Юлия Горина
ФРАКТАЛЬНЫЙ ПОРТРЕТ
Палата напоминала шикарный номер в отеле.
Вот только окна вместо внешнего мира демонстрировали цифровую картину города столетней давности.
— В наше время тюрьмы оборудовали скромнее, — сказал Виктор, раскинувшись на диване и устремив рассеянный взгляд в потолок.
Две недели назад, когда он впервые заговорил о странностях реабилитационного процесса, Павел не хотел его слушать. Но сейчас возражать не стал.
Ровно тридцать восемь дней назад первый в истории человечества пилотируемый космический корабль-разведчик «Одиссей» вернулся домой. У экипажа путешествие к планетарной системе Шератана и обратно заняло двенадцать лет. На Земле за время их отсутствия минуло больше века. Результаты миссии превзошли все ожидания: планета, на которую указали ученые, действительно оказалась пригодной для жизни и обладала мягким климатом. Ее назвали «Эдем».
Но как любой другой рай, Эдем потребовал подношения на свой жертвенный алтарь. Поэтому из троих участников экспедиции вернулись только двое.
Павел устало вздохнул.
— Как ты думаешь, почему они не выпускают нас наружу? Что там может быть таким опасным для нашей психики?
Разговор прервал мелодичный перезвон.
Павел простонал.
— Опять! Как они меня достали своими психологическими тестами! Хуже только иглоукалывание.
Его компаньон усмехнулся:
— А давай сегодня мы им процедуру устроим? Прямой массаж коры головного мозга. Не сольешься, как в прошлый раз?
— Когда ты в таком настроении, командир, только самоубийца тебе откажет, — улыбнулся Павел.
Виктор был старше не только по статусу на корабле, но и по возрасту. Согласно бортовому хронографу ему в этом году исполнялось сорок два. Он был невысокого роста, коренастый, с глубокими лучиками морщин в углах глаз и почти белый от ранней седины. А вот его друга природа пощадила больше: волосы остались русыми, глаза — такими же васильково-синими, только некогда стройная спортивная фигура слегка расплылась.
Через несколько минут дверь открылась, и в палату вошла трогательно хрупкая, миловидная девушка.
— Доброе утро, меня зовут Кира Савушкина, и я буду вашим гидом в сегодняшний день! Вместе мы будем постепенно привыкать к особенностям современного мира, пока он не станет для вас комфортным, — оптимистично заявила гостья, широко улыбаясь.
И это была не раздражающая приветственная маска, искусственная, как полиэтиленовые цветы на кладбищенских аллеях. Девушка улыбалась и губами, и огромными сияющими глазами цвета гречишного меда, и солнечно-рыжими волосами, и даже каждая клеточка ее прелестного тела, казалось, светилась радостью и весной.
Павел растерялся, зарделся, как маленький мальчик, и захлопотал вокруг нее.
— Здравствуйте! Разрешите предложить вам присесть? Чем вас угостить?
— Благодарю, Павел Сергеевич, ничего не надо. Я только, с вашего позволения, присяду.
— Пожалуйста, я сейчас вам пластичное кресло принесу — фантастически удобная штука!
— Право, не стоит!
Виктор с беззлобной ухмылкой покачал головой.
— Вы уж простите моего друга, он просто слишком давно не видел красивых женщин. Почти весь персонал — мужики.
Девушка вопросительно вскинула брови.
— А разве это не соответствует вашим… эстетическим пожеланиям?
— Чего?
Павел замер на месте, с широко распахнутым от возмущения ртом. Из груди Виктора вырвался приглушенный стон.
— Вы там что, с ума все посходили? — с сердцем произнес он.
— Но вы эмоционально так близки…
— Еще бы мы не были эмоционально близки! Мы десять лет провели бок о бок в кабине «Одиссея», как близнецы в утробе матери!
Кира смутилась. Радостное свечение ее глаз угасло. Казалось, она вот-вот расплачется.
— Простите, я допустила бестактность. Мы все совершили ошибку…
— И что, за все это время ни один из ваших психологов так и не смог определить, что мы гетеросексуалы? Что же это за специалисты такие?
— Витя, да что ты напал на бедную девушку! — вмешался Павел.
— Просто я не понимаю, как такое возможно!
— Но вы же наотрез отказались жить в разных палатах, несмотря на преимущества, и все сделали выводы. В нашем обществе под одной крышей живут только те носители, которых связывает физическая потребность в контактах друг с другом, — попыталась еще раз возразить Кира.
— Я уже готов куда угодно съехать, — выдохнул Павел.
Виктор в ответ рассмеялся.
— Кораблев, твой научный мозг совершенно не приспособлен к реальной жизни. Разве ты не видишь, что это чистой воды провокация?
Павел как-то осел, весь его пыл сразу улетучился.
— Но зачем?
— Затем, что ты — тряпка, наивный, как пятилетний ребенок, и останешься таким до последней искры в печи крематория. А я — персонифицированная компенсация твоего атрофированного скептицизма. Так что распаковывай чемоданы, милый, развод отменяется. Предлагаю сменить тему разговора. Кира, вы…
— Да-да, я для вас кое-что принесла! — излишне оживленно заговорила девушка, торопливо расстегивая сумочку. — Кураторы решили, что вы уже достаточно окрепли для ознакомления с информацией о современной эпохе.
— Слава Богу! Да, командир? Мы так давно этого ждали! — воскликнул Павел.
Виктор молчал.
— Это микрофильмы о развитии искусства, науки и техники в тот период, когда вы отсутствовали. Сейчас расскажу, как работает транслятор.
— Не интересно, — прервал ее Виктор.
Кира непонимающе похлопала ресницами.
Ах, какие у нее были длинные, пушистые ресницы! А какие глаза!
Виктор отвернулся.
— Возможно, мой друг и не откажется посмотреть все это на досуге. Он прежде всего ученый, и уже потом немножко космонавт. А вот я — солдат, мне все эти исторические экскурсы нервную систему не возбуждают. Я привык исследовать местность сам.
Кира странно отреагировала на его слова. Она на мгновение замерла, а потом встрепенулась, словно приняла какое-то решение.
— Виктор Александрович, если вы намекаете на необходимость прогулки во внешний мир, то я должна вам честно сказать: она невозможна, пока вы находитесь в эмоционально возбужденном состоянии… — заговорила Кира, многозначительно глядя Виктору прямо в глаза.
Виктор удивленно посмотрел на нее. Она и так сказала немало, но явно хотела между строк донести что-то еще.
— Мне кажется, ваше неспокойствие проистекает из неопределенности. Если я назначу точную дату экскурсии во внешний мир, обязуетесь ли вы выполнить все необходимые подготовительные процедуры?
— Это бы многое изменило в моем отношении к ситуации, — осторожно выбирая слова, ответил Виктор.
Кира одобрительно кивнула и улыбнулась.
— Хорошо. Тогда ровно через неделю мы с вами осуществим двухчасовую прогулку, после которой вернемся обратно в центр.
— Было бы здорово.
Виктор смотрел ей в глаза, а в груди все сильней разрасталось ощущение обжигающего тепла.
— Спасибо вам, Кира. За участие.
Она улыбнулась.
— Не за что.
Потом снова на мгновение замерла, вздохнула, и как-то неуверенно спросила:
— У вас есть еще ко мне какие-то вопросы?
— Да, раз уж все так удачно складывается, мы бы с удовольствием посмотрели ваши фильмы. Расскажете, как этим пользоваться?
Когда Кира ушла, Павел еще долго сидел, растерянный, прижимая к губам кончики пальцев, словно насильно удерживая рвущийся с них вопрос.
— А ты обратил внимание, что она употребила слово «носители» вместо «люди»? — произнес он наконец.
Вечером того же дня космонавтам вручили символические золотые карты, а в правую руку вживили по крошечному устройству.
— Мы отказались от использования наличных денег более пятидесяти лет назад, теперь роль пластиковых карт выполняет устройство контроля за личными средствами, — объяснил им официальный представитель Общественного Банка. — На врученных вам картах дана информация о состоянии личного счета каждого из вас.
Павел взглянул на свою карточку и подпрыгнул.
— Да мы богаты! Мы очень, очень богаты!
Представитель елейно улыбнулся.
— Совершенно верно, ваша премия увеличилась больше чем в четыре раза за счет колоссальных процентов.
Виктор недоверчиво смотрел в нереальные цифры, написанные на золотистой кожице карты. Таких денег он себе даже представить не мог.
— Моя сумма на несколько порядков больше, чем даже тройная премия. Откуда это? У меня не было никаких сбережений на момент отлета.
— А это ваше наследство, господин Терехов. Ваша бывшая супруга, Маргарита Поплавская, завещала вам после смерти половину своего состояния.
— Марго? — изумленно переспросил Виктор.
— Бывшая супруга? — воскликнул одновременно с ним Павел. — Великая Маргарита Станиславовна Поплавская?!. Я все правильно понял?
— Ничего не могу сказать насчет величия, но красивой она действительно была, — задумчиво ответил Виктор, глядя на след от чипа на своей ладони.
Кира сдержала обещание.
Оказавшись снаружи, Виктор на секунду остановился, закрыв глаза. У него закружилась голова, как у человека, выбравшегося на воздух после длительного заточения в подземелье. И это было прекрасное чувство!
Экскурсия над городом в маленьком аэротрамвайчике привела Павла в восторг. Лаконичные высотные сооружения, навесные скверики, похожие на пирамиды торговые центры — все сливалось в головокружительную картину. Кира с дежурной улыбкой рассказывала о городе, об особенностях транспорта, о промышленных центрах, но Виктору почему-то казалось, что мысленно она находится в другом месте.
— Вас что-то беспокоит? — спросил Виктор.
Медовые глаза Киры были грустными.
— Сегодня — очень важный день. И я волнуюсь.
— Все будет хорошо, — заверил ее Виктор и, чтоб подбодрить, коснулся ее маленькой ручки.
Ручка была теплая и нежная, как у ребенка.
После этого прикосновения Виктор окончательно убедился, что его влечет к Кире, и, судя по нежному румянцу на девичьих щеках, с ее стороны тоже происходила какая-то химия.
А ведь в ее глазах Виктор должен выглядеть столетней ветошью.
— Павел Сергеевич, вы сказали, что хотите зайти пообедать в ресторан?
— Очень хочу! Мы закажем все самое лучшее, и вы будете моей гостьей! — выпалил Кораблев.
— А мне ты предлагаешь снаружи подождать? — проворчал Виктор.
— Ну, можешь за соседним столиком покушать, — захохотал тот.
— Притормози-ка, брат, пока жестокая гравитация не долбанула тебя об ледяную гладь разочарования.
— Если она меня и долбанет, то только после тебя, брат, — саркастично возразил Павел.
— Ну, старый опытный корабль знает, как мягко приземляться.
— Угу, а как взлетать твой старый корабль не забыл?
Кира запротестовала.
— Пожалуйста, перестаньте! Давайте я просто свяжусь с одним из лучших заведений города и закажу столик.
— Может, не стоит? Лучше спонтанно…
— Спонтанно — это несерьезно.
Она вытащила из сумочки очки, при помощи которых, как рассказывалось в одном из фильмов, можно было выходить в сеть. Ее изящные пальчики побежали по невидимым кнопкам.
Когда через полчаса Кира подвела друзей к дверям заведения, Виктор улыбнулся, и, круто развернувшись, ткнул пальцем в кафе напротив.
— А пойдемте-ка лучше туда? Мне вывеска больше нравится.
Кира замахала руками.
— Нет-нет, у нас же столик заказан…
— Я так решил, и Пашка меня поддержит! — Виктор схватил ее за руку и потащил в кафе.
Внутри было почти пусто. Играла приятная музыка, похожая на нежный перезвон бубенчиков, а в воздухе пахло корицей.
— Я выбираю столик рядом со светильником!
Официант подошел к ним только через пятнадцать минут, когда терпение Виктора уже подходило к концу.
— Могу ли я предложить гостям меню?
Терехов усмехнулся.
— А могу ли я поговорить с вашим администратором?
— Виктор Александрович, не стоит! — поспешно вмешалась Кира.
— Стоит, мы едва не умерли с голоду! — поддержал друга Павел.
Официант вздрогнул, как-то демонстративно встрепенулся — и, по-женски поправив волосы, заявил:
— Добрый день, я — Анна Ямская, администратор кафе. Чем могу служить?
У Павла открылся рот. Виктор непонимающе вытаращился на официанта.
— Что здесь про…
— Прошу вас, уйдите! — воскликнула Кира, тыкая в нос официанту маленькую карточку, похожую на удостоверение.
Он взглянул на нее и, поклонившись, неторопливо удалился, повиливая бедрами.
— Что все это значит? — проговорил Виктор, переводя взгляд на девушку.
Она отвела глаза.
— Я должна была всеми возможными средствами уберечь вас сегодня от знакомства с главной особенностью нашего времени. Не получилось. Официант только что сменил личность, Виктор Александрович. Функции администратора выполняет вторая полноценная личность, живущая в его теле.
Он уставился на Киру, пытаясь понять смысл ее слов.
— Извините, я… — проговорил он, поперхнулся словами, и, прокашлявшись, почему-то растерянно спросил, — а сколько их всего?
— Не знаю. Может, три, может, пять. К примеру, у меня их две.
— Подождите, я не понимаю… Как такое возможно? Это же шизофрения чистой воды!
— В некотором смысле, так оно и есть. В ваше время нормой считалось моно-личностное сознание. Спонтанное, неконтролируемое развитие поли-личностей дестабилизировало и разрушало корневую личность, и само явление воспринималось как болезнь. Однако…
— Погодите. То есть вокруг — один сплошной дурдом? В буквальном смысле этого слова? — громко воскликнул Павел, вскакивая с места.
Люди у барной стойки обернулись.
— Сядьте, пожалуйста, я вас прошу, — взмолилась Кира, — позвольте мне все объяснить!
— Что вы хотите мне объяснить? Как вам весело живется в обществе Киры-джокера, Киры-маленькой девочки или кого-то там еще?
— Нет никакой маленькой девочки или джокера, Павел Сергеевич! Присядьте же, мы и так привлекаем слишком много внимания.
Он тяжело опустился на стул.
Виктор жестом подозвал официанта.
— Дайте нам с другом чего-нибудь покрепче. Прежде чем слушать дальше, я должен выпить. А даме — чего они там коллективно пожелают.
Официант многозначительно посмотрел на Киру. Та отрицательно качнула головой и заказала чашку чая.
Когда алкоголь расслабляющим теплом побежал по сосудам, Павел сразу обмяк, и его агрессивный протест потерял напор. Эстафету подхватил Терехов.
— Итак? — спросил он, опрокидывая еще одну стопку обжигающей горьковато-кофейной жидкости.
— В ваше время поли-личностное состояние разрушало корневую личность, но теперь все не так. Это стало возможным, когда ученые-психологи научились открывать сознание, то есть задействовать все возможности головного мозга, включив в активную работу все его участки. Согласитесь, довольно нерационально пользоваться только одним пальцем на руке, когда от природы их пять? Как правило, вторичные личности занимаются интеллектуальной и творческой деятельностью, что позволяет им развиваться с минимальной необходимостью использования физического тела. И каждая из них — абсолютно полноценная и самостоятельная.
— Как вообще это происходит? То есть, у вас там с утра планерка, кто во сколько часов будет двигать руками и ногами?
— Не совсем. Ко мне приходит устойчивое требование предоставить возможность использовать тело — и я удовлетворяю его, как только появляется возможность. Иногда вторичные личности прорываются наружу без предупреждения, но только если возникают веские причины. При желании я могу вызвать вторую личность на диалог, но в обычном состоянии мы не отслеживаем опыт друг друга. Некоторые люди дружат со своими вторичными личностями, и зачастую уступают наиболее талантливым из них приоритетное право на использование тела. Особенно уникальные и ценные сущности по мере старения их физического носителя могут даже прививаться к новому корню.
— Вот почему она тогда сказала слово «носители»! — пробормотал Павел, осушая третий бокал.
— А если какая-нибудь личность взбунтуется? Начнет междоусобную войну?
— Это расценивается как уголовное преступление, и личность будет призвана к ответу. Наказание соответствует причиненному вреду, вплоть до полного уничтожения, — ответила Кира.
— И вы хотите сказать, что все, абсолютно все люди вокруг — такие?
— Это новый уровень эволюционного развития.
— То есть я, по-вашему, недоразвитый? Умственно отсталый?
— Я бы не стала использовать такие формулировки. Но — да, вы находитесь на предыдущем витке развития.
— Обалдеть…
Кира ласково взяла его руку в свою.
— Не переживайте. Это поправимо. Небольшая процедура по открытию сознания — и вам можно будет подсадить вторичную личность. Если она приживется, то дальше вы справитесь сами.
— То есть, если я соглашусь, меня аккуратно и по-научному сведут с ума, и я стану, как все?
— Не «сведут с ума», а помогут подняться до современного уровня.
— А если я не соглашусь?
Кира погладила Виктор по руке.
— Вы непременно согласитесь, Виктор Александрович. Вы ведь хотите стать полноценным членом общества? Не считать окружающих безумцами, и самому не быть в их глазах умственно отсталым? Ничего ужасного вам не предлагают, поверьте.
— А мне? Мне тоже будут подсаживать вторую личность? — поинтересовался Павел, и по интонациям в его голосе чувствовалось, что алкоголь начал делать свое дело.
— У вас, Павел Сергеевич, все пройдет гладко, даже беспокоиться не о чем, — нежным, баюкающим голосом ответила Кира.
— Почему?
— Ваша аутичная личность легко и с удовольствием адаптируется в новых условиях. Вы только представьте себе, что вы можете себе позволить больше никогда не отвлекаться на заботы о физическом теле. Вы сможете погрузиться в изучение интересующих вас вопросов настолько глубоко, как сами того пожелаете. А другая личность тем временем обеспечит хорошее питание, комфорт, здоровый образ жизни, омолаживающие процедуры, и в любой момент, когда вам захочется прочитать лекцию, поучаствовать в семинаре или просто пойти на свидание с девушкой вы обнаружите себя в идеальной физической форме, ухоженным и одетым по моде.
Павел хмыкнул.
— А неплохо.
Виктор негромко выругался.
— Кораблев, горе ты мое! Объясню на языке твоих кошмаров: представь, сколько ее и твоих личностей будут подсматривать, как тебе отказывают в чашечке кофе! Или, еще хуже — не отказывают.
Павел поперхнулся.
— Нет-нет, не слушайте вашего друга! — запротестовала Кира. — Личности не могут подсматривать! Они изолированы от внешнего мира, пока не вступают во владение телом!
— А жениться я смогу?
— Конечно, если все ваши и ее личности дадут свое согласие на ваше юридическое взаимодействие. На физическое взаимодействие разрешения не требуется, — добавила она.
Виктор поднялся из-за стола.
— Паша, расплатишься? Пойду-ка я проветрюсь.
Кира испуганно всплеснула руками.
— Куда вы?
— В церковь, на могилу бывшей жены, в бордель, в парк — какая разница? Я должен подумать.
— Подождите!
Она была в смятении.
— Подождите, пожалуйста! Так вы сделаете себе только хуже!
Виктор вдруг наклонился и поцеловал ее в лоб.
— Не бойся за меня. К вечеру я вернусь в центр, обещаю.
Павел и Кира возвращались в центр реабилитации, как в воду опущенные.
С высоты почти прозрачного перрона весь район был как на ладони. Здания, улицы, люди. Павел облокотился о перила, засмотревшись на большую группу людей на площади. Они, казалось, просто сидели на земле, время от времени поднимая руки вверх.
— Что там происходит? Какое-то религиозное собрание?
— Скорее политическое.
— Извечное недовольство масс?
— Сегодня проходит суд над одним из фракталов. А это всегда повод для сборища любопытных и сидячих митингов. Сейчас даже рассматривают возможность закрытых слушаний, хотя давным-давно все судебные процессы проводятся публично.
— А кто такие фракталы?
— Когда в корневой личности содержится еще одна-две или более вторичных, абсолютно аналогичных корневой, но с небольшими поправками, это явление называют фракталом.
— А те в свою очередь тоже содержат несколько подобных друг другу сущностей?
— Именно. В принципе, цепочка может продолжаться и дальше, но я о таких случаях не слышала. Фрактальное движение приобрело характер ереси средневековья — их уничтожают, а они все множатся.
— За что же вы их так жестоко?
— Самостоятельно породить полноценную не фрактальную личность они не в состоянии, а подсаженных они убивают.
— Так может, их просто оставить в покое?
— Они непредсказуемы, склонны к разрушительным действиям, не поддаются контролю, харизматичны, способны оказывать большое влияние на окружение.
Павел рассмеялся.
— Ба, да вы как будто одного нашего общего знакомого описываете!
Кира строго посмотрела на своего собеседника.
— И у общества нет другого варианта защититься от них, кроме как с помощью очень жестких мер.
Улыбка с лица Павла улетучилась.
— Ваш друг находится в серьезной опасности, — прошептала девушка.
С трудом протиснувшись внутрь, Виктор занял одно из освободившихся мест на галерке. Люди вокруг него эмоционально переговаривались, потом встряхивались, менялись и продолжали обсуждение. Женские ужимки на мужских лицах, юное кокетство в исполнении стариков.
С трудом сдерживая брезгливость, Виктор постарался сосредоточиться на заседании.
На скамье подсудимых сидел молодой человек приятной наружности. В отличие от всех остальных, он оставался неизменным. Наконец, пришел судья, и в зале стало тихо.
— Итак, продолжаем наше слушание, — объявил он, и дал слово народному обвинителю.
— Вениамин Дмитриевич, расскажите суду, каким образом вам до сих пор удавалось скрывать свою природу?
— Вы прекрасно знаете, что это несложно. Технически невозможно определить, является ли человек моно-личностью или же фракталом, — ответил молодой человек, скрестив на груди руки.
— Но, тем не менее, их определяют и ловят.
— Только если одна из фрактальных личностей вследствие уникального опыта становится агрессивной, или слишком самобытной, и таким образом выдает своего носителя. Мы не можем контролировать смену личностей, и в этом проблема.
— Вы хотите сказать, что ваши фрактальные личности не являются агрессивными?
— Разумеется, нет.
— Вы пытаетесь спорить с очевидными вещами!
— Нет, это ваши недоличности не желают видеть очевидное.
В зале зашумели, и суд призвал граждан к порядку.
— Тогда каким образом стало известно, что вы — фрактал? — продолжил допрос обвинитель.
— Мы ошибочно предположили, что женщина, готовая вступить с нами в брак, достойна знать истину о своем будущем супруге, — усмехнувшись, ответил молодой человек.
— Почему вы не в корректирующем учреждении?
— Нам были подсажены две личности. Мы поддерживали их жизнь так долго, как только могли. А когда они погибли, мы просто продолжали их имитировать.
— То есть вы признаетесь в двойном убийстве.
— Нет.
Голос фрактала утонул в поднявшемся шуме. Судья был вынужден призвать присутствующих к порядку.
— В том, что две подсаженные недоразвитые сущности не выдержали, — не наша вина, — сказал обвиняемый, когда наконец опять стало тихо. — Мозг фрактала уничтожает инородное против его воли или желания.
Обвинитель призывно поднял руку, содрогнулся, изменился и пискляво воскликнул.
— Прошу обратить ваше внимание на то, что подсудимый лжет!
У наблюдавшего сцену фрактала от нескрываемого отвращения скривился рот. Виктор заметил это — и удивился.
Фрактал вел себя так, как будто был нормальным человеком. Нормальным — среди толпы безумцев.
— Подсудимый говорит, что его вторичные личности были недоразвитыми, в то время как одна из них год назад получила докторскую степень по биологии, а вторая известна как автор многочисленных музыкальных композиций!
Обвинитель трансформировался обратно и с неприятной ухмылкой потребовал:
— Отвечайте!
— Спрячьте эту свою вторичную личность и никому не показывайте. Она омерзительна, — сказал фрактал.
Судья нервно ударил молоточком.
— Прекратите! Вы все-таки в суде находитесь!
— Ладно, отвечаем: степень по биологии и музыка — это заслуги не ваших подсадных, а наши собственные. Правда, вам, разделенным на отдельно существующих «мастеров вилки» и «мастеров ножа», сложно представить, что для кого-то они — всего лишь две руки за обедом.
— Вы хотите сказать, что толпа копий могла добиться такого за четыре года, которые вы провели вне учреждения? — с издевкой в голосе спросил обвинитель.
— Разумеется, нет. Мы добились гораздо большего, но обнародовать все не представлялось возможным, так как это непременно вызвало бы нездоровый интерес. И мы — не толпа копий.
— То есть вы утверждаете, что фракталы развиваются быстрее нормальных личностей?
— Можно поспорить насчет понятия нормы, но да, мы развиваемся быстрее. И это очевидно. Ведь мы — фрактал! Возможно, мы — будущее человечества, если, конечно, вы не вырежете нас, как вид.
В зале поднялся жуткий шум. Лица людей менялись, искажались, кричали что-то оскорбительное. Виктор передернул плечами.
Лучше бы он сюда не приходил.
Он поднял глаза — и встретился с понимающим взглядом подсудимого. И почему-то ему стало еще больше не по себе.
Когда он пробрался к выходу, два высоких полицейских ловко подхватили его под руки.
— Будьте добры предоставить нам доступ к личной информации!
— К какой информации?
— За неподчинение правоохранительным органам вы будете принудительно считаны!
Один из полицейских заломил Виктору руки посильнее, а второй прижал ко лбу какую-то пластину, висевшую на его поясе на цепочке.
— Глазам не верю!
— Что там?
— У него нет регистрационного чипа! Я же тебе говорил, он странный!
— Стойте, вы! Меня зовут Виктор Александрович Терехов, я космонавт «Одиссея»!
Ему хотелось дать ногой под дых верзиле с пластиной, перекувырнуть через себя верзилу, стоявшего за спиной и сбежать куда глаза глядят. Но чувство самосохранения говорило, что этого делать нельзя. Никакого сопротивления. Только послушание, только спокойствие.
— Ну конечно, а мы — инопланетяне, — оскалил белоснежные зубы верзила.
Была глухая ночь, когда Виктора доставили в реабилитационный центр.
Высадив его за железными воротами, машина службы безопасности уехала прочь, а Терехов стоял и слушал, как стихает шум ее двигателей, как шуршит ветер в листве. Подняв голову, он напрасно силился рассмотреть звезды. Город, блиставший миллионами искусственных огней, так засвечивал небо, что оно казалось красновато-коричневым и совершенно слепым.
Он шел легкой пружинистой походкой через сквер, когда его кто-то шепотом окликнул.
— Виктор, подожди!
В лунный свет из-под покрывала густых сумерек вынырнула стройная женская фигурка. Тонкие руки обвились вокруг его шеи, шелковистые волосы коснулись щеки.
— Виктор…
Он обнял ее, и мир вокруг стал как будто бы немного добрее, и уже не такой чужой.
И тут по телу девушки прошла судорога.
Терехова бросило в пот. Он осторожно отодвинул Киру от себя, не в силах угадать, что она сделает дальше, или какой станет.
Девушка запрокинула голову, глядя Виктору в глаза долгим взглядом. Тонкие пальчики давно забытым, но таким узнаваемым движением легонько касались его, путешествуя между двумя пуговицами. Но больше всего поразил голос, наполненный такими знакомыми интонациями.
— Не думаю, что она пожалуется. Очень уж ты ей симпатичен. По крайней мере, свой отчет Кира сегодня так и не отправила, сославшись на недостаток данных. Сукин сын, всем-то ты нравишься… Ну так что, солнышко? Узнал меня?
Ему стало тяжело дышать.
— Этого не может быть… Марго умерла семьдесят лет назад, и сегодня я отнес ее праху цветы.
— Надеюсь, не какие-нибудь пошлые розы? — язвительно поинтересовалась она.
— Это касается только меня и моей покойной бывшей жены! — взревел Виктор, чувствуя, что теряет контроль.
Женщина вздохнула.
— Черт с тобой, я никогда не могла тебя ни в чем убедить. Ты же как бультерьер — если во что-то вцепишься, тебе зубы разжать уже невозможно.
— Если ты жива — то кто похоронен там, на аллее мертвых?
— Долгая история. А у меня очень мало времени, чтобы сказать тебе кое-что важное.
— Ну?
Кира, или Маргарита, тихо и как-то очень грустно рассмеялась.
— Так поцелуев и радостных объятий не будет? Ладно, давай о деле. Тебе светит прописка в преисподней, мой милый.
— Хочешь, чтобы я снова стал твоим мужем?
Она подошла к нему почти вплотную.
— Я не шучу. Едва ли ты понимаешь, что такое — «изолированное коррекционное учреждение».
Виктор нахмурился.
— Говори дальше.
— Твои показатели зашкаливают. Ты лидер, мало поддаешься влиянию, ты привык принимать решения и не способен на компромиссы. Если так будет продолжаться дальше, тебя увезут в изолятор для умственно неполноценных, где в течении нескольких лет из твоего сознания будут вытравливать личность Виктора. А когда дом опустеет, туда пустят постояльцев. Видишь ли, физический носитель — слишком ценная единица, чтобы позволить ей простаивать вхолостую под руководством асоциальной моно-личности.
— Ах вот даже как…
Она протянула руку и осторожно, самыми кончиками пальцев коснулась рубашки на его груди.
— И что же ты теперь будешь делать?..
Виктор не нашелся, что ответить.
Она сделала еще один шаг вперед, и теперь он мог ощущать ее дыхание и волнующее прикосновение упругой груди.
— Я пришла, чтобы предупредить тебя и предложить помощь. А еще… Знаешь, седина тебе очень к лицу.
Она погладила его по щеке, и у Виктора не нашлось сил, чтобы оттолкнуть ее. Такой была его жена на заре их отношений. И даже весь кошмар их мучительного разрыва не мог зачеркнуть этот образ. После развода она снова приходила к нему такой, только в снах, нежно касалась щеки и шутливо жаловалась на щетину.
— Колючий… — услышал он, и это было не во сне, а наяву.
Марго! Он вдруг неожиданно для себя самого потянулся к ней — и в этот миг выглянула ослепительно яркая луна.
Виктор отпрянул.
Маргарита не пыталась его удерживать.
— Я понимаю, — проговорила она, отвернувшись.
— Так ты мне хотела что-то предложить? — спросил Виктор, пытаясь отделаться от глубокого чувства неловкости.
— Да, — в ее голосе зазвучали деловые нотки. — Видишь ли, я имею уникальный научный статус, и могу потребовать для тебя пожизненный иммунитет.
— В самом деле? — усмехнулся он.
— Зря иронизируешь. Между прочим, это я создала первичную теорию поли-личностей и смогла доказать ее на практике.
Виктор озадаченно вскинул брови.
— Неожиданно. И как, ты сильно счастлива?
— Когда все только начиналось, я думала о вечной жизни талантливых людей, о социализации психически нездоровых, и не предполагала, что все выльется в такое вот… Не могу подобрать слово.
— Я тебе помогу. Это слово «безумие». Так какова цена твоей помощи? Ты ведь не собираешься выручать меня за так.
Она улыбнулась.
— Я хотела попросить тебя о маленькой услуге. Мне нужно, чтобы ты подтвердил мои показания в суде — только и всего.
— Показания?
— Да. Ты просто скажешь, что во время нашего сегодняшнего разговора я вдруг упала, забилась в конвульсивном припадке, а изо рта у меня вырывались невразумительные слова. А после суда я в знак признательности естественно захочу тебя отблагодарить правом на неприкосновенность. Вот так все просто.
— Что за суд?
— А тебе не все равно?
Виктор усмехнулся.
— Доброй ночи.
Он развернулся и зашагал по направлению к зданию.
— Да подожди же!
Он обернулся.
— Ну?
— Я просто хочу получить возможность жить полноценной жизнью. Я бы заявила, что она посягала на мою неприкосновенность — и мне поверят, тем более, если у меня будет свидетель. Кира — недалекая, бесталанная пустышка. Ее единственное и несомненное богатство — молодое привлекательное тело. Если бы оно было только моим — кто знает, может, мы смогли бы попробовать еще раз? — проговорила женщина.
Виктор фыркнул.
— Ну и тварью же ты стала.
— Может быть, но эта тварь, между прочим, очень долго тебя ждала. Так долго, что даже научилась жить вечно.
— Чтобы предложить мне поучаствовать в убийстве милой беззащитной девочки? Да пошла ты.
Он пошел к зданию реабилитационного центра, не оглядываясь.
В груди противно щемило.
— Это я, а не Кира, пыталась предупредить тебя об опасности! — крикнула она ему вслед.
Виктор немного замедлил шаг.
— Завтра я переведу твои деньги на счет фонда твоего имени, — бросил он напоследок, не оборачиваясь.
Искусственное солнце уже давно встало, заливая золотым светом комнату и весело поблескивая на зеркальной поверхности стола.
Тихо шуршали старинные часы на стене, отмеряя секунду за секундой.
Разговор, начатый поздней ночью, зашел в тупик, и теперь оба друга хмурили лбы и растирали морщины над переносицей.
— Паш, ты действительно уверен, что хочешь этого?
— Ни в чем я не уверен, — устало проговорил Павел. — Просто я не вижу альтернативы. А твое предложение — оно, конечно, отличное. Но при этом полное дерьмо.
Виктор покачал головой.
— Ты же видел, как они переключаются?
— Да. Не самое приятное зрелище. Но это наш мир, командир. Он такой, какой есть. Нужно только приспособиться. Это как при рождении: ты приходишь и принимаешь все правила, которые соответствуют эпохе.
— Но никто не рождается сорокалетним, верно? С закостеневшими стандартами, ценностями, стереотипами. Все эти люди, Паша, они же не люди вовсе, а ходячий набор масок!
— Знаешь, когда только появились первые печатные книги, их тоже побаивались. А если бы в то время показать кому-нибудь компьютер, реакция на него была бы примерно такой же, как у нас на поли-личности.
— Ты уговариваешь меня или себя?
Павел утомленно потер лицо ладонями.
— Не знаю я. Но, в любом случае, то, что ты собираешься сделать…
— Мне проще пулю в лоб себе пустить, чем позволить им подселить в меня кого-то. А быть чужим среди своих тоже не вариант… Ладно, пойдем-ка спать, мы оба здорово вымотались. Потом договорим.
Павел по-детски всхлипнул.
— Почему у меня ощущение, что я тебя предаю?
— Не смей! — рявкнул на него Виктор, вскакивая на ноги и с грохотом отодвигая стул. — Ты меня не предаешь, понял? Это у меня ощущение, что я собираюсь тебя бросить! Тебя же любой клоун способен обвести вокруг пальца! Все эти вторичные и не вторичные личности — они же тебя уничтожат, Пашка. Или изувечат. И я не смогу тебя защитить.
Терехов больно прижался своим лбом ко лбу друга.
–Пойдем со мной. Нам же не выжить врозь. Мы срослись как сиамские близнецы, нас нельзя разделить. Но если я останусь с тобой, я погибну. Если ты останешься со мной, я тебе клянусь — мы выживем.
У Павла по щекам полились слезы.
— Прости, командир. Я не могу… И все-таки нас разделили. Прости… Я, кажется, снова слился, — прошептал Павел, всхлипывая.
Виктор резко выпрямился и отвернулся.
— Пошли спать. Надо взять паузу и хорошенько отдохнуть. Мы оба бесконечно устали.
И уже чуть мягче добавил:
— Все будет хорошо, брат. Все будет хорошо…
Сияя золотом на лычках и знаках отличия, в свете прожекторов новый генерал космического флота, человек-легенда Виктор Терехов раздаривал улыбки и принимал поздравления и рукопожатия.
Наконец ему дали слово.
— Я благодарю всех вас за добрые слова и за вашу поддержку. Проект «Земля — Эдем» запущен и будет реализован в кратчайшие сроки, и я счастлив, что могу в этом участвовать. В качестве первых поселенцев было решено использовать добровольцев, сделав акцент на моно-личностный ресурс. Эти люди не смогут быть в достаточной мере полезны здесь, на Земле, в силу своего интеллектуального и психического недоразвития. Но их труд принесет огромную пользу при строительстве первой колонии человечества во Вселенной! На данный момент число желающих отправиться к Шератану достигло пяти тысяч. Окончательная цифра определится к концу месяца. Это пока все, что я могу сказать. Еще раз спасибо!
В зале конференций поднялся шквал аплодисментов.
Терехов улыбался и кивал, пока журналисты не потянулись к выходу.
— Хорошая речь, командир, — услышал Виктор голос Павла.
— Спасибо, только лицо чудовищно затекло с непривычки, — признался Виктор, спускаясь с трибуны вниз и обнимая товарища. — Рад тебя видеть. Ну что, как дела?
— Все не так уж страшно, как я думал. Сначала, правда, неловкости всякие возникали из-за ощущения, что теперь даже в уборной я не одинок. Но сейчас постепенно все налаживается, начинаю понимать, что он слышит только то, что я позволяю ему слышать.
— Я рад за тебя.
— Знаю, что бесполезно, да и поздно уже, но, может, и ты попробуешь?.. — робко спросил Павел.
— А может, ты все-таки полетишь со мной?
— Нет, Вить. Всю жизнь провести в дороге между Землей и Эдемом — это безумие.
— Посмотри вокруг и прислушайся к себе, а потом скажи, так ли уж я безумен.
— Даже не буду, — невесело рассмеялся Павел.
— У тебя еще есть время передумать.
— Я не могу… И остаться одному тяжело, и лететь сил нету. Но я завидую твоей решимости.
Виктор похлопал друга по плечу.
— Ладно, оставим это.
И поспешил к выходу, где его ждала Кира.
— Господи, мне так страшно! — прошептала она, пряча лицо у него на груди.
— Ничего не бойся. Я говорил о сложившейся ситуации с верховным судьей. Сейчас приедет парочка представителей службы безопасности, и сегодня же вечером все закончится.
— Мне до сих пор не верится, что ты спасаешь меня. Меня — серенькую, непримечательную…
— Глупая.
Девушка обвила его шею руками и прильнула всем телом — так, словно они расставались на целую вечность. Или словно целую вечность не виделись.
Виктор гладил ее по волосам, стараясь ничем не выдать своей горечи.
— Ты любишь меня? — спросила Кира.
— Люблю, — еле слышно ответил Виктор, а перед его глазами стоял образ совсем другой женщины. Ее темные волосы струились по плечам, а мягкие руки ласково прикасались к щеке… Слышала ли она его слова? Осталась ли от нее хоть крупица, или все поглотила беспощадная, циничная сука-Марго?
Марго-убийца.
Виктор проснулся совсем не отдохнувшим.
«Ника» со всем своим эскортом набирала скорость уже три года, но это было только начало пути. В прошлый раз нагрузки давались ему легче.
Осторожно, чтобы не разбудить Киру, он медленно выбрался из постели и начал одеваться. Но она, видимо, почувствовала его отсутствие и открыла глаза.
— Доброе утро, — улыбнулся Виктор, — извини, что разбудил.
Она томно потянулась и села, прикрывая одеялом наготу.
— Я люблю смотреть, как ты собираешься. Святая святых — Витя превращается в генерала Терехова, великого спасителя обездоленных. Они все уже сейчас молятся на тебя. А когда узнают твои намерения…
Виктор погладил ее по обнаженной спине, поцеловал в плечо и занялся бритьем.
— Я думаю, они и так понимают, что я не планирую создавать еще одну планету шизофреников.
— Ты задумал опасную авантюру, мой друг.
Он рассмеялся.
— Ошибаешься. Это самое безопасное восстание из всех, что были в истории человечества. Когда на Земле заподозрят неладное? Лет через сто в худшем случае. Потом они отправят разведчиков — и еще больше ста лет будут ждать новостей. А что они сделают потом? Отправят десант? И сколько они смогут отправить сюда людей? А у нас больше трех тысяч человек обоих полов, новейшее оборудование и голова на плечах. Сколько нас будет через триста лет? Какими мы будем? Если наши потомки будут мыслить и активно рожать, ничего серьезного не случится. Слишком велико расстояние. Я впервые рад, что Эдем так далеко от Земли.
Он вытер остатки пены с подбородка, надел китель, и, еще раз поцеловав Киру, вышел из каюты и чуть не столкнулся с Павлом.
— Ну наконец-то, — проворчал Павел, — я уж думал, ты сегодня решил опоздать!
— И давно ты меня караулишь?
— Минут двадцать, — ответил тот, пожимая Виктору руку.
— А что стряслось-то?
— Есть одна интересная мысль относительно расселения. Тебе понравится!
— Только не говори, что идею подкинул этот, как его…
— Кирилл.
— Даже знать не хочу, как его зовут. Я же тебя просил, уволь меня от напоминаний о сожителе в твоей черепной коробке!
— Командир, но он потрясающий ученый! Поговори с ним хоть раз!
— Еще одно слово, и вы оба вылетите в шлюз, — беззлобно пригрозил Виктор.
— И зачем только я с тобой полетел, ты же не хочешь меня слушать!
— Ты полетел со мной, потому что ты — тряпка, — улыбнулся Терехов. А потом уже серьезно добавил:
— Паш, может быть, пройдет еще месяц, два, год — я и смогу принять все случившееся. Но ради Бога, не торопи меня! Еще одна шуточка, наподобие той, что вы вчера отмочили, и я здорово накостыляю вашему общественному телу.
Павел хихикнул.
— Но ведь ты даже не заметил, что мы поменялись? Верно?
— Я все сказал!
— Молчу, молчу!
А Кира тем временем выскользнула из-под одеяла, еще раз сладко потянулась и совершенно нагая подошла к зеркалу, перед которым только что брился генерал.
— Ах, какая же я молодец! — пропела она, заглядывая себе в глаза.
— В некотором смысле, это вообще-то не ты сделала, а я, — довольно строго заметило ее отражение в зеркале.
Она лукаво себе подмигнула.
— Ну ладно, мы все это сделали!
— Все-таки как хорошо мы все придумали! Покойная Марго у нашего Вити ничего, кроме отторжения вызвать не могла, а вот живая Кира — совсем другое дело! Правда, пришлось пожертвовать безумной Марго — но великие дела, к сожалению, без жертв не обходятся. И она сама это понимала и знала, на что шла.
— Да, а теперь мы свободны и летим на Эдем, и у нас грандиозные планы, — ответила ей Маргарита, и на ее губах заиграла загадочная улыбка.
— Для начала постепенно перестанем имитировать Киру.
— Мы уже это делаем, и Виктору нравится. Но надо быть осторожной.
— А мы скажем ему, что мы — фрактал?
— Может быть. Когда-нибудь потом, если увидим, что он готов.
— А про остальных?
— Не раньше, чем долетим до места!
