и поясам таким в частных руках находиться совсем не полагалось.
А, ерунда!
Расстояние она промерила до миллиметра, специально вчера по пожарной лестнице все восемь этажей чуть ли не обнюхивала.
Всё равно ведь иначе — никак…
Ещё раз фыркнув, Аликс активизировала пояс.
И оказалась восемью этажами выше, в роскошных апартаментах А-Ль-Сью, в центре точно такого же квадратного ковра.
Впрочем, кое-какие различия всё-таки имели место — этот ковер был сплошь завален грудой шёлковых диванных подушек. Что оказалось весьма предусмотрительным со стороны Аликс, поскольку материализовалась она не точно на ковре, а на высоте около двух футов над ним, откуда и рухнула незамедлительно на эти самые подушки.
Аликс не опустилась до вульгарной ругани. Только снова фыркнула. Растянулась на подушках в полный рост, закинула руки за голову и позволила себе минут на двадцать расслабиться.
Поморщилась — в ухо долбануло уже нехилым разрядом.
— Чип, ты свинья! Пять минут потерпеть не можешь!
— Ничего себе — пять минут! Да ты опоздала с моим кормлением почти на два часа! Хорошо ещё, что я взрослый и в меру самостоятельный…
— Не в меру самостоятельный, я бы сказала.
— Я ведь и обидеться могу.
— Ладно тебе! — Аликс встала с глубоким вздохом, сдёрнула левую клипсу, отщёлкнула с неё прозрачный ромбик с тремя металлическими усиками, вставила его в не совсем обычного вида флешку — усики вошли в пазы с характерными щёлчками. Флешку же воткнула в настольный комм.
Через голову стащила кольчужную майку вместе с оранжевой шёлковой
бронежилеткой, стянула высокие ботфорты, привычно пробуя пальцами острия отвинчивающихся каблуков — хотя идиотизм, конечно, что их могло затупить здесь? — отстегнула ритуальные булавки, больше похожие на стилеты. Свернула. Сложила всё это в узкую щель между стенками портативного чемоданчика. Стянула в узел отросшие волосы.
— Шорты забыла!
— Кто-то наелся?
— А тебе жалко, да? Жалко?!
— Да хоть лопни — мне-то что?
— Можно подумать! Вот помру — кто тебя возить будет?
— Если ты и помрёшь — то только из-за собственной вредности.
— А у меня сейчас возраст трудный!
— Скажите пожалуйста!..
Продолжая лениво переругиваться, Аликс сложила шорты к остальным ритуальным шмоткам, срезала под корень волосы, обрила голову и втёрла в кожу аппилятор, замораживающий луковицы.
Пока аппилятор впитывался и высыхал, образуя защитную плёнку, быстро нанесла свойственный жительницам перекрёстка яркий макияж.
Шкурка, тонкая и прозрачная, была тона на три темнее обычного цвета её кожи и точно повторяла очертания тела от щиколоток и кистей рук до ключиц. Только в некоторых стратегических местах добавляла этим очертаниям выпуклости. Немного подумав над цветом граничных апликаторов, Аликс выбрала алый с вишнево-сиреневым отливом, как наиболее подходящий к фиолетовым линзам.
Браслеты были без претензий — просто липкие ободки. А вот горловинка — куда интереснее, под грудями она раздваивалась, огибая каждую снизу кокетливым полумесяцем, а потом шла ниже, изгибаясь и охватывая левосторонней спиралькой пупок. К ней ещё полагались две вызывающе-острые шляпочки на соски, и в какой-то мере выбор Аликс был обусловлен предвкушением реакции милейшей Цинтии (или Порции) на эти очаровательные штучки.
Фыркнув в очередной раз, Аликс натянула на подсохшую голову роскошную чёрную гривку и критически осмотрела себя в большом трюмо.
А-Ль-Сью готова к выходу в свет. Осталось лишь придать личику утончённую томность и одеться.
Одеться в понимании обитателя Перекрестка…
Джуст
Переулок Джека Ризныка
Стась
Ныли зубы.
Странно. Им-то чего ныть, ни разу ведь в челюсть не схлопотала, даже по касательной, обошлось…
Стась прислонилась к стене и немного постояла, стараясь дышать диафрагмой, размеренно и не слишком глубоко — при попытке вдохнуть поглубже левый бок прокалывало острой болью. Морщась, потянула левый носок на себя — икру опять свело. Постояла немного, пережидая, пока пройдёт покалывание в пальцах, двинулась дальше, чуть прихрамывая.
Вообще-то, Зоя, нам грех скулить, мы ещё легко отделались! Ни тебе переломов, ни даже серьёзных трещин. Вот, правда, судя по гнусным ощущениям в боку, с одним или двумя ребрами таки проблема. Но вроде бы тоже больше похоже на трещину, при переломе бы кололо куда острее.
Ну, саднят сбитые пальцы да ноет выбитый локоть, да судороги вот эти постоянные, потому что правую стопу потянула в самом начале и на голени пришлось перенести основную нагрузку…
Но сегодня пока ещё почти не больно.
Больно будет завтра.
И, ой же мамочки мои, как же это будет больно!!..
Впрочем, чего это мы? Больно бывает только тем идиоткам, которые после таких нагрузочек бросают несчастные мышцы застывать на ветру у холодной стены на полуночной улице. А мы же, Зоя, не идиотки, мы, Зоя, баньку предпочитаем, желательно мягонькую, чтобы не слишком жарко, и массажик, и расслабление опосля по всей форме с приятным блондинчиком в номере люкс…
Заслужили, чёрт возьми!
Нет, Зоя, ты-то хоть понимаешь, что мы сегодня с тобой сделали?!
Это было бредом, безумием это было, шансов-то практически никаких, и надежда почти что иллюзорная, зато злости хоть отбавляй.
И — получилось.
Надо же!
Самой не верится…
Стась зевнула и сморщилась — ногу опять свело. Покрутила ступнёй, наступила осторожно. Ничего, вроде… Хорошо, что до вокзала недалеко.
Конечно, автоматов полно на каждом углу, в любом кафе, только вот автоматы нам без надобности — они в сети след оставляют до удивления чёткий и работают слишком быстро, нет уж, не надо нам этого! Пусть те, кому это надо, в массе обычных переводов зароются, незачем им жизнь облегчать…
А всё-таки та девочка с жутеньким стальным оскалом была явно лишней. И хозяин у неё… Неприятный такой хозяин.
Опасный…
Чего-чего, а возможные неприятности Стась распознавать умела. Научили. А этот мелкий шустрый тип был одной сплошной ходячей неприятностью.
Она отказалась бы от схватки с его командой, даже находясь в сносной форме. А после пяти проведённых подряд встреч форма её была какой угодно, только не сносной.
Но за ту девочку предложили почти три года.
Святой оскоромится.
Жадность фраера сгубила.
Фраершу…
Лишними, если уж быть откровенными до конца, были все после третьего. Когда хрустнуло в боку и потянула голеностоп.
Так что теперь — только баня. И массажик. И минеральные ванны.
Это не роскошь, это — жизненная необходимость.
Роскошью мы займемся потом…
Шоколадный торт!
И мороженное.
И — берёзовый сок, литра три, не меньше!
Пусть хоть треснут, а достанут, желаю потому что. Имеем право, Зоя! Да-с!!! Со свечами и шампанским. И что бы лакеем — плечистый блондин с квадратным подбородком и на всё готовым взглядом.
Стась зевнула. Передёрнула плечами. Опять зевнула. Нет, похоже, сегодня после баньки и массажика мы будем просто спать. На хрустящих простынях и настоящей кровати. Тоже, между прочим, неплохо.
А всё остальное завтра.
Но сначала — вокзал.
Жанке осталось три года. Реальных. При пересчёте на световые выходит что-то около двенадцати с половиной. Ха! Для нас, Зоя, это теперь просто семечки.
Стась шла вдоль центрального проспекта. Шла прямо по проезжей части — все тротуары были заставлены вынесенными из выходящих на проспект заведений столиками с конкурсной бесплатной закуской, хозяева витиевато и красочно ругали угощавшихся.
Тоже традиция. Кто лучше приготовит, изящнее украсит, элегантнее стащит или виртуознее обругает вора. Святая Селина — святая своеобразная, чего же вы хотите? Да и сам Джуст был когда-то пересыльной колонией для нежелательных элементов, а традиции необходимо беречь…
Центральные фонари погасли, в утреннем сумраке тускло перемигивались разноцветные праздничные гирлянды. Стась шла по асфальту, загребая ботфортами сугробы конфетти, фантиков, обрывков мишуры и серпантина. Ей навстречу уже торопились деловитые мрачные личности, не имеющие к празднику ни малейшего отношения. Начинался новый рабочий день. Заспанная девчонка в миниюбке сгребала праздничный мусор на поперечной улочке, не обращая ни малейшего внимания на расположившуюся за столиком припозднившуюся компанию.
Она была права — праздник закончился.
— Не спешите, драгоценнейшая…
Этот тягучий выговор она узнала сразу. Но, очевидно, слишком устала, чтобы сразу понять, осознать до конца сказанное.
Обернулась.
С некоторым даже удивлением — чего, мол, надо-то? Ладно бы — глухой ночью и в тёмном переулке, но здесь, на оживлённом проспекте, при свете фонарей и уже почти что утром?!
Что он — совсем рехнулся, что ли?
И даже то, что его не ввела в заблуждение её теперешняя внешность, не насторожило поначалу ничуть…
— Вы меня сегодня очень серьезно обидели. Вам не кажется, что это не совсем хорошо с вашей стороны?
И даже тогда она не поняла, хотя и повторил он трижды. Вскинула брови — на что он рассчитывает, здесь и один?
— Не пора ли восстановить справедливость?
Он говорил на архэнгле…
Стало больно дышать.
Стась сглотнула, пытаясь дышать диафрагмой и продолжая криво улыбаться.
Он говорил на архэнгле. Она отметила это — и сразу стало больно дышать.
В архэнгле нет уважительного обращения.
Есть только множественное число…
— Я потерял законную пятёрку из-за вашего тандема. Не считая двух или там трёх спорных лет, которые я вполне мог бы… но не суть. Так вот — как насчёт того, чтобы возместить ущерб?
Она долго молча смотрела на него, перестав улыбаться.
Потом так же молча достала пятёрку из нагрудного кармана, протянула, не глядя.
Ошибиться не боялась — пятёрка была одна, остальное всё мелочью, а карточек здесь, похоже, вообще не признавали…
Он был ниже её на полголовы. И уже в плечах. Она легко справилась бы с ним даже сейчас, когда сердце колотится, а ноги словно желе. Много ли такому шпендику надо? Движения расхлябаны, реакция фиговая, рядом со школой и не ночевал, плюнь как следует — с копыт слетит…
Кругом были люди.
И до двери в кассовый зал — рукой подать. В конце концов, можно же было просто крикнуть, там же есть дежурный охранник…
Не крикнула.
Сощурилась. Усмехнулась жёстко. Спросила почти с надеждой:
— Что-нибудь ещё?
