— Не откажусь.
Ещё бы она отказалась!..
По пустякам она не отказывается…
Она отказалась тогда, неделю назад.
Двадцать третье, пятница. Незабываемый день!
Отказалась от беспрецедентной взятки, высшей награды, неслыханной чести. Легко. Небрежно. Даже как-то пренебрежительно. Как от походя предложенного носового платка сомнительной свежести. Отказалась, не сочтя нужным даже просто извиниться. Не снизойдя до объяснений…
Отказалась.
И оказалась права…
Впрочем, в последнем Фрида и не сомневалась.
— Вам одну или две? Сливки, коньяк? Вы хорошо поработали, можете не сомневаться, я прослежу…
Проследит.
Обязательно проследит.
Возможно, даже повторно предложит взятку. Не эту — так другую, должно же найтись хоть что-то…
Фрида Лауэрс не любила слишком умных.
Но искала их с почти маниакальным упорством везде, куда только могла дотянуться. А найдя — носилась с каждым, как наседка с самым обожаемым своим яйцом, лелеяла, оберегала, создавала спец-условия, находила преподавателей или какое-нибудь суперовое оборудование, пробивала лаборатории и стипендии, покупала услугами и подкупала искренним восхищением и знаменитой демократичностью, оказывала нужное давление, шла на любые интриги и не гнушалась самыми что ни на есть незаконнейшими методами, но добивалась своего — рано или поздно (чаще — рано) найденный талант оказывался зачисленным в её Штаб.
Её считали просвещённой наставницей, обожающей новые идеи и поддерживающей дарования. Быть зачисленным в Штаб Сектора почитали за честь. Юные таланты её просто боготворили.
Умненькие такие талантики…
Она не любила умненьких.
Терпеть не могла.
А Джерри Эски — так просто ненавидела…
Но она никогда не сумела бы стать секторальной, позволь хоть раз личным чувствам помешать Делу. Делу, для которого умные головы были гораздо важнее сильных рук и даже преданных сердец.
Так что будет и кофе, и коньячок, и чай с конфетами. И очень-очень много очень-очень сладких улыбок. Сладких и очень-очень-очень искренних.
Поскольку и Джерри Эски была не просто умна.
Она была умна ОЧЕНЬ.
Даже, скорее, ОЧЕНЬ В КУБЕ.
(И поставьте, пожалуйста, три восклицательных знака!).
Таллерлан
Временная резервация на территории
летнего лагеря спецотряда АИ
Х.
— А я вообще не понимаю, к чему вся эта мышиная возня? Дохлое солнце, дохлая планетка, полудохлая раса на уровне позднего палеолита… Ни полезных ископаемых, ни сырья… никаких металлов тяжелее кадмия, даже подозрительно! Словно специально вычистил кто! К тому же — в такой глуши… Какой там терций! Там и уран-то давно выдохся! Старое солнце, старая планета… Ткни пальцем в карту наугад — всё равно найдёшь получше. У них же даже ядро насквозь промёрзло!
— Э-э, батенька, ничего вы не понимаете! Это же феноменальное явление — живая планета с мёртвым ядром! Нонсенс! Я верить не хотел, то такое возможно, пока сам спектрограммы не пощупал, да и то поначалу думал — розыгрыш…
—…Практически нулевой, что бы там ни говорили! И для колонии она не пригодна — какой смысл осваивать мир без будущего?! Так нет же — нашлись умники, понастроили баз, а теперь бросать жалко, стало быть — положат кучу народа, их защищая и отвоёвывая… Для чего, спрашивается?..
— Это же смешно — не смогли справиться с кучкой полуголых дикарей! Да одного взвода тяжёлой пехоты…
— Вот только тебя с твоим взводом там и не хватало! Ты когда-нибудь пробовал работать в паре с лигистами? Нет? Твоё счастье! А у нас их там под конец было в два-три раза больше, чем простых сотрудников! Когда тамошних голозадиков внекармовыми признали, я было обрадовался, чего церемониться, если они вне Круга? Ага, щаз! Сразу же защитничков понабежало, посмотрел бы я, как в таких условиях твой взвод там с чем-нибудь справился. Синьки, конечно, тоже не подарок, но уж эти…
Маленький человечек в огромных очках в дискуссии не участвовал. Он смотрел в окно на залитую дождём площадь. Острый нос и чуть выступающие вперёд зубы придавали ему сходство с грызуном.
Или крысой…
По стеклу шуршал дождь. Капли возникали ниоткуда, набухали, сливались, спешили вниз, оставляя прозрачные дорожки, к которым уже спешили следующие капли.
На мокром газоне стоял танк.
За углом, у фонтана — ещё один.
Двое пехотинцев лениво переругивались под навесом, третий изображал стойкого оловянного солдатика у клумбы, под фонарем поблёскивала мокрая каска.
Оцепление было поставлено внаглую, можно сказать — демонстративно…
—…Из-за пары-другой идиоток, попавшихся с парой фунтов левой мятки, закрывать целую систему!.. Ну, ладно, — пусть даже и не парой и совсем не фунтов… пусть даже и тонн! Всё равно!.. Аналогов-то до сих пор не найдено! Оставлять весь цивилизованный мир на голодном пайке?! Нелепо…
—… мера скорее временная, вряд ли им удастся протащить это через Сенат. Ричи, будь другом, передай мне мартини…
— Я с самого начала говорил, что надо работать! Плантации в других мирах — единственный выход… Не может быть, чтобы мы не смогли подобрать хотя бы парочку подходящих. Так нет же — польстились на дешёвую рабочую силу!
—…На годы затянут обсуждение, внесут кучу поправок… Карантин продлят. Нет ничего более постоянного, чем временные меры. А тебе что?..
— Джин. Льда не нужно.
— А мне пиво.
— Пиво кончилось еще вчера…
—…просто уникальная, работать и работать! А их мозгодробильный язык?!? Я не филолог, но говорил с одним, он себе всю шевелюру разодрал. Никаких аналогов! Ни малейшей логики! У старой Берты полетели предохранители, когда они пытались провести тривиальный семантический…
— Ты слышал теорию Ника о ранних переселенцах?
— А, ерунда. Звезда не того класса. Да и такие мутации потребовали бы слишком сильный фон… Про язык я уже говорил — ничего общего.
Похожий на крысу человечек улыбнулся понимающе своему отражению в мокром стекле. Как дети, ей богу! Сразу же зашумели все вместе, задвигали стульями, предпочитая не говорить о наибольших из возможных неприятностей, словно от этого умалчивания те испарятся сами собой.
И никто ни разу даже не заикнулся о том, что каждый второй танк отмечен серебристым лигистским трилистником…
—…А когда малышу исполняется год, его вместе с одним из родителей изгоняют в джунгли! А иногда — и вообще одного, и бросают там на месяц. Жуть! Дикие нравы! Зато выживают лишь самые приспособленные…
—…Ну, не скажи… Язык — это, конечно, аргумент… Но как иначе ты объяснишь совместимость генотипов?
— Чепуха. Ты эту совместимость видел? Ну и где она? Покажите мне её!
— Ты в окно посмотри — там много всякой чепухи…
— Знал бы заранее, что нас вот так, коленом под зад — послал бы к оракулу всю эту этику и правила! «Налаживание отношений», как же!!! Они же согласны были давать генетический материал, на обмен если, так сказать — баш-на-баш…
— Мерзость какая!
— Почему же сразу мерзость? Кровопускание известно с незапамятных времен, им лечили, донорство вон одно время даже почётным считалось, а какой-то пещерный исследователь даже полностью пустил свою шевелюру на обмен с какими-то изучаемыми им автохтонами… Волосы, кровь — какая разница?
— Забавный у них, наверное, обмен веществ…
— Можешь кубик крутить или гадать на кофейной гуще, что теперь ещё остаётся? Плесни…
— У меня медицинский спирт.
— Плевать. М-м-м?..
— …да паразиты они, что не ясного? Обычные кровососущие паразиты, присосались к чему-то — и довольны! Паразитизм — высшая форма существования белковых тел, не понимаю, почему Оракул…
— …какие переселенцы?! О чем вы? Совершенно иной тип крови! Проверено, ни малейшей совместимости…
— Ну и что? Каких-то четыресто лет назад групп крови вообще было только восемь! У меня вот одиннадцатая, так что, меня бы тогда тоже за челвека не посчитали и из круга выбросили — так что ли, если по-вашему?!..
— ..Жертвоприношения! какая можзет быть вершина эволюции, если…
— …Д-да н-нет, я н-не думаю… Скорее, тут дело в суеверии… Примитивные н-народы всегда… М-м? Что я хотел сказать?
—…А каждую весну отбракованных младенцев приносят в жертву. На каком-то священном острове… Режут оптом. Хотелось бы взглянуть. А эта их обширная коллекция мифов об Авриках? Крылатые и вечно счастливые существа, в одно из которых любой может превратиться после смерти, если будет хорошо себя вести и не нарушать правил. Классика же! Вот и с кровью — то же самое, наверное… Ритуал.
— Передай мне мартини, если там ещё хоть что-то…
— Да какая работа?!! Ты в окно посмотри! Я просто комок нервов!
— Они же на психику давят, гады!
Чисто дети.
Сейчас поорут — и будут плакать. Ныть, на жизнь жаловаться.
И так — каждый день.
Только вот знают эти взрослые дети слишком много, хотя и не понимают ещё пока всей ценности своего знания. Но они — умные дети, а потому рано или поздно обязательно поймут. Если, конечно, дать им время и отобрать спиртное, которое употребляют они в количестве просто ужасающем. Они не привыкли бездельничать, эти умные дети, потому-то и пьют так, вынужденное безделье напрягает их куда сильнее, чем вынужденное же ограничение свободы. К последнему большинство из них привыкло, они и так практически всю жизнь проработали в каких-нибудь конторах большей или меньшей степени закрытости. А вот от полной информ-блокады страдают сильно и бездельничать совсем не умеют. И никогда не научатся — не те это люди. А значит, скоро проведут аналогии и задавать вопросы…
Жаль.
Люди они в большинстве своём неплохие. Да только вот что делать, если казавшийся безграничным запас алкоголя катастрофически подходит к концу и выхода другого уже просто не остаётся?..
Похожий на крысу очкарик посмотрел на часы и покинул столовую.
Но вместо того, чтобы сразу пройти в свой кабинет, задержался в коридоре, у большого окна, что выходило на площадь.
На стекле мерцала новогодняя гирлянда и кружился целый ворох пластиковых снежинок. Давно пора убрать, да некому. На соседнем стекле слева топал куда-то жизнерадостный Санта-Кристо с огромным мешком. Стекло справа было пустым.
Не хотелось.
Совсем не хотелось, вот ведь пакость какая. Расслабился. Привык. Даже почти подружился. Даже надеяться начал, что не придётся… Но слишком уж много эти взрослые дети болтают. Особенно сегодня. А ещё через пару-тройку дней такой вот болтовни кто-нибудь что-нибудь обязательно ляпнет такое, от чего у другого кого-нибудь перемкнёт пара нейронов и завопит он «Эврика» в полной уверенности, что вопить можно и нужно обо всём и всегда.
Сегодня вон уже почти что ляпнули.
И пойдут трепать, попробуй, останови.
Это ж учёные.
Человек, похожий на крысу, не изменился в лице и даже вздыхать не стал. Когда-то он тоже был учёным, но за долгие годы службы совсем другой конторе научился хорошо контролировать все внешние проявления эмоций. После крохотной заминки, почти незаметной стороннему наблюдателю, он оторвал пару снежинок и переклеил — одну перед носком вскинутого валенка Санты, так, что теперь казалось, что он наподдает снежинку, словно мяч.
Вторую — на чистое стекло.
Не по центру — немного влево и вниз.
Верхний Галаппагос
Отель «Хилтс»
Аликс
Пистолет — оружие глупое.
Никчёмное, в общем-то, оружие.
Нет, конечно, теоретически — даже эриданца из него завалить можно.
Теоретически.
Если провести предварительную подготовку, заключающуюся в приковывании вышеупомянутого эриданца чем-нибудь достаточно прочным к чему-нибудь достаточно тяжёлому. Да и то — постараться придётся очень, поскольку эриданцев, как и мифических белок, бить следует только в глаз. Причём в глаз открытый…
А неприкованного эриданца появление за его спиной вооружённого пистолетом типа действовать заставит даже раньше, чем тип этот успеет сообразить, какую глупость собирается он вот сейчас непосредственно совершить.
Но с пистолетом — на канальерку?!!
Смешно?
Во-во!
Напугали бабу фаллоимитатором!..
— Ах! — восхитилась А-Ль-Сью, с интересом разглядывая оружие.
Издержки первоклассной мимикрии, ничего не попишешь. Вжилась, понимаешь, в образ!..
Ладно, не смертельно. В самом худшем случае будет просто немного больно. И придётся сразу же тут всех глушить и сматываться, иначе всё прикрытие полетит к чертям…
Паскудникам этим повезло. Что не радует. УКВ, конечно, никуда не делся, но, может, успеют добежать до медпункта или ближайшего борделя. Может быть. Если очень повезёт. Ну да ладно, всё равно проблему колец не решила…
Хуже другое.
Гораздо хуже.
Её только что застали врасплох.
Тёпленькую.
Скверно.
Ой, как скверно-то!
Ведь никакой опасности, уверена была…
Пистолет качнулся, дёрнул стволом и вдруг скользнул в карман.
Большой такой карман на животе синего форменного комбинезона.
— Ой… извините… а я думала…
Голосочек разочарованный, светлые завитки выбившихся из-под заколки волос рассыпаны по синему шёлку, ноги босые, зрачки расширены.
— Ты это… зачем?
— Следила… — Джеки тронула пальцем губы, сообщила наставительно:
— Нужно помогать друг другу. Я знаю…
Логика убийственная, опешила даже А-Ль-Сью.
— А-а… Ну да… Тогда — конечно…
Джеки посмотрела на кровать. Сморщила носик. Вздохнула. Лицо её передёрнулось ненавистью такой концентрации, перед которой побледнела бы от зависти даже царская водка.
А-Ль-Сью восторженно расширила глаза — кажется, проблема колец только что перестала быть проблемой!
— Джеки, а не поможешь ли ты мне сделать одну… эм-м… небольшую пакость этим молодым людям?
Вопрос был почти что риторическим — у девочки явный психоз с чётко направленным гендерным вектором. Отказа быть не могло.
Его и не было.
Была радость, чистая и непосредственная. Ни тебе злобствований, ни яростного оскала с возможным рычанием, ни даже простого злорадства — только сияющие глаза и восторженная улыбка:
— Охотно! Но почему — только одну и только небольшую?..
Светлая радость, как у ребёнка, которому дали конфетку.
— Только я не Джеки, а Джесси…
Говорят, канальерки ничего и никого не боятся. Как и эриданцы…
Ню-ню.
Таллерлан
Временная резервация на территории
летнего лагеря спецотряда АИ
внешний периметр
Мэт
На левом стекле появилась снежинка.
И ещё одна.
Мэт Гейсон, сержант пехотного корпуса, потёр глаза и посмотрел ещё раз.
Снежинки никуда не делись.
Ну что ж, прекрасно. Он отлично знал, каковы инструкции по поводу появления на этом окне определённого знака. Его заставили их вызубрить перед тем, как отправили на первое патрулирование.
Правда, он не заметил, когда именно появились эти снежинки, поскольку ту часть, которая говорила о необходимости внимательнейшим образом осматривать определённые окна трижды в течение каждого часа, считал слишком обременительной и последний раз доставал бинокль часа три назад, но будем надеяться, что это не особенно важно и ничего фатального случиться ещё не успело.
Да нет, конечно же, не успело. Произойди что-нибудь в этом роде — тут наверняка бы все засуетились, как проклятые, а пока тишь да гладь, ползают, как сонные мухи, можно особо и не беспокоиться.
Мэт включил передатчик и набрал кодовое слово, потом несколько цифр. Сигнал пошёл дальше. Если бы снежинок было три — цифры были бы другими. Если бы располагались они иначе — другим было бы слово.
Но снежинок было две. И располагались они так, что соответствовали именно этому сочетанию букв и цифр, спешащих сейчас куда-то по электронным сетям. Мэту, в общем-то, было абсолютно безразлично, куда именно они направлялись и что обозначали. Его гораздо больше интересовала собственная работа. Особенно та её фаза, что наступала сейчас, после отправки куда-то там кодового послания.
Поскольку работа Мэта этой отправкой не завершалась.
Отнюдь.
Мэт перешёл к другой амбразуре патрульного танка, сел в кресло стрелка и поудобнее поправил оптическую винтовку.
Хоть это и совершенно не интересовало Мэта, его бы удивило, наверное, то, что сигнал не пошёл слишком далеко.
Всего лишь до соседнего танка.
Командирского.
Точнее — в филиальный отсек центрального корпусного комма.
Ещё точнее — в специальную программную петлю-ловушку, дальше которой уже не прошёл, не попав даже в оперативную память.
Зато в самой петле он включил подпрограмму, для чего, собственно, и был предназначен, и благополучно самоликвидировался.
Включённая подпрограмма сравнила поступившую информацию с уже имеющейся, нашла аналог и начала действовать в соответствии с его предписаниями. Их было немного.
Всего лишь проверить цепи и послать два сигнала.
Один — на ближайший стаб с подходящими кодовыми обозначениями.
И второй — гораздо ближе.
Совсем рядом.
В детонатор находящегося одном из подвалов под зданием детского центра взрывного устройства.
Таллерлан
Временная резервация на территории
летнего лагеря спецотряда АИ
Х.
В отличии от Мэта, крысообразный типчик как раз-таки очень хорошо представлял себе, что именно должно последовать за перемещением снежинок. Потому он и потел в прохладной комнате так, что капли текли по лбу, щекотали шею, а рубашка промокла чуть ли не насквозь. Приспичило же Большой Берте вызвать их для обсуждения очередной петиции протеста именно сейчас, а чёртову Батлоу — перехватить его уже у самой двери. Изображай теперь камикадзе…
Часы в подвале были настроены на пятнадцатиминутную задержку. Он сам их так настроил, резонно полагая, что не стоит особо доверять словам начальства — он имел в виду своё настоящее начальство — о том, что никаких необратимых шагов не будет предпринято, пока он не покинет здание.
Не будет.
Ага.
Как же!
Он не первый год работал на Контору и юношеских иллюзий по поводу её методов не питал. Нет человека — нет проблемы, очень удобное правило, а тут, к тому же, для приведения его в жизнь не требуется прилагать никаких дополнительных усилий. Конечно, никто не мешает им попытаться устранить его уже потом, по-тихому, когда закончится вся эта шумиха и никому не придёт в голову связать с ней случайную смерть не слишком удачливого и не слишком известного ксенобиолога. Но всё это если и будет, то будет потом, к тому же потребует как раз-таки приложения некоторых дополнительных усилий. А Контора, как и любая другая достаточно забюрократизированная организация, очень не любила эти самые дополнительные усилия…
К тому же до этого потом следовало ещё дожить.
Вот потому-то он, благодарно покивав заботливому начальству с самым что ни на есть непроницаемо доверчивым видом, потом потратил почти сутки на аккуратное подсоединение к приёмному устройству взрывателя пятнадцатиминутного таймера. Ему тогда показалось, что пятнадцати минут вполне достаточно даже при самых непредвиденных осложнениях.
Пятнадцать коротких минут…
Из них прошло уже девять.
