А сейчас — тишина.
Только ветер. И бубнящий над ухом Рентури.
Ушли…
Не поблагодарили за игру, не договорились на будущее, даже финальной отмашки не дали.
Впрочем, чего ещё ждать от тех, кто приходит снизу? Снизу приходят лишь скиу, а у скиу нет правил. Так чему же ты так удивлён — если, конечно, это только и именно удивление.
Получили всё, что хотели, попутно смешали с ветром. Может быть — даже и не заметили. И ушли, унося в нагрудном кармане очередной трофей.
Ушли.
Не вспомнили даже.
И не отдали обещанного.
А ты что — на что-то иное надеялся?..
Базовая
Космопорт
Холл первого этажа
Стась
Турникет, по логике вещей, должен срабатывать только на входе…
Глупо же проверять на выходе тех, кого уже и так проверили только что? Лишние хлопоты, лишняя аппаратура, а, главное — зачем его проверять, ежели выходит он уже? Кому, собственно, до него дело есть, до выходящего?..
Стась рассуждала логически и была уверена, что никому до выходящего никакого дела быть не должно. Но всё равно постаралась не коснуться пластиковых стенок, а кожу на лопатках стянуло мурашками. Да и волосы на затылке наверняка бы встали дыбом, оставайся они там ещё…
Метрах в двух от женского турникета толпилась пехота — матерящаяся, налезающая друг на друга и медленно свирепеющая.
Но — дистанцию соблюдающая свято.
В воздухе аппетитно пахло подгоревшим мясом, хотя самого пострадавшего экспериментатора видно не было — оттащили уже.
Стась предпочла бы сразу смешаться с толпой, но толпа тоже блюла дистанцию. Что ж, не всё котэ маслицем…
Она уже миновала турникет и успела сделать пару шагов, когда один пехотинец обернулся.
Это был тот, молодой и усатый, под рукой которого она поднырнула тридцать восемь минут назад…
Рефлексы — они и на Базовой никуда не деваются. Тут уж ничего не пропишешь. Стась щёлкнула зубами и в последний момент поймала рванувшееся наружу сердце, стиснула его аккуратненько, глупое, в истерике бьющееся и верещащее; «Бежать!!! Бежать!!!». И, с трудом разгибая сведённые судорогой икры, во всём согласные с истошными приказами сверху, сделала следующий шаг — ленивый, медленный, непричастный.
У пехотинца отвисла челюсть и глаза стали квадратными. Стась видела это краем глаза, делая следующий шаг. Точно такой же, как и первый. Рефлексы опять рванули во все тяжкие. Ещё один шаг. Теперь Стась больше не видела пехотинца, но рефлексы рисовали отчётливо, как в квадратных глазах его загорается нехороший охотничий огонёк, как раскрывает он ещё шире и без того немаленький рот, как набирает в грудь воздуха для мощного вопля…
Ещё один шаг.
Спокойный, неторопливый.
Сейчас…
Вот сейчас он закричит. Вот сейчас… Ещё один шаг…
Интересно — заперта ли дверь для персонала?
Вообще-то, конечно, на лётном поле делать ей было нечего, но от центрального входа уже приближалась малоприятная группа, где среди пятнистых комбинезонов явственно просвечивали синие, а, значит, зал вот-вот оцепят всё равно, даже если этот чёртов пехотинец так и не заорёт…
Дверь на лётное поле заперта не была.
Стась оставалось до неё шагов пять, когда, распахнув с треском тяжёлые створки, в зал влетела Лиз.
Увидела Стась.
Запнулась.
Моргнула очумело.
Перекосилась, словно раскусила лимон целиком.
И, уже больше не обращая на Стась ни малейшего внимания, рванула к пехотинцам.
Нормальная, между прочим, реакция нормального человека. И этот, за спиной — не заорёт. Сморщится только брезгливо — здесь всё-таки Базовая, а не Анграунд.
Стась так обнаглела, что, проходя мимо выставленного в дверях пехотинца, мазнула его голым плечом. И получила ещё один скользящий брезгливый взгляд. Пехотинец даже отодвинулся слегка, чтобы проход не загораживать.
Что и требовалось доказать.
Стась выпятила подбородок и помяла зубами тугой неподатливый ком жевательной резинки. Две полные упаковки «Лорекса», двадцать четыре подушечки; чтобы такое жевать — необходимо помогать себе обеими руками. Зато челюсть оттягивает — будьте-нате, и подбородок становится что твой кирпич!
А это всегда пригодится.
Тем более, если нет под рукой ничего более радикального для изменения внешности.
Базовая
Космопорт
Стась
Она не шла сюда специально, просто этот участок поля был наименее освещён. Если быть точным — освещён он не был вообще. Здесь не парковались модные яхты и пассажирские лайнеры среднего класса. Зато не было и сигнализаций.
И пехоты здесь не было тоже.
Места погрязнее, охрана похуже, арендная плата поменьше. Второсортные каботажники, третьесортные экипажи, ржавые трапы и наверняка безбожно фонящие движки.
Зато никто не посмотрит вслед, как бы странно ты ни выглядел и капитаны вряд ли станут разоряться на генсканер…
Этот трап был ей знаком. Шесть ржавых ступеней, ручной герметизатор. Рядом с люком — белый ромбик вакансии.
Хмыкнула. Ещё бы! Где этот кретин найдёт на Базовой осенью хорошего механика, да ещё к тому же — мужчину?!..
Хм…
Этот корабль был крайним. Дальше начиналась склады. Стась подошла к забору из реек и проволочной сетки, остановилась. Выломала две боковые доски — сойдёт как ещё один камень. В смысле — по кустам. Если, конечно, догадаются сюда проследить.
Из выломанных досок очень привлекательно торчали длинные гвозди, Стась вытащила их пальцами. Связала в двойной узелок. Подумала. Вытащила ещё парочку, продолжила косичку…
Чем, в сущности, мужчина отличается от женщины?
Если не считать, конечно, генетического кода — мы ведь не собираемся соваться под детекторы. Да и не похоже, чтобы на борту этой рухляди имелся хоть один исправный. Порт приписки у них, похоже, Новая Земля, это тоже обнадёживает…
Итак, чем же с точки зрения среднего новоземельца отличается сильный пол от слабого? (Стась вплела четвёртый гвоздь, скрутила колючку, усмехнулась).
Бородой.
Хм…
Это отпадает. Не успеем мы её отрастить, срочно надо. Что же остаётся?
Квадратным подбородком, широкоплечестью, мощным торсом, узкобёдростью, сильнорукостью (Стась попробовала цепочку на разрыв, осталась довольна, продолжила плетение), кривоногостью, низким хриплым рыком и волосатой грудью.
Что касаемо волосатой груди — это, конечно, вряд ли, а вот всё остальное…
Почему бы, в сущности, и не пойти навстречу непрезентабельным вкусам провинциального капитана?
Стало быть — Янсен, вы говорите?..
Янсен, Янсен, мы погибли…
Нет, шалишь! Это Янсен тогда погиб. Судьба у них такая, у Янсенов. А Зоя даже ранена не была. Так-то вот.
Пальцы Стась двигались автоматически — на ощупь находили в доске шляпку, поддевали (только не ногтем, ноготь сломать можно!), сжав до скрипа, аккуратно вытаскивали. Словно дятел металлического червяка. Аккуратно вплетали в очерёдное звено или колючку быстро растущей цепочки. Три звена — колючка, стандартная боевая цепь.
Все честитки любили плести такие на переменках — хорошо разминает пальцы…
«Иможен Коалисьён»
Точка Отсчёта
Лайен
— Где ты его нашёл?! — Каа даже слегка привстала из-за стола, что означало запредельную степень двигательной активности.
— В баре, — Лайен чуть поколебался, но всё же добавил. — Нашёл Дэн. Со мною они бы даже и не…
— Где он?
— В приёмной.
— Тащи его сюда! Но — ЛАСКОВО, ясно?!..
Пехотинец был очень молод и очень пьян, но, несмотря на эти печальные обстоятельства, субординацию понимал и чтил. Даже чужую. И то сказать, нулевой круг ИможенКоа — это где-то на уровне ставки главнокомандующего. А как должен чувствовать себя в ставке главкома простой ефрейтор?
Вот и таращил он добросовестно стекленеющие глаза и старательно дышал в сторону, время от времени икая и пытаясь вытянуться по стойке смирно — правда, немного по диагонали. От предложенных напитков отказался почти с ужасом, и долго не мог понять, что именно от него требуется. Таращил глаза ещё старательнее и твердил, что к джинжерам он сам завсегда с большим уважением, а чтобы отказать или шуточки какие — так это ни-ни, не он это был, он вообще там и не был, он на посту стоял, любого спроси…
Каа дала ему вволю побарахтаться в прежних грешках, а когда он весь взмок и начал, окончательно шалея, лепетать что-то совсем уже несусветное — прервала небрежным жестом морщинистой руки и поинтересовалась как бы между прочим:
— Так кого же ты видел вчера в порту выходящим из зала? Видел — и не доложил… Нехорошо.
Солдатик вновь попытался изобразить биссектрису и затряс головой в том смысле, что никак нет, никого он не видел, а если бы видел — доложил бы обязательно, он же себе не враг!..
Каа треснула по столу ладонью, приведя тем самым солдатика в состояние надлежащего молчания, и очень противным голосом с подчёркнуто казенными оборотами зачитала выдержку из протокола. О том, что, согласно информированному источнику, Герман Гетслинг при распитии спиртных напитков в баре «Сирена» в компании сослуживцев — имена прилагаются — и нескольких неустановленных лиц был замечен в том, что, вполне осознанно и чётко формулируя мысль, что исключает неправильное толкование, высказался в том ключе, что во время несения патрульной службы в период оцепления пассажирского зала видел выходящего из мужского туалета человека, однако не поставил в известность об этом факте своё непосредственное начальство ни в тот момент, ни позднее.
Солдатик был настолько растерян, что не сообразил поинтересоваться, а какое, собственно, отношение имеет Каа к его непосредственному начальству. Он удивился, но другому:
— Так мы же, эта… бабу ловили! А там вышел такой… Ну… настоящий братишка, словом, тьфу ты, мерзость какая! К тому же из этих… ну… Полуголый такой и крашеный — смотреть противно! На улице холодрыга — а у него вся задница голая! Тьфу!..
В кабинете повисло молчание. Потом Каа мурлыкнула:
— Стало быть — Дэн его нашёл…
— Но посылал его я, — Лайен невозмутимо выпятил подбородок.
— Посылальщики!.. — Каа пожевала морщинистые губы, фыркнула — Свободны!..
Базовая
Грузовик «Утреземь»
Стась
—… Уве Янсен… — толстые короткие пальцы брезгливо помяли пластиковую полицейскую карточку, прокуренные усы шевельнулись — капитан поморщился. Глянул искоса:
— А других документов нету?
Даже совершенно слепому ежику за парсек и против солнца было бы ясно, что ему не нравился этот худосочный тип с крашеным хохолком на бритом черепе, поскрипывающий чёрной кожей и позвякивающий металлическими цепями при каждом движении. Всё в нём раздражало простую капитанскую душу — и фиолетовые стрелочки у висков, и кожаные браслеты с шипами, и шнурочек, змейкой продёрнутый сквозь кожу лба. Но особенно выводил из себя изогнутый ржавый гвоздь, воткнутый в мочку левого уха — на этот гвоздь капитан посматривал с содроганием.
Стась шевельнула голым плечом, продолжая презрительно перемалывать зубами тугой резиновый комок. Документы, конечно, были и другие, но на этих самых других красовалась фотография, полицейскую же карточку украшал лишь оттиск генетического кода. И посему — пусть будет лишь полицейская карточка.
Правда, подобная скудость в наличии бумаг могла навести капитана на определённую мысль о не совсем праведном недавнем прошлом будущего подчинённого, но это тоже сработало бы на образ, так что — чего волноваться?
Говорить, во всяком случае, она собиралась как можно реже, в этом тоже помогала жвачка.
Как там было на кубике сегодня утром? Изменившиеся обстоятельства изменяют внутреннюю сущность путём изменения наружности, что ведёт к смене окружения…
Насчёт внутренней сущности рановато пока судить, но изменение наружности удалось на славу, что там пехота — её бы сейчас родная тётя не узнала! На этих Янсеновских сапожках — нехилые четырёхдюймовые каблуки, хотя по виду и не скажешь — тоже, очевидно, комплексы мучили.
Капитан братишек, похоже, ставил ненамного выше женщин — это было заметно по его перекошенной роже. Но — всё таки выше. К тому же он провёл здесь уже почти месяц, и это вносило коррективы…
Он ещё раз окинул неодобрительным взглядом разболтанную нагловатую фигуру — помятые уши, на бритом черепе — отчётливые шрамы трепанаций, подчёркнутые кожаной борцовкой широкие плечи, на левом — татуировка. Сверху — что-то затёртое, явно криминального характера, ниже — группа крови и совместимости, не очень новая, выцветшая, стало быть — опыт имеется. Ниже — более яркий пиковый туз. Не совсем, конечно, по профилю, но всё-таки — ТУЗ. Ещё три какие-то мелкие пикушки пониже, у локтя.
Среди них — ни валета, ни дамы. И — одни только чёрные…
Это решило дело.
Капитан пожал плечами.
— Ладно, Сэмми тебя проводит. И чтоб у меня на борту никаких ритуалов, никакого этого вашего… об…брядства!
Грузовик «Утреземь»
порт приписки Новая Земля
Стась
Тивизор был крохотный и такой же дряхлый, как и всё остальное оборудование. Если удавалось наладить хорошее изображение — пропадал звук, при налаживании же звука изображение покрывалось радужными пятнами и рассыпалось на отдельные двоящиеся фрагментики с растянутыми ореольчиками. На компромисс упрямый тиви-прадедушка не шёл ни в какую.
Экран побольше и поновее был в каюткомпании. Но там собирались все свободные от работы члены команды, поскольку личные каюты больше напоминали анабиозные боксы и размерами, и наличием удобств — в них можно было только спать, да и то заползать приходилось на четвереньках. Бывать там Стась старалась как можно реже, для чего работу стремилась находить в любое время — к радости всех остальных…
Стась полюбовалась на тщательно отчищенный от ржавчины четвёртый компрессорный блок, последний раз прошлась щёткой и осторожно вдвинула его на место. Пользуясь невесомостью, она собственноручно и единолично перебрала все четыре генератора и компрессор, что, вообще-то, категорически запрещалось делать в полётных условиях. Тем более — в одиночку. Но все честитки предпочитали это делать именно в одиночку и именно в полётных условиях, чтобы не маяться потом в доках, ворочая вдесятером многотонные бандуры. На один компрессор в порту ушло бы не меньше месяца при самом удачном раскладе, а здесь — двое суток…
Они вчера приходили.
С обыском.
Это уже третий кордон. За какие-то четыре дня полёта…
Капитан на этот раз ничего не сказал.
После первых он был язвителен и жутко придирчив, после вторых просто рвал и метал, проклиная всех подряд и швыряясь посудой.
После третьих впал в задумчивое оцепенение.
И ещё — у этих был биолокатор…
Покончив с последним фиксатором, Стась соединила клеммы, отключила микропаяльник и сдвинула на лоб специальные очки для работы с инструментом, который невооруженным глазом и рассмотреть невозможно было бы, если бы не массивная рукоять.
После чего закрыла верхний кожух и перевела режим с аварийного в рабочий. Распрямив ноющую спину — последнее время ноет не по делу, твоя работа, мелкий паскудник? — и, оттирая руки промасленной тряпкой, оглядела машинное отделение с законной гордостью и чувством глубокого удовлетворения.
На картинку с выставки, конечно, не тянет, однако ржавчины и грязи
существенно меньше, а ходовая часть работает так, как, похоже, давно не работала — даже капитан не нашёл к чему придраться, хмыкнул только, но сделался существенно вежливей в обращении…
Первыми были синьки, коллеги бывшие.
Крыло местное, незнакомое совершенно даже по символике корабля — непонятному синенькому насекомому в жёлто-зелёном круге
Они перевернули всё вверх дном, чуть было не доведя до инфаркта сначала — капитана, когда походя вскрыли пару его тайников, а потом — и саму Стась, заявившись толпой в двигательный отсек.
Но искали они не мятку.
И не заляпанного смазкой моториста-братишку.
У них, конечно, был её код.
И фото.
И отпечатки.
Но в корабельный компьютер код и сетчатка были заложены янсеновские, с полицейской карточки. А на трёхгодичной давности галлке Стась выглядела девочкой-пай…
Вторые были более вежливы и менее заметны. Они даже обыска не проводили, ограничившись общим сканированием, сверкой данных и долгой приватной беседой с капитаном.
Третьи носили оранжевую форму, были развязны и недисциплинированны, прямо на ходу чем-то аппетитно хрустели, плевали на пол, перебрасывались малопонятными ругательствами и вели себя так, словно были на этом корабле хозяевами.
И у них был био-детектор…
Спасло Стась только то, что разобранный генератор страшно фонил, и потому была она в горячем рабочем скафе, больше похожем на толстостенный гроб из усиленного свинца. У таких скафов абсолютно-зеркалящая поверхность, так что куда там твоему детектору.
Да ещё, пожалуй, то, что искали они незарегистрированного зайца, а Стась попросили не путаться под ногами, поскольку она не пряталась и зарегистрирована была по всей форме.
Да и какой дурак будет слишком уж долго искать что-либо рядом с фонящим генератором?..
Дверь наверняка скрипела, открываясь, но за ритмичным рокотом
двигателей этого слышно не было. Внимание Стась привлёк не скрип, а лёгкий сквозняк. Она обернулась.
В образовавшуюся щель протиснулась чёрная лопоухая голова, огляделась, восторженно поцокала языком, просияла белозубой улыбкой. Выразив своё глубокое восхищение всеми доступными ему средствами, Сэмми прокричал, перекрывая механический шум:
— Венни, я тебе покушать принёс!..
Стась кивнула молча. Отвернулась, протирая давно уже чистое сочленение. Разговаривать она на этом корыте не собиралась ни с кем.
И особенно — с этим откровенно обрадовавшимся её появлению среди экипажа тихушником. Умные люди шарахаются при одном только упоминании Братства, а этот словно нарывается. Может, отыметь его по полной, как у братьев положено, чтобы не одной целой косточки?..
Мысль была невсерьёзная, так, от нечего делать и острого нежелания общаться с назойливым жаждателем братской любви. Капитан недвусмысленно высказался по поводу братских ритуалов, так что не обломится тебе, как ни проси.
Сэмми помялся у люка, вздохнул, поставил сумку-термос на ступеньки, утянулся в коридор и закрыл дверь.
… Девочки были не дуры. Задание заданием, а галлончики мятки они с собою
прихватили. Литров восемьдесят там будет, а это вам не фунт палладия. И даже не два фунта. Пусть даже и неочищенной.
Особенно — в свете внезапного объявления Стенда карантинной зоной.
На базах трудно что-либо утаить. Все знают всё и обо всём. И себя, разумеется, не забывают. Кто помаленьку, а кто и…
Восемьдесят литров.
Ха!
У них с Джесс в той пещерке было уже по полторы тонны на брата натаскано. Какая там бьезбедная старость — детям и внукам, если бы вывезти сумели…
Между нами — это два с половиной миллиона.
Световых.
Забавно.
Иметь такую заначку — и драить ржавую палубу!
