Когда на круглых часах, висящих над столом Большой Берты, стрелка дёрнулась и отсекла ещё одну минуту, Крысолицый ощутил резкий спазм внизу живота и был вынужден свести колени. Его движение заметили, и это дало шанс.
— Прошу прощения, — просипел он, уже не скрываясь, — Мне нужно выйти…
И засеменил к двери, провожаемый неодобрительными взглядами. Хорошо ещё, что приёмная была пуста.
В коридоре он перешёл на бег.
Оставалось две минуты.
Рюкзак придётся бросить, хотя и жаль. Но времени нет даже на туалет, будем надеяться, что не обделаемся на бегу.
На третьем этаже выход на пожарную лестницу был закрыт.
Чёрт.
Он бежал по лестнице, уже понимая, что не успевает. Оставалась, правда, маленькая надежда, что дежурный пехотинец окажется достаточно ленивым и даст выигрыш ещё в три-четыре минуты, хотя бы три-четыре, большего мы не просим…
Дверь оказалась заперта.
Он перепробовал четыре отмычки, прежде чем подобрал подходящую.
Дальнейшее произошло одновременно.
Крысолицый радостно распахнул поддавшуюся дверь и сделал четыре первые шага по бетонной дорожке.
Мэт Гейсон увидел долгожданную цель и, радостно поймав её в перекрестье прицела, спустил курок.
Часовой механизм в подвале отсчитал последнюю секунду и радостно замкнул цепь.
Освобожденная наконец-таки из крохотной металлической темницы энергия радостно рванула наружу, сметая всё на своём пути.
Бетонная дорожка, взбрыкнув, радостно ударила крысолицего по ногам, и за какую-то секунду до того, как потонуть в воющем пламени, он успел увидеть другую вспышку, не такую сильную, но гораздо более неожиданную, направленную прямо в лицо.
И даже успел порадоваться, что опять оказался прав…
Точка Отсчёта
«Иможен Коалисьён»
Лайен
— Я не знаю.
— Ну еще бы! Кто бы сомневался. Он не знает. Прекрасно. Просто
замечательно. Зачем ему это знать? Совершенно незачем. Он ведь и так уже знает массу гораздо более интересных вещей. Например — как квалифицированно и грамотно запороть любое порученное дело. Это он знает! Или как просрать тривиальнейшее задание, с которым справится любой желторотый спецотрядовец — это он тоже знает, можете не сомневаться. И уж конечно он всё знает о ежемесячной прибавке к жалованию, правах профсоюзов, суточных, сверхурочных, командировочных, выслуге лет, надбавке за вредность и диффамацию, льготах служащей молодежи и дотациях не состоящим в шовинистических организациях по какому-либо из трёх основных признаков — не сомневайтесь, про всё про это он знает твёрдо, тут его не собьёшь!.. Но попробуйте только спросить о чём-то кроме зарплаты и привилегий — и что же вы получите? Ничего! Ну?! Что же ты замолчал? Публика ждёт твоё знаменитое соло из трёх слов на бис!..
Лайен щёлкнул каблуками. Вздёрнул подбородок. Спросил нейтрально:
— Разрешите быть свободным?
— Сядь!.. — Каа поморщилась, разглядывая подчинённого с отвращением и брезгливой опаской, словно мышь, издохшую дня этак четыре назад, причём исключительно жарких дня.
Её и надо бы выбросить за порог, да уж больно противно.
— Сядь, я сказала… Где список?
— ?..
— Стало быть, списка тоже нет… Насчёт расширенного поиска по аналогии я уже и не спрашиваю… Слушай, я что-то не совсем понимаю — а зачем ты вообще ко мне пришёл?
Лайен медленно выдохнула, сосчитав про себя до десяти. Очень хотелось ответить так же, как отвечал последние десять минут (очень, кстати, неприятных минут).
Потому что теперь Лайен действительно не понимал — зачем…
Глупая идея, неподкреплённая ничем, кроме странного внутреннего убеждения и слов Дэна. Но внутренние убеждения к делу не подошьёшь и на стол перед начальством не выложишь.
— Предположение. Появилось…
— Появляются прыщи на рожах, да и то лишь при неправильном питании. А предположения прежде, чем вслух высказывать, проверять надо.
Это было сказано с интонацией окончательности, так разговор завершают, если нет желания утруждать себя даже чисто формальной вежливостью типа «Свободен» в смысле «Пшёл вон».
Лайен встал.
— Разрешите идти?
— СЯДЬ!!!
Вздрогнули пуленепробиваемые стёкла, заполошно промигался сейсмодатчик на стене. Лайен рухнул на жалобно скрипнувший стул, словно ему подрезали сухожилия.
Ещё минуту назад он голову бы мог заложить, что не существует обстоятельств, способных заставить Каа — нет, не крикнуть даже, а хотя бы просто повысить голос.
И проиграл бы.
Потому что сейчас Каа не просто повысила голос — она самым натуральным и вульгарным образом рявкнула. В худших традициях крутых шерифов из сериальных космо-вестов.
— Твои действия? НУ?!
Это было тоже почти что рявкнуто — отрывисто, повелительно, зло. Хотя и тоном пониже. Лайен сглотнул, плохо соображая, поскольку в голове билась отчаянная мысль о том, что ему никто не поверит, ну НЕ ПОВЕРИТ — и всё тут…
— Я н-не… — выдавил было неуверенно, но вовремя заметил опасный огонёк, словно в маленьких бесцветных глазках вспыхнули вдруг два стоп-сигнала. Поправился лихорадочно:
— Я н-не уверен… но для начала… полагаю, надо бы… э-э-э… проверить… — и замолчал, так как придумать, что именно следовало бы проверить для начала ещё не успел.
— О, боги, с кем приходится работать! — Каа повздыхала, помолчала, побарабанила пальцами по столу. Наконец потребовала: — Ну?
Лайен постарался всем своим видом выразить подобострастное внимание.
— Так и не придумал, что соврать?
И вот тут Лайен разозлился. Неожиданно для себя. Вообще-то он редко злился, а тут…
И сразу же успокоился.
— Документы. Она не могла их купить. Кражи-потери… Ну и… трупы. Есть один. Проверяем. И — транзитники… Не слишком крупные, не слишком новые. На маленький грузовик со сломанным индексатором вполне могли взять даже бывшую синьку без рекомендаций.
— Почему — грузовик?
— Я н-не… то есть… ну… На персональных контроль жестче. На круизных пассажирских — тем более. Небольшой катер устаревшей конструкции и окраинной приписки. Потрёпанный, с просроченным техосмотром… И — без индексатора…
— Ладно, допустим. Дальше?
— Н-ну… проверить, где с таких катеров сошли нанятые на Базовой… Проследить…
Каа фыркнула.
— А ты хотя бы приблизительно представляешь себе, сколько бывших амазонок ежедневно нанимается и перенанимается в такие катера на Базовой? Сотни. Каждый день. Это сколько же к сегодняшнему наберётся? Да и то лишь в том случае, если она лействительно ушла сквозь кордон. Если всех проверять…
— Всех не надо. Только тот день. Ближайшие часы. Если ушла — только тогда. В первые час-полтора.
— Хм-м. Допустим. Это уже похоже на версию. Дальше?
— Там был один… Стартовал как раз. Висел два месяца из-за ареста механика, а тут вдруг…
— Допустим. Дальше?
— Узнать, кого наняли. Проверить порта остановок. Прочесать базы данных уже там — на обе личности. Вдруг засветилась.
— А если нет?
— Тогда — повторить проверку на кражи-потери-трупы. Уже там.
— ТАМ она может просто купить билет. Если ты прав и она действительно нанялась, а не стреканула зайцем, деньги у неё уже есть.
— Не сможет. С билетом придётся пройти идентификацию.
— Она может купить документы.
— Сложно. И долго.
— Это ты так думаешь. Она может думать иначе.
— Может, — Лайен согласно пожал плечами и сделал попытку встать.
— Сядь, я сказала…
Каа поковырялась в ящике стола, вытащила оттуда карточку-бланш. Осмотрела неприязненно надпечатки, ногтем толкнула карточку по столу в сторону Лайена.
Место назначения начиналось с восьмёрки, хуже не придумаешь. Впрочем, конечно, могли бы загнать и на безатмосферную базу девятого порядка, и поделом — не буди страдающее язвой начальство среди ночи.
В графе «категория срочности и секретности» стояло XR — пятнадцать минут на сборы и многочасовые ожидания пересадок, поскольку рейсовый, а не специальный, и даже не курьерский…
Ещё один щелчок по слишком ретивому носу.
Лайен криво усмехнулся и сунул карточку в нагрудный карман. Срок ссылки не проставлен, это внушало кое-какие надежды, а что касается всего остального… Ладно, переживём.
Он был уже у самой двери, когда Каа сказала насмешливо:
— Этот каботажник… ну, который стартовал так вовремя… Короче, он показался подозрительным не только тебе. Его арестовали четыре дня назад. На Джусте. Повторяю — арестован был корабль, а не команда. А позавчера на счёт пансионата «Солнечный зайчик» поступил взнос за небезызвестную тебе Эски. Отправлен с Джуста, так что не писай кипятком, никто тебя не отстраняет… Да, и ещё — синьки в курсе.
Она не добавила «так что поторопись и будь осторожен».
Она и так слишком много говорила сегодня…
***
Каникулярная практика — удовольствие ниже среднего на порядок.
И если вы так не считаете — то, значит, вы ни разу не принимали активного участия в её проведении; а если и принимали, то в том юном и нежном возрасте, когда главной заботой оставалось протащить на борт заказанного катера вопреки бдительному надзору зануды-преподавателя что-нибудь, этим самым занудой к проносу на борт категорически запрещённое…
Полторы сотни прыгающих, бегающих, никак не желающих садится на свои места и галдящих так, что начинает уже через пять минут казаться — не полторы сотни их тут, а полторы тысячи как минимум! — детишек самого вредного возраста (недостаточно взрослых, чтобы перебеситься и заняться вплотную проблемою взаимоотношения полов, но и недостаточно мелких, чтобы ограничивать свой репертуар пакостями относительной безвредности) обеспечат вам головную боль с гарантией уже через полчаса. И ваше счастье, если во время пути дело ограничится лишь парой-тройкой потянутых сухожилий, полудюжиной сломанных ручек всяких там переключателей или выковырянных кнопок, а для колорита и букета — обязательным обнаружением истеричной личности с ксоноподобными симптомами.
Короче — удовольствие то ещё.
Как там у классика? Пожар в борделе во время потопа…
На астероидах — тоже не сахар, но всё-таки утрясается как-то, в норму приходит. Любой преподаватель с опытом вам скажет, что в каникулярной практике главное —пережить доставку.
Желательно, никого не потеряв.
Хм-м…
В обоих смыслах этого слова.
И если вы полагаете, что истории о детишках, свалившихся в рабочую зону реактора или заблокировавших своим несколько обуглившимся тельцем систему жизнеобеспечения, или выдравших кусок проводки этой самой системы для плетения из разноцветных красивеньких проводочков браслетика-фенечки, или нажавших кнопочку аварийного катапультирования только потому, что на ней была сложноломаемая решёточка, или там ещё какие-либо подвиги совершивших — всего лишь пилотские байки, то вы, очевидно, совсем не знаете современных детей. Детей, которые целый год готовятся к семичасовому перелёту основательнее многих террористов-профессионалов.
Трудности начинаются задолго до самого полёта, поскольку невероятно сложно найти экипаж, согласный подвергнуть свой корабль подобному риску.
Теннари детей знал хорошо.
Во всяком случае, гораздо лучше, чем хотелось бы. И намного, намного, на очень много лучше, чем необходимо для внутреннего спокойствия.
Неспокойно ему сегодня было.
Очень неспокойно…
Шёл уже пятый час полета, самый напряжённый период позади, можно бы и немного передохнуть — но беспокойство засело прочно и никуда не собиралось уходить.
Бдительным взглядом Теннари прошёлся по рядам, фиксируя, анализируя, делая выводы и отметая их как не грозящие немедленной катастрофой.
Макс упорно ковыряется с многомерным тетрисом, но это не страшно с тех самых пор, как полчаса назад у него отобрали миниатюрную драйв-йотку — очень вовремя отобрали, надо сказать, он уже умудрился влезть в программу полёта и даже, кажется, взломал первую линию защиты, умненький мальчик. Но без приставки — практически неопасен, его игрушка автономна и замкнута, проверяли.
Вик и Тимоти опять притихли. Подозрительно так притихли. Но тревогу это затишье вызовет лишь минут через двадцать. Если, конечно, до этого времени они не подерутся. Действительно опасным может оказаться лишь то, что заставит их мириться друг с другом долее получаса. В прошлом году они как-то затихарились почти на два часа, никто вовремя внимания не обратил. Ой, что потом было!..
Элен и Стив.
Ну, тут можно не волноваться до тех пор, пока их безотказно снабжают комиксами и поп-корном. Интересно, можно ли отравиться попкорном?
Энди и Чак тоже заняты весьма активно. После того, как у них последовательно отобрали атомную зажигалку, кремниевый пистолет, пузырёк с химически чистым бензином, пять таблеток сухого спирта, лазерную микродрель, музейные спички и даже увеличительное стекло, они усердно и старательно пытаются добыть огонь с помощью трения. Ещё минут на тридцать, как минимум, это их займёт, а потом придётся вмешаться и отобрать… Что именно отобрать? А вот то именно и отобрать, что они надыбают к тому моменту, пироманы несчастные.
Кто там у нас ещё из возмутителей спокойствия?
Пит? Ну, сегодня счастливый день — Пита можно исключить. Пит спит. Что наводит, правда, на размышления — а чем это, собственно, Пит ночью так усердно занимался, что дрыхнет в таком гаме? Тревожные размышления…
Впрочем — всё может быть гораздо тривиальнее. Кто-то же вчера грабанул аптечку, утащив среди кучи непонятно зачем взятого и пачку вполне понятного снотворного. Милая шуточка, хотя Пит, продрыхнув весь перелёт, наверняка её не оценит.
Ани тоже спит.
Хм-м?..
Ани и Пит?
Бред!
Хотя…
Кто их разберёт, современных правильных девочек?
Может быть, такой круторогий кретин для них — самое то.
Так, кто у нас дальше?
Люси.
По тому, как она хитро поблёскивает глазками, сразу ясно —- сцинка уже успела кому-то подсунуть. С минуты на минуту жди оглушительного визга. Но особых неприятностей тут не ожидается — сканер точно показал, что сцинк не боевой, совсем ещё крошечный, только-только из яйца. Надо будет опять поговорить с леди Эл, сколько можно дарить ребёнку такие опасные игрушки. Впрочем, этот, судя по размеру, скорее из рода украшений, а не телохранителей. Но сути это не меняет…
— Сандер, Сандер, у Вики ксона!
Тимоти отчаянно махал руками от дверей туалета. На секунду все замерли, уставившись на Теннари тремя сотнями глаз, а потом засуетились в два раза лихорадочнее, пытаясь освободиться от страховочных ремней и немедленно посмотреть на столь интересное зрелище. Даже Пит проснулся, моргнул ошалело.
— Тихо! — рявкнул Теннари, мгновенно пресекая бурную деятельность. Добавил спокойно:
— Всем сидеть на своих местах. Кто встанет — сделаю профилактическую прививку. Очень болезненную, настоящей иголкой.
Неторопливо прошёл к туалету.
В аста ксону он не верил.
Нет, не то, чтобы вообще, но именно сейчас — ни на грамм.
Ну какая там ксона, о чем вы?! Да будь это правдой, фиг бы Викки до туалета добежала, не до того бы ей было. И визгу тут было бы гораздо больше, и паники, и воплей. Взрослые тренированные десантники — и те орут, как резаные. Видел он это дело. Дважды видел. Потому и не торопился.
Так и есть — стоит, согнувшись над раковиной. Стояла бы она, будь у неё даже первая, даже намёк на первую стадию! Ручки тёплые, глазки красные, мордочка перемазанная, зарёванная. Укол успокоительного и умыться холодной водой — вот и всё, что ей надо.
— У неё и правда аста ксона? — Тимоти застыл в дверях, глаза испуганные. Среди детей упорно циркулируют слухи, что ксона заразна.
— Меньше всякой дряни жрать надо.
После успокоительного Викки больше не рвало, она лишь плакала, тихо поскуливая. Но Теннари решил проявить безжалостность и желудок ей всё-таки промыл. Это заняло какое-то время и немного отвлекло.
Но тревожный осадок остался.
Позже, сидя в своём кресле и в любую минуту ожидая какой-либо каверзы от Элен или Стива или хотя бы оглушительного визга той, которая вот-вот обнаружит у себя в кармане живого сцинка, он краем сознания попытался разобраться, что же такое не понравилось ему в салоне. Попытался без особой надежды, так, от нечего делать.
И неожиданно понял — что.
Ани так и не проснулась.
Ни от воплей Тимоти, ни от общего галдежа, ни от его собственного крика. Даже Пит проснулся, а она — нет.
Нахмурился. Ещё одна шуточка? Но чтобы с Ани… Да нет, не то тут что-то, не из таких она, над которыми кто-то может так грубо подшутить, её де любят все…
Еще ничего не понимая, но уже предчувствуя крупную неприятность, отстегнул ремень и стал выбираться из узкого кресла.
И тут его накрыло.
Крик не был похож на человеческий.
Начался он с полузадушенного хрипа, перешедшего в вой, и завершился пронзительным металлическим визгом. Прервался на пару секунд, и снова завибрировал на одной ноте — высокой, режущей уши.
Исчезли все остальные звуки — шум двигателей, общий галдёж, гул крови в ушах, чьи-то вопросы, остался лишь вой.
Теннари узнал его сразу, потому что слышал уже ранее.
Дважды.
Это врождённое, и это не лечится. Во всяком случае — современная медицина бессильна перед коллапсом нервной системы, ощутившей за тонкой переборкой бесконечную пустоту. Можно оглушить себя наркозом или ударной дозой снотворного до полного бесчувствия и на какое-то время сгладить симптоматику, но это не лечится! И когда наркоз отойдёт…
Теннари продирался по проходу, путаясь в чьих-то ногах, он бежал, но ему казалось — еле полз, и уже знал, что поздно, поздно, никто не повернёт назад, а если бы и повернули — глупо, прошли уже больше половины пути, так и так выхода нет, только вперёд, а это как минимум — три часа, не всякое сердце выдержит, он знает, он видел, дважды видел, тренированные взрослые десантники, и те…
Её выгнуло так, что затылок почти касался пяток. Глаза белые, на
прокушенных губах — розовая пена. Лимфатические узлы увеличены, ледяные пальцы сведены судорогой — картина почти классическая.
Он успел ещё удивиться, что её не рвало, и одновременно обрадоваться, что соседние кресла пусты…
Джуст
Отель «Хаза»
Стась
— Соскучились, паразитки? А я вам пополнение привёл. Красный Дракон, прошу любить и жаловать. А на твоём месте я бы поостерёгся зубки скалить и глазки строить — он братишка.
Одна из двухметровых девиц — та, что с металлическими зубами, — фыркнула и сделала непристойный жест. Вторая вообще не прореагировала, продолжая с шумом вдыхать и выдыхать — ритмично, безостановочно, в такт движению мощного корпуса. Только скрипели ремни тренажёра и перекатывались под тонким топиком булыжники мускулов. Парень, похожий на этих двух перекачанных дам как брат-близнец, дрых на широкой откидной койке, свернувшись почти клубком — иначе не умещался.
А дракон на виске у Стась действительно был красным — Бэт утверждал, что только этот краситель надёжно и с гарантией перекрывает амазонский татуш.
— Э! — нахмурилась вдруг обладательница стальной улыбочки — У нас и так по восемь часов на брата! Я свои не отдам, так и знайте! Лучше этого лежебоку потесните, ему всё равно и до полуфинала не добраться!
— Не пыли, — Бэт отмахнулся, — Сам буду натаскивать, по особой программе. На заявочных выставлю, убедишься, он — просто сказка!
— Ни минуты не дам. Самой мало.
— И не надо. Я «Хорст» купил.
Клацнули металлические зубы. Взвизгнули отпущенные ремни — у второй сорвалась рука. Парень на койке сел, моргая голубыми глазами. Спросил неуверенно:
— Это ещё сон или уже нет? Я про «Хорст» не ослышался?
Стась и раньше-то чувствовала себя в этом номере не слишком уютно, а теперь и вовсе испытала острый приступ клаустрофобии.
— «Хорст»… — голос девицы охрип, — «Хорст», мать твою. Три года просили… А теперь — ради этого… хлюпика?!!
