— Первый раз?
Синева неба режет глаза больнее солнца.
Вот и оно, не к месту поминаемое. Стоит слегка повернуть шею, и луч пронзительных фотонов заполняет внутренний мир.
Хочется упасть на колени.
— Эрг, твердый череп, ослепнешь.
Удар рукой, толстой, как брус в шахте, приводит меня в готовность. С шипением и слюной вырывается воздух. Натягиваю очки-консервы, провожу по резинке пальцами, проверяя, нет ли щели.
— Ты странный.
Рубероид плавится от гнева Солнца. Напарник сидит, прислонясь спиной к воздуховоду. Кожаный плащ защищает его задницу. Капюшон — голову. Правда, что ценнее — понять трудно.
— Сколько раз ты такое видел?
Молчу. Сердца начинают стучать сильнее, выбивая бешеную чечётку. Время пришло. Внезапный и хлёсткий удар ветра выворачивает мир наизнанку.
Безумный голубь в страхе падает под ноги. Глупый. Ищет укрытия. Коты начинают голосить, визг собак долетает и до нас. Странное чувство, словно летающий пес кружит где-то рядом и надрывно скулит.
Воспоминания обдают холодной тоской: летающих псов давно уже нет.
Темнота уверенно накрывает землю хищной лапой. Луна закрывает Солнце, мир погружается в пучину страха.
И основания у него существуют.
Белая кромка режет глаза, но я снимаю очки. Давай, мой Господин. Проснись и останови своё логово. Перекрой путь солнечному свету, погрузи мир в истерику цунами и землетрясений.
Не полное затмение. Кольцевое.
Два моих сердца замирают в груди. Голубь в руках мелко дрожит.
Великий Лунный Дракон, проснись!
Луна делает шаг. Ещё шаг.
Шея голубя ломается с хрустом. Я бросаю его тело на рубероид и бегу вниз.
Напарник догоняет возле канализационного люка. Помогает отодвинуть крышку, прыгает следом.
— Так сколько ты видел Попыток Пробуждения?
Я резко оборачиваюсь, хватаю когтистой лапой его чешуйчатую шею.
— Затмений. Запомни. Думай, как люди. Дыши, как люди. И ты станешь настоящим Охотником. И пройдут века, но мы принесём нужное количество жертв Дракону. Он остановит Луну. Понял?
— Эргг…
— Да, и мой ответ — не одну тысячу.
Персеиды…
Августовская ночь, первые крупные звёзды, не размытые близким Солнцем, Орион и Плеяды, вышедшие из-за горизонта, неслышный плеск Млечного Пути.
Лучшая ночь в году.
В доме суматоха, беготня, торопливые приготовления.
— Где мангал?
— В машине он давно.
— Главное, тент уложите.
— Тётя Магда, ну, зачем он нужен? Погода чудесная, и ночь обещали ясную. Прекрасно обойдёмся без тента.
— Я сказала: «тент», — так что, без разговоров, взяли и уложили.
Тасик забился в кладовку, чтобы не путаться лишний раз под ногами, затих, прислушиваясь к предотъездной кутерьме.
Мак заглянул в кладовку, спросил:
— Жидкость для розжига — не знаешь где?
— Здесь она, — отвечает Тасик, достаёт с полки нужную бутылку, протягивает Маку. Мак шагнул было к двери, потом вернулся назад. Все эти телодвижения Тасик великолепно угадывает. Знает он и то, что скажет сейчас Мак.
— Не огорчайся ты, — говорит Мак. — Никто тебя специально не бросает. Просто мы сейчас едем далеко, куча барахла с собой, ведь на озере ночевать придётся. Всё в машину не помещается. Что ты, на пикниках не бывал? Сам знаешь, что там будет.
— Персеиды… — тихо произносит Тасик.
— Что тебе эти Персеиды? Ты же их всё равно не увидишь. Это одни разговоры о звёздном дожде — все едут, вот и мы вскинулись. Послушать, как люди рассуждают, мол, там световой рекламы нет и уличного освещения, и, значит, звездопад выглядит особенно красиво. А на самом деле тётя Магда едет туда, чтобы потом небрежно говорить другим дамам: «Когда мы любовались звездопадом на озере…» — а мама, разумеется, будет поддакивать ей. Папаша, ну, ты знаешь, зачем ему пикники, а на звёзды ему глубочайше плевать. Да и всем тоже плевать.
Тасик молча кивает, потом спрашивает:
— А тебе?
— Я уже видел Персеиды в прошлом году. Я их так ждал, а в результате обломался по полной. Ничего не сбылось. Понимаешь, говорят, если звезда падает, надо желание загадать — и сбудется. Только надо первым успеть, а это никак невозможно. Сам подумай, сколько тех звёзд падает, и сколько народу смотрит. Непременно какой-нибудь шустрик тебя обойдёт и загадает свою хрень. Так что в этом году я и пробовать не буду. Пустой номер. Тебе больше повезло: один дома останешься, сам себе хозяин.
— Мак! — доносится крик тёти Магды. — Куда ты запропал?
— Иду! — отзывается Мак, хватает бутылку с жидким парафином и исчезает, оставив Тасика одного.
Слышно, как прошёл папа с тяжело нагруженной сумкой. То, что в сумке, основательно упаковано, но можно различить, как оно булькает и позванивает, пока папа укладывает свою ношу в салон, под ноги, там, где будет сидеть Мак.
За Ликой заехали знакомые парни. Слышен короткий, разыгранный яростным шёпотом скандал. Тётя Магда шипит: «Неприлично!» Лика не считает нужным оправдываться или хотя бы отвечать. Хлопает дверца машины, сестра первой отбыла на озеро. Там её, конечно, не найдут, и у тёти Магды появятся основания для того, чтобы воспитывать маму, Мака и Тасика. Лика под воспитательный процесс не даётся, а папу и вовсе воспитывать бесполезно.
Теперь в машине освободилось местечко, но о Тасике никто не вспоминает, ведь на озере он будет только мешаться и испортит остальным отдых. Тасик тоже не напоминает о себе. Он катает на языке отвратительное, сродни самому грязному мату, словечко «бой-френд». Слово «Персеиды» заглохло и больше не звучит.
— Тасик! — слышен голос мамы.
Надо же, вспомнили… Неужели возьмут на озеро? Как раз, когда расхотелось.
Тасик выбирается из чулана, идёт на зов.
Мама торопливо целует его в лоб.
— Будь умницей. Ты остаёшься за старшего. Ужин в микроволновке, разогрей обязательно. Завтрак в холодильнике, тоже разогрей. Мурзона покорми… ну, ты знаешь. Но, главное, будь умницей. Мы вернёмся завтра к обеду. Не скучай.
Тасик послушно кивает. Скоро от этих киваний голова оторвётся. А что делать? — надо изображать дважды умницу. Маме очень хочется, чтобы сын умницей был.
Последний раз хлопнула дверца автомобиля, загудел мотор, Тасик остался за старшего. Прошёлся по дому, трогая разбросанные вещи, запоминая, что где лежит. В столовой уселся за стол, положив локти на скатерть. Тёти Магды нет, замечания делать некому. На кухне открыл микроволновку, достал тарелку и, хотя до ужина было ещё далеко, съел холодные тефтели с макаронами. Потом, вспомнив, что обещал ужин разогреть, включил микроволновку. Та погудела немного и звякнула, подтвердив, что Тасик и впрямь умница и послушный мальчик.
Мурзон сбежал на улицу. Наверное, он думает, что Тасик не слышит его шагов и будет искать. А Тасик всё слышит и понимает, что он теперь не за главного, а просто сам по себе.
В доме царит такая редкая тишина. Конечно, город за стеной продолжает жить шумной жизнью, но Тасик давно привык не обращать на него внимания. Рычат моторы и собаки, люди разговаривают и ругаются, свистят ветер и птицы. Лишь последний звук касается сознания, но он не нарушает тишины.
Тасик прилёг на диван в гостиной.
— Персеиды… — повторяет он неслышно.
Ветер завывает среди городских антенн, летит над дорогой, по которой спешат сотни машин, увозя из города любителей природы, морщит гладь озера, куда стремятся отдыхающие. Ветер натягивает низкие обложные тучи, и скоро, вопреки благополучному прогнозу, начинает накрапывать мелкий, совершенно не августовский дождик.
Незадолго до полуночи Тасик проснулся. Сначала не мог понять, что с ним, почему он не в своей кровати, потом вспомнил: «Персеиды».
Вся семья отправилась за город, любоваться звёздным дождём, а его оставили дома, чтобы не мешался под ногами. Всё равно он ничего не увидит, так пусть, хотя бы, не лезет с расспросами. Только вместо звёздного дождя выпал им самый обычный дождь, нудный и холодный. Под провисшим тентом (знала тётя Магда, чего требовать!) едва курится костерок, сложенный из привезённых поленьев, рядом чуть живой мангал, на котором киснут шашлыки и полусырое барбекю. Угли не желали разгораться, и папаша, успевший хлебнуть горячительного, плеснул в мангал лишку жидкости для розжига, так что мясо провоняло парафином и годится только на выброс. Холодно, к озеру подойти страшно, зря Мак брал плавки, предвкушая радости ночного купания. Вместо радости — сплошные огорчения. На небо уже никто не глядит, ничего там нет, кроме мокрой хмари.
«Хорошо хоть Тасика не взяли», — утешает себя мама.
Тасик встаёт, выходит во двор. Водяная пыль оседает на запрокинутое лицо. Негасимая реклама мигает на улице, фонари мутно светятся за сеткой дождя. Расплёскивая воду, проносятся автомобили с включёнными фарами. Но чуждый свет ничуть не мешает слепым глазам, и тучи не могут стать преградой. Над головой в бесконечной высоте мерцает Млечный Путь, сияют звёзды Мирфак и Рукбах, прочерчивая бездонное небо, падает истинный звёздный дождь — Персеиды.
Сегодня все метеоры сгорают для одного Тасика, только он видит их и может загадывать желания. Зачем они, если и так всё исполнилось?
Тасик стоит, замерев от бесконечной красоты. Падающих звёзд так много, что, кажется, всё небо сейчас просыплется к ногам. Что можно просить перед лицом вселенной? В душе лишь одно желание: «Пусть никогда, никогда, никогда не кончатся на небе звёзды!»
Дмитрий Гужвенко «Луна в зените»
Международный литературный клуб «Astra Nova»
Print-on-Demand
Астра Нова: альманах фантастики. № 1(004). — СПб.: Издательство Северо-Запад, 2015. — 288 с. 978-5-93835-580-4 В этом номере мы смешали все виды затмений. От величественных до ничтожных, от душевных до физических. И подаем этот напиток вам, наши читатели, попробуйте, оцените, сделайте глубокий глоток и почувствуйте каков он — весь спектр затмений на вкус. Пейте с наслаждением, чтоб почувствовать себя первопроходцем глубин сознания, куда добираются редкие лучи неведомых солнц... УДК 82-3 ББК 8 (2Рос-Рус) 6-44 © К. Берендеев , составление, вступительное слово, 2015 ©Авторы публикуемых произведений © Иллюстрации: Елена Нестерова, 2015 © Издательство «Северо-Запад», 2015Предисловие главного редактора
У большинства при слове «затмение» возникает схожая картинка, виденная ими когда-то вживую или подсмотренная в телевизоре. Величественный диск Солнца медленно, неуклонно исчезает в черной тени, буквально пожираемый ею. Те, кто воочию наблюдал полную фазу в этот момент припоминают обычно, как замирает природа, начинают выть и тотчас затихают собаки, смиряется ветер, умолкают птицы. Непроглядная тьма охватывает мир. И в тот миг, когда исчезает последний луч света, когда мрак торжествует — внезапно прорывается вспышка солнечной короны, могучими протуберанцами разгоняя бездонную темень. А через минуту или меньше видение исчезает, будто его и не было. Иные, услышав о затмении, представляют себе совсем другую картину — связанную с помутнением рассудка, и видят больного, прикованного к кровати цепями или ремнями, человека, чей разум затмился, но часть его все еще существует, странная, непостижимая часть. А еще некоторые представляют себе темную комнату, затмение для них — это страх темноты. В этом номере мы смешали все виды затмений. От величественных до ничтожных, от душевных до физических. И подаем этот напиток вам, наши читатели, попробуйте, оцените, сделайте глубокий глоток и почувствуйте каков он — весь спектр затмений на вкус. Для вас постарались и мэтры, и хорошо знакомые вам по прежним нашим изданиям авторы, и те, чьи имена вы откроете для себя вместе с текстом. И каждый приносит с собой свое видение, каждый приоткрывает свою бездну, а каждый второй старается ее замаскировать, чтоб открылась она не сразу, а лишь, когда рассказ будет дочитан до конца. Пейте с наслаждением, чтоб почувствовать себя первопроходцем глубин сознания, куда добираются редкие лучи неведомых солнц, пейте с восторгом или удивлением, но только не пейте безразлично. А чтобы дополнительно создать нужную обстановку, погрузив вас в созерцание с самых первых строк, мы убрали всякие сведения об авторе. Кроме самих текстов о них не будет говорить ничего — мы предоставили слово произведениям и только им. Слушайте их и смотрите. И приятного вам чтения!Святослав Логинов ЗВЕЗДНЫЙ ДОЖДЬ
Персеиды…
Августовская ночь, первые крупные звёзды, не размытые близким Солнцем, Орион и Плеяды, вышедшие из-за горизонта, неслышный плеск Млечного Пути.
Лучшая ночь в году.
В доме суматоха, беготня, торопливые приготовления.
— Где мангал?
— В машине он давно.
— Главное, тент уложите.
— Тётя Магда, ну, зачем он нужен? Погода чудесная, и ночь обещали ясную. Прекрасно обойдёмся без тента.
— Я сказала: «тент», — так что, без разговоров, взяли и уложили.
Тасик забился в кладовку, чтобы не путаться лишний раз под ногами, затих, прислушиваясь к предотъездной кутерьме.
Мак заглянул в кладовку, спросил:
— Жидкость для розжига — не знаешь где?
— Здесь она, — отвечает Тасик, достаёт с полки нужную бутылку, протягивает Маку. Мак шагнул было к двери, потом вернулся назад. Все эти телодвижения Тасик великолепно угадывает. Знает он и то, что скажет сейчас Мак.
— Не огорчайся ты, — говорит Мак. — Никто тебя специально не бросает. Просто мы сейчас едем далеко, куча барахла с собой, ведь на озере ночевать придётся. Всё в машину не помещается. Что ты, на пикниках не бывал? Сам знаешь, что там будет.
— Персеиды… — тихо произносит Тасик.
— Что тебе эти Персеиды? Ты же их всё равно не увидишь. Это одни разговоры о звёздном дожде — все едут, вот и мы вскинулись. Послушать, как люди рассуждают, мол, там световой рекламы нет и уличного освещения, и, значит, звездопад выглядит особенно красиво. А на самом деле тётя Магда едет туда, чтобы потом небрежно говорить другим дамам: «Когда мы любовались звездопадом на озере…» — а мама, разумеется, будет поддакивать ей. Папаша, ну, ты знаешь, зачем ему пикники, а на звёзды ему глубочайше плевать. Да и всем тоже плевать.
Тасик молча кивает, потом спрашивает:
— А тебе?
— Я уже видел Персеиды в прошлом году. Я их так ждал, а в результате обломался по полной. Ничего не сбылось. Понимаешь, говорят, если звезда падает, надо желание загадать — и сбудется. Только надо первым успеть, а это никак невозможно. Сам подумай, сколько тех звёзд падает, и сколько народу смотрит. Непременно какой-нибудь шустрик тебя обойдёт и загадает свою хрень. Так что в этом году я и пробовать не буду. Пустой номер. Тебе больше повезло: один дома останешься, сам себе хозяин.
— Мак! — доносится крик тёти Магды. — Куда ты запропал?
— Иду! — отзывается Мак, хватает бутылку с жидким парафином и исчезает, оставив Тасика одного.
Слышно, как прошёл папа с тяжело нагруженной сумкой. То, что в сумке, основательно упаковано, но можно различить, как оно булькает и позванивает, пока папа укладывает свою ношу в салон, под ноги, там, где будет сидеть Мак.
За Ликой заехали знакомые парни. Слышен короткий, разыгранный яростным шёпотом скандал. Тётя Магда шипит: «Неприлично!» Лика не считает нужным оправдываться или хотя бы отвечать. Хлопает дверца машины, сестра первой отбыла на озеро. Там её, конечно, не найдут, и у тёти Магды появятся основания для того, чтобы воспитывать маму, Мака и Тасика. Лика под воспитательный процесс не даётся, а папу и вовсе воспитывать бесполезно.
Теперь в машине освободилось местечко, но о Тасике никто не вспоминает, ведь на озере он будет только мешаться и испортит остальным отдых. Тасик тоже не напоминает о себе. Он катает на языке отвратительное, сродни самому грязному мату, словечко «бой-френд». Слово «Персеиды» заглохло и больше не звучит.
— Тасик! — слышен голос мамы.
Надо же, вспомнили… Неужели возьмут на озеро? Как раз, когда расхотелось.
Тасик выбирается из чулана, идёт на зов.
Мама торопливо целует его в лоб.
— Будь умницей. Ты остаёшься за старшего. Ужин в микроволновке, разогрей обязательно. Завтрак в холодильнике, тоже разогрей. Мурзона покорми… ну, ты знаешь. Но, главное, будь умницей. Мы вернёмся завтра к обеду. Не скучай.
Тасик послушно кивает. Скоро от этих киваний голова оторвётся. А что делать? — надо изображать дважды умницу. Маме очень хочется, чтобы сын умницей был.
Последний раз хлопнула дверца автомобиля, загудел мотор, Тасик остался за старшего. Прошёлся по дому, трогая разбросанные вещи, запоминая, что где лежит. В столовой уселся за стол, положив локти на скатерть. Тёти Магды нет, замечания делать некому. На кухне открыл микроволновку, достал тарелку и, хотя до ужина было ещё далеко, съел холодные тефтели с макаронами. Потом, вспомнив, что обещал ужин разогреть, включил микроволновку. Та погудела немного и звякнула, подтвердив, что Тасик и впрямь умница и послушный мальчик.
Мурзон сбежал на улицу. Наверное, он думает, что Тасик не слышит его шагов и будет искать. А Тасик всё слышит и понимает, что он теперь не за главного, а просто сам по себе.
В доме царит такая редкая тишина. Конечно, город за стеной продолжает жить шумной жизнью, но Тасик давно привык не обращать на него внимания. Рычат моторы и собаки, люди разговаривают и ругаются, свистят ветер и птицы. Лишь последний звук касается сознания, но он не нарушает тишины.
Тасик прилёг на диван в гостиной.
— Персеиды… — повторяет он неслышно.
Ветер завывает среди городских антенн, летит над дорогой, по которой спешат сотни машин, увозя из города любителей природы, морщит гладь озера, куда стремятся отдыхающие. Ветер натягивает низкие обложные тучи, и скоро, вопреки благополучному прогнозу, начинает накрапывать мелкий, совершенно не августовский дождик.
Незадолго до полуночи Тасик проснулся. Сначала не мог понять, что с ним, почему он не в своей кровати, потом вспомнил: «Персеиды».
Вся семья отправилась за город, любоваться звёздным дождём, а его оставили дома, чтобы не мешался под ногами. Всё равно он ничего не увидит, так пусть, хотя бы, не лезет с расспросами. Только вместо звёздного дождя выпал им самый обычный дождь, нудный и холодный. Под провисшим тентом (знала тётя Магда, чего требовать!) едва курится костерок, сложенный из привезённых поленьев, рядом чуть живой мангал, на котором киснут шашлыки и полусырое барбекю. Угли не желали разгораться, и папаша, успевший хлебнуть горячительного, плеснул в мангал лишку жидкости для розжига, так что мясо провоняло парафином и годится только на выброс. Холодно, к озеру подойти страшно, зря Мак брал плавки, предвкушая радости ночного купания. Вместо радости — сплошные огорчения. На небо уже никто не глядит, ничего там нет, кроме мокрой хмари.
«Хорошо хоть Тасика не взяли», — утешает себя мама.
Тасик встаёт, выходит во двор. Водяная пыль оседает на запрокинутое лицо. Негасимая реклама мигает на улице, фонари мутно светятся за сеткой дождя. Расплёскивая воду, проносятся автомобили с включёнными фарами. Но чуждый свет ничуть не мешает слепым глазам, и тучи не могут стать преградой. Над головой в бесконечной высоте мерцает Млечный Путь, сияют звёзды Мирфак и Рукбах, прочерчивая бездонное небо, падает истинный звёздный дождь — Персеиды.
Сегодня все метеоры сгорают для одного Тасика, только он видит их и может загадывать желания. Зачем они, если и так всё исполнилось?
Тасик стоит, замерев от бесконечной красоты. Падающих звёзд так много, что, кажется, всё небо сейчас просыплется к ногам. Что можно просить перед лицом вселенной? В душе лишь одно желание: «Пусть никогда, никогда, никогда не кончатся на небе звёзды!»
