Сергей Беляков
БОТИНЗОН
Шорин стукнул кулаком по обшивке кабины нуль-Т и сплюнул.
Легкое шипение подтвердило, что босиком по песку ходить уже не стоит, и что полдень не за горами. Впрочем, какие тут, к лешему, горы? Бездонный океан и горстка атоллов.
Три луны Пассионаты, почти вкладываясь тонкими дужками-абрисами друг в друга, растворялись в мареве накаляющегося дня.
Поколебавшись, он ткнул пальцем в ярко-желтую кнопку с надписью «СОЛАС». В который уже раз. Долго стоял, уперев плечо в дверь с потеками ржавчины. Пот разъедал веки, схватывался коркой на знойном ветру.
Монотонный шум в динамике звучал как реквием.
Один.
***
…Виктор Шорин, специалист по цефалоринхам, головохоботным червям, равно как и любой другой зоолог, был тщеславен, но вместе с тем скромен. По Шорину, нужно лишь открыть новый вид червей — и жизнь удалась.
Когда он наткнулся на блог в тринете под названием «Энигма дальних рубежей», в которой некий «нульттурист» распинался о невероятных закатах на планете Пассионата системы Гранджер, зоолог надолго замер, боясь поверить своему везению. В нагромождении восторгов по поводу живописности, неподражаемости и уникальности цепочки атоллов — единственной, кстати, суши на Пассионате — Шорин разглядел то, что заставило его ринуться очертя голову на забытую всеми планету: автор мимоходом упомянул о забавных норках на тамошних пляжах. При наступлении сумерек из нор высовывались тысячи и тысячи крохотных животных, с короткими щеточками на головах. Чуть дальше турист сказал, что как-то он обронил в темноте на пляже свой персАнализатор, и если бы не неоновое свечение обитателей нор, то так бы его и не нашел.
Большего Шорину и не нужно было. Понятно, что в норках жили морские черви-приапулиды, вид цефалоринхов. Но про неоновое свечение у приапулид он слышал впервые.
Новый вид…
В тот же день Шорин, прямой как столб под тяжестью тело-сумки с оборудованием и припасами, ошеломленно застыл в огромном зале для НТ-переходов в Украйные Миры на Распашонке, главной перевалочной станции Земли. Зал был натурально пуст. Выпускающая похлопала сонными глазами и ответила: «Ремонта никакого нет. Просто пассажиропоток ни в пень. Кому они сейчас нужны, эти Украйные?»
Несколькими мгновениями позже, щурясь от яркого лилового света утреннего Гранджера, Шорин распахнул дверь НТ-кабины на Пассионате. Дверь надрывно скрипнула и неловко повисла на верхней петле. Он насторожился, но особо не расстроился… до того, пока не увидел раскуроченный дефиллятор в силовом отсеке. Деталь, без которой — это даже зоологу было понятно — нуль-Т переход неосуществим, радостно брызгала бенгальскими огнями короткого замыкания и обильно капала черными слезами расплавленной изоляции.
Модель НТ-кабины была такой же древней, как фотонный звездолет, и силовой отсек располагался снаружи. Кабину, похоже, установили здесь столетием тому, не меньше: щедро намазанный дежурный сурик местами облупился под напором всепроникающей ржавчины, выказывая годовые кольца многих слоев краски.
Некоторое время Шорин не въезжал в ситуацию, испытывая острое желание немедленно слинять обратно на Землю, но мертвые неонки на приборном щитке и тоскливый скрип однопетельной двери под жарким сквозняком намекали на то, что на скорое возвращение надеяться не стоит.
***
В первый же вечер он поужинал сухпаем. Палатку Шорин разбил на узкой полосе «травы» синего цвета под высокими деревьями, которые он окрестил «пальмами» — от нее до «пляжа» было рукой подать. Зоолог нацепил пояс для сбора образцов и пошел к морю.
Сердце выталкивало сухпай в горло… Как оказалось, зря.
В закатном свете Гранджера на плотном песке действительно виднелись тысячи норок. Но, к негодованию Шорина, они были пусты. Или эти норы отрыты не приапулидами, или сволочь-турист, автор блога о Пассионате, соврал — никто из них не высовывался и уж тем более не светился. Шорин чувствовал себя так, как-будто ему пообещали профессорское кресло, которое на деле оказалось колченогим табуретом из подсобки. Мало того, что он пролетел с червями, так еще и кабина сломана, и ему придется торчать здесь несколько дней — может, даже неделю — пока прибудет техничка.
Техничка. Техпомощь. Рембригада. Что-то засело в мозгу, беспокоило; некая мелкая деталь, что-то, сказанное сонной выпускающей — в последнее мгновение перед тем, как дверь нулёвки на Земле захлопнулась.
Забыв о разочаровании с червями, Шорин вприпрыжку понесся обратно в палатку.
Мелкий-мелкий шрифт на приложении к билету говорил о том, что из-за недостатка техперсонала и исчезающе-малого пассажиропотока регулярная НТ-техпомощь в пределах восьмого пояса Украйных Земель отменена. В случае необходимости пассажирам разрешается производить починку инвентаря и оборудования кабин самостоятельно, на собственный страх и риск, в соответствии с пошаговой инструкцией, прилагаемой к каждой кабине. Если устранить неисправность собственными силами не удастся, пассажиру необходимо вызвать агентов страхслужбы СОЛАС, которые пользуются разовыми нуль-Т пенетраторами и потому смогут вернуть пассажира в исходную точку НТ-перехода. При этом страховая сумма удерживается с пассажира в трехкратном размере.
Задыхаясь, Шорин примчался к кабине. Его трясло. Плевать на «пошаговость», решил он. Обещая свечки всем богам всех цивилизаций, он нажал кнопку СОЛАС…
Ответа не последовало. Некоторое время зоолог напряженно вслушивался в шум статики… Ничего. Через минуту-другую динамик смолк совсем.
В прыгающем свете фонарика, сдирая ногти в кровь и поминутно чертыхаясь, он срывал дверцы, шарил в ящиках и зачем-то стучал по мертвому экрану монитора.
Инструкции не было.
Всю ночь он ворочался в жарком спальнике в бесконечных попытках извлечь рациональное зерно из сложившейся ситуации. Шорину не стало легче следующим утром, когда он более детально осмотрел допотопную НТ-кабину и обнаружил, что при запасе знаний о нуль-транспортировке, доступном рядовому ученому-зоологу, дефиллятор без инструкции починить не удастся.
Паника накатила волной, но он справился. Главное, как утверждает «Руководство По Самоспасению В Критических Ситуациях Нуль-Транспортировки», — это дыхание. Вдох-выдох, вдох — носом, выдох — ртом. Концентрация на дыхании отвлекает от отчаяния. Отчаяние ведет к панике. Паника — злейший враг НТ-пассажира.
Сомкнув пятки, Шорин скрестил руки на груди и задрал голову. «Лиловизна» — аналог земной голубизны, истерически хихикнул он про себя.
Похоже, пришло время разговоров с самим собой. Вслух. Громко.
Вдох-выдох.
—
Глаза вообще не мешало бы закрыть, а то сосредоточиться трудно.
Если бы Шорина дернуло током, когда он ковырялся в дефилляторе, эффект был бы менее выраженным. Резко обернувшись на голос за спиной, он едва не вывихнул шею.
— Как ты здесь… Ты тут все время… Почему раньше… — Вопросы застревали во рту, потому что начальный испуг сменился радостью от присутствия другого существа. За ним пришло безотчетное разочарование из-за того, что существо не было живым.
Робот.
Такую сборку он никогда не видел. Впрочем, он не был спецом в искуственном интеллекте. Потом, Украйные Земли всегда пионерили в робостроении, чихать они хотели на законы роботехники, регламенты дизайна и вообще на все, что исходило из Центрогалактики. Может, именно это наплевательство и стало причиной его вынужденного заточения на Пассионате? Может, именно из-за безалаберности поселенцев здешняя НТ-кабина приказала долго жить? Безответственные циники. Все пять тысяч украйников, рассеянных по тридцати с лишком тысячам планет в двенадцати поясах…
Стоп. Перемотаем назад.
— Идентифицируй себя! — Отдав команду, Шорин с затаенной надеждой подумал, что его новообретенный Пятница, возможно, разбирается в нуль-Т и сможет починить чертов дефиллятор, без которого НТ-кабина была так же бесполезна, как и… как и…
— Пффф… Не надо, ладно? — в голосе робота было столько сарказма, что Шорину почудилась кривая улыбка на круглой как мяч роботовой башке. — Мы не на тестовом стенде, не в полис и не у робопсихоаналитика на приеме, я никому ничего не обязан идентифицировать… — он выговорил последнее слово с точным подражанием шоринской повелительной интонации.
«Штучка ты, однако», — подумал Шорин.
Но это было только началом.
Робот — он так и назвался Шорину, сказав, что ни на одно другое обращение, кроме «Робот», откликаться не станет — был фанфароном с беспредельным самомнением.
Скорее всего, это Робот нуждался в Пятнице.
***
…Ближе к закату сильно заторможенный зоолог сидел на траве под пальмой. Голова гудела. Временами темнело в глазах. Шорин не мог с уверенностью сказать, что было тому причиной — невероятная болтливость Робота или длинный день, проведенный под палящим Гранджером. В первый день (когда это было?!) Шорин напылил на кожу противозагарный слой, но, по всей видимости, лучи здешнего светила работали в каком-то другом диапазоне, и уже через несколько часов открытые участки его кожи покрылись устрашающего вида синими разводами. Больно не было, но общее состояние и адекватность сознания явно страдали. Единственным плюсом нанесенного слоя оказалось то, что корка потовой соли легко отпластовывалась с кожи, и зоолог временами отряхивался, как собака, что со стороны вполне могло походить на конвульсии.
Ничего особо путного из Робота выжать не удалось. Шорин уяснил, что планета необитаема, что Робот в свое время — как записная жеманница, тот не назвал конкретной даты — был десантирован на Пассионату в качестве разведбота. Однако приоритеты в развитии Украйных Земель поменялись, и о нем попросту забыли. Связи с другими планетами Земель у него не было — да и вообще, Пассионата находилась на задворках даже в понимании Украйных Земель, и трассер-линковые коммуникации не жаловали этот сектор космоса. С какого бодуна на планете появилась НТ-кабина, Робот не знал. Он также сказал, что люди, как впрочем и другие
мыслящие существа (Шорину стало интересно, кого именно Робот относил к этой категории, но уточнять он не рискнул, справедливо опасаясь новой повествовательной волны…) посещают планету крайне редко, и что в последний раз по НТ-переходу сюда прибыла пинг-команда, проверяющая координаты планеты в сетке Всегалактической Позиционной Системы — единственный техперсонал, бывающий здесь регулярно. Как часто? — спросил Шорин севшим голосом. Раз в пятьдесят лет, — небрежно ответил Робот и тут же перескочил на проблему приливно-отливного процесса планеты под влиянием трех лун.
Планета закачалась под землянином.
Раз в пятьдесят лет.
Робота тем временем несло. Судя по его необузданному желанию говорить, с людьми он не общался давно. Очень давно. Набрасывая круги вокруг пальмы, Робот яростно жестикулировал шестеркой манипуляторов и взмётывал металлопластовыми гусеницами фонтанчики песка при простановке акцентов. Кольцевая канавка вокруг пальмы все более углублялась.
Он зудел безостановочно, как уличный пылесос.
Железяка рассусоливала о принципах колонизации Украйных Земель с такой ошеломляющей безапелляционностью, разглагольствовала о робо-демократии с такими вывернутыми наизнанку выкладками и постулатами, что Шорин задавался вопросом: не ссыльный ли это бот? В самом деле, его могли спихнуть сюда за какую-нибудь полит-провинность. Роботам не дозволено пользоваться НТ-переходами, за исключением особых случаев, на которые требовалась санкция Совета Миров. Вот и куковал он здесь годами, в естественной тюрьме. А люди сюда попадали с частотой в…
Зоолога передернуло, и кусочки солевой корки вновь веером разлетелись по сторонам.
Уходящий за горизонт Гранджер почему-то перешел в штопор, а сам горизонт стал раскачиваться наподобие гамака. Пальма пребольно саданула Шорина в висок, и он потерял сознание.
***
Зоолог пришел в себя от ощущения блаженной свежести на лице, но тут же подхватился и заорал:
— Кретин, у меня опреснитель лимитный, только на пол-литра в день и хватает!
Робот отставил паротермос с пресной водой и покровительственно похлопал Шорина по спине:
— Робот, а не кретин, Виктор. Ро-бот!
Он стал куда менее велеречивым. Перемена в поведении была разительной. Что он задумал? Шорин стал прикидывать, какую выгоду Робот надеется извлечь из ситуации…
Маразм. Робот не может командовать человеком. Зоолог приободрился. Хоть у Робота и есть интеллект, он все же
искусственный. Можно ли расценивать компанию робота на необитаемом острове как полное одиночество, но с наличием бонуса в виде искусственного интеллекта? Вот если бы у него был просто компьютер? — то же самое, что и эта куча самомнения на гусеницах, только без гусениц и без самомнения, это было бы одиночеством или нет? Чужеродные логические цепи — зло или добро в положении планетарного Робинзона?
Красивое имя — Робинзон.
Кстати, а откуда бот узнал его имя?
Он ведь себя не называл!
— Т-т-тттыыы… — Шорин пригнулся и стал оглядываться, ища что-нибудь потяжелее. — Скотина, ты уже успел в моих вещах пошарить, да?! Что ты там искал, отрыжка пневмосвязи?
Робот резво откатил на десяток метров, потому что Шорин поднял из травы раковину размером с чайник. Запустить ею в бота зоолог не успел — из раструба раковины высунулась клешня приличного размера и больно ущипнула его за руку. Шорин взвыл от злости, уронив раковину на ногу. Робот вскинул кверху несколько телескопических рук и издал квохчущий звук. Смеется, понял Шорин.
В другое время зоолог, возможно, тоже поржал бы по этому поводу, но сочетание теплового удара, злости на робота и полной неопределенности будущего здорово напрягало.
— Нежить кремнийорганическая, только подойди! — Он погрозил кулаком издевательски пританцовывающему в отдалении роботу и поплелся к палатке.
…Ночь подкралась. Стратегически развешанные по периметру вокруг палатки ярко-желтые фонари на палках временами потрескивали, когда к их лампам подлетала ночная живность. Сидя на камне у палатки, Шорин клевал носом. Он сжимал в руках небольшую сдвойку, сочетание лопатки и кирки, единственное оружие, способное нанести урон адскому боту. По крайней мере, так уверял себя Шорин. В коварстве Робота он уже не сомневался.
Легкий шорох чуть впереди и слева заставил его встрепенуться. Перехватив сдвойку поудобнее, Шорин тигриным шагом подошел к краю «периметра» и стал всматриваться в темноту.
Изумрудно-зеленое пятно величиной с пол-ладони, прямо у ноги, заставило его сердце подпрыгнуть. Чуть дальше появилось еще одно пятно, потом еще, и еще…
***
…Шорин изнемог от безуспешных попыток поймать хотя бы одного червя — те быстро ныряли в норки при его приближении. Феерический эффект, описанный в статье туриста, то самое зеленое свечение, присутствовал. Перед тем, как нырять в нору, черви выбрасывали небольшое облачко-кольцо фосфоресцирующей пыльцы в воздух. Зрелище было завораживающим до такой степени, что Шорин прозевал момент, когда Робот подкрался из темноты и ловко выхватил у него сдвойку.
Зоолог приготовился к худшему… но Робот неожиданно сказал:
— Знаешь, чем хороши пляжные червяки?
— Тем, что они не из нержавейки и не донимают трёпом о правах роботов? — не растерявшись, съязвил Шорин.
— Кха-кха… Не подозревал, что зоологи обладают спонтанным остроумием. — отпарировал Робот. — Лопай!
Он намертво прихватил Шорина за локти парой телещупалец и аккуратно раскрыл ему рот невесть откуда взявшимся подобием кухонных щипцов. Не успел зоолог и ахнуть, как почувствовал во рту нечто шустрое и извивающееся.
Выплюнуть червя Шорину не удалось: железной (в полном смысле слова) хваткой Робот сжал ему губы и ноздри, все так же твердо удерживая зоолога сзади. Преимущество многорукости сказывалось. Некоторое время землянин, как капризный ребенок, боролся с необходимостью проглотить то, что сказала мама, и фыркал наподобие рассерженного кота, стравливая отработанную углекислоту из блокированных легких, но потом закон выживания взял свое, и он покорно проглотил мерзкого червя, мысленно прощаясь с белым светом.
— Труба, — вдруг сказал Робот, отпустив Шорина.
Дергающийся по инерции зоолог закричал, хаотически хватая воздух посиневшими губами:
— Что — труба?! Отравил?!
— Труба, — замогильным тоном повторил Робот, — потому, что карранхи… ну, червяки… быстро откидывают личинки в однокамерном желудке. Но если они чувствуют, что желудков несколько, — ну, как у фареан, у которых их… пять. Или шесть. Точно не помню… Тогда червяки ждут, пока не пройдут до самого последнего. И тогда есть хоть какой-то шанс отрыгнуть карранха, до того, как он засеет внутренности буравящими личинками…
Он тяжело вздохнул.
— Ты ведь однокамерный, правда? Извини, я забыл.
— Откидывают личинки… — Повторил Шорин, все еще надеясь на нормальное развитие событий. — Ну, и дальше? Бу… буравят?
— Дальше труба, — зациклился Робот.
Зоолог резво воткнул пару пальцев в рот. Но червь был головоногим и просто так не сдавался. Корчившийся в агонии Шорин, очевидно, доставлял Роботу большое удовольствие — он упал на спину и стал мелко трястись, кудахтая без передыха. Отсмеявшись, он поднялся.
— Шорин. Я пошутил… Тебя не будут буравить. Как там в твоем желудке с пэ-аш? Сильнокислотный?
Взмокший землянин обессиленно кивнул.
— Не суетись, а получай удовольствие… Сейчас, не сопротивляйся…
Зоолог вдруг почувствовал, что противное и скользкое в пищеводе вдруг замедлило шевеление. Он автоматически сделал несколько проталкивающих глотков, и червь, похоже, упал в пустой желудок. Кислота методично приступила к делу.
И-и-ик. Ё-моё, сказал сам себе Шорин. В какой момент его «стало двое»? Он потряс головой, и второй Шорин живо превратился в Робота.
Тоже непорядок. Их должно быть по одному. Одна штука зоолога и одна штука робота. Шорин снова громко икнул, и роботов теперь стало трое.
В голове стало гулко, светло и просторно, как в зале для отправлений на Украйные Земли. Роботы стали куда роднее, чем раньше. Мысли приобрели выпуклость, а слова — запахи… Ну что ж, если нет другого выбора, только и остается, что «не сопротивляться».
Он закрыл глаза.
***
… — А знаешь, кто вы? — Шорин обвел мутным взором всю дюжину роботов. — Вы — Ботинзон, вот кто! Современный железный отщепенец!
Роботы заквохтали в унисон. Они живописно раскинулись на песке у палатки — кто полулежа, кто — впокат, плашмя между гусеницами. В мозгу зоолога плавали разноцветные шары самых удивительных раскрасок. Они застили глаза. Периодически шары сталкивались, в ушах Шорина раздавался негромкий «поп!», и перед ним возникал очередной робот. Каждый новоприбывший раскланивался с Шориным и присоединялся к нержавеющему клану.
О-о-о. О-о-о. О-о-о.
Шорин покатал в голове ожерелья из буквы «О», прикидывая, что у робота, скорее, бинарка — тогда тот не станет катать «О» в гиромозге, но будет нанизывать жирные тушки двоек на гарпуны единиц… Он протяжно отрыгнул.
Роботы построились в квадратно-гнездовом порядке и начали выплясывать нечто вроде лайн дансинга, скрипуче, но довольно синхронно напевая: «И залпы плазменных орудий в душе оставили ожог». С каждым поворотом в лайне роботы ритмично хлопали в металлопластовые ладоши. Получалось мило.
Интересно, светится ли червь у него в желудке?
Поймав момент в перерыве между двумя «поп», Шорин стал думать тягучую, но вполне законную мысль. Та ускользала, не даваясь, словно червь-карранх. Но он ее все же прищучил.
— Эй, ты! Бунтари-одиночки недоношенные! У меня к тебе вопрос есть…
Роботы разом замерли, словно кто-то нажал паузу на ремоуте.
— Ну ладно, ты меня червяком накормили, а сам-то отчего… с какого… балдеешь? — Шоринское подозрение неожиданно вылупилось вновь. — Прикидываешься?
Один из роботов щелкнул пальцами, и все они оперативно сложились в одного. Получилось эффектно.
— При контакте с низким пэ-аш карранхи выделяют сильный галлюциноген, от которого тащишься ты… но умирая, они посылают мощный радиосигнал на специфической частоте, от которого мои логические цепи теряют более семидесяти процентов адекватной соединяемости…
Шорин прыснул.
— Ну ты мастер загибать! Сказал бы просто — получаешь удовольствие от этих частот… на этих частотах… В общем, с тобой все понятно… И-и-и-эх, мне все равно. Я балдею, ты балдеешь, мы балдеем… — Он расслабился. Шары в мозгу стали издавать звук «поп» все чаще.
Когда роботами заполнился весь маленький полуостров, на котором стояла палатка Шорина, зоолога убаюкало пологими, длинными волнами сна.
***
Только Робот, с его феноменальной реакцией, мог ловить шустрых карранхов. Сколько ни пытался Шорин, черви скрывались в норах до того, как он успевал их схватить.
По умолчанию, пиршество умов происходило каждой ночью. Галлюцинации сопровождались невероятно красочным бредом, с таким набором ощущений и такими подробностями, что дневное время теперь не представляло для Шорина интереса. Подсел ли он на приапулид-карранхов, зоолога не интересовало. Жизнь приобрела простой, четкий график, в котором отметки «до червей» и «после червей» приравнивались к дням и ночам.
Счет отметкам был потерян.
Днем он дрых часами, просыпаясь под вечер к тому моменту, когда Робот появлялся с новой порцией червей.
…Однажды, проснувшись перед закатом, зоолог вспомнил о прочно забытой паранойе, которую он испытывал по отношению к Роботу в начале их знакомства.
Он покачал головой. Совсем незаметно отношения между ними перешли в новую фазу. Кутузка Пассионаты сломала их агрессивность.
Или… Только
его? Он похолодел, трезвея от мысли о том, что Робот мог по-прежнему держать камень за пазухой.
Потом к нему пришла другая мысль, еще более странная. Он приплелся к Роботу, стоявшему неподвижно, как памятник, в тени пальмы. После перехода в три десятка шагов зоолог тяжело дышал и едва стоял на ногах.
— Послушай, ты как-то упоминал о
людях. О тех, кто был тут до меня, тех, с которыми ты узнал про эффект… Почему ты не никогда не говорил, что произошло с ними? Как долго они тут были, как и когда вернулись назад?
Робот ответил с небольшой запинкой, на что Шорин, возможно, и не обратил бы внимания, если бы не серьезность вопросов.
— Им здесь нравилось… Очень. Как и тебе. Вот только…
Голос Робота растворился в шуме с неба. Поначалу негромкий, он постепенно перешел в протяжный вой, и вскоре неподалеку с кабиной опустилось странное сооружение, больше похожее на увешанный множеством металлических висюлек елочный шар, чем на летательный аппарат.
Елка, механически вспомнилось Шорину. Зима, снег. К вялому удивлению зоолога, факт прилета аппарата не вызывал у него особых эмоций.
Робот зажужжал моторчиками, наводя резкость глаз-фотоэлементов.
— Фареане приперлись. Что-то они рано… Впрочем, мы с тобой так славно провели время, что…
— Стоп! «Что-то они рано»?! — Деревянно повторил за ним Шорин. — Ты же… ты же говорил… Раз в пятьдесят лет…
Через минуту или около того землянина наконец прорвало. Маловразумительные вопли, швыряние песком и раковинами, пена изо рта, клочки волос из отросшей бороды — все разом прекратилось, когда к ним приблизилась четверка гуманоидов. Шорин еще помнил о правилах межпланетного приличия, тем более, что фареане были его шансом.
***
Погрузка шестигранных контейнеров-поддонов с искусственными норками, в которых прятались сотни пойманных карранхов, на карго-скутер фареан заканчивалась. Акемок, командир скутера, отдал Роботу плату за червей — пять больших пластиковых канистр силиконового масла.
Приближался вечер. Шорин не принимал участия в прощальной червивой оргии по-фареански. Он сидел на длинной косе, в отдалении, и глядел на барашки облаков далеко на горизонте.
Сволочь, думал зоолог. Он использовал меня, как дополнительный желудок. Эта мысль занозой бередила мозг. Фареане сказали, что прилетели на Пассионату уже в третий раз. И Робот ни словом не обмолвился об этом. Да, он не договаривал, он свел всё лишь к нуль-Т-посетителям… но ловчил ли он, делал ли это с умыслом? И какой у него умысел? Ведь совсем скоро — и Робот против этого не возражал — Шорин улетит на Фареан, у которого, как сказал Акемок, налажены связи с шестым и третьим секторами Украйных Земель, откуда добраться до Земли вообще не проблема.
Интуиция подсказывала Шорину, что в поведении Робота не все было гладко, но он не мог вычислить, что именно. Те варианты, что складывались в голове зоолога, не выдерживали проверки логикой, даром что месяцы, проведенные в компании Робота и карранхов, здорово ее подкосили.
Шорин задремал под мерный шум прибоя.
Мысль, простая по сути, заставила его очнуться. Но он слишком обессилел, да и не было толку приставать с расспросами к пьяному от радиоволн Роботу. Нужно дождаться утра.
… Робот стоял перед зоологом навытяжку, словно провинившийся ребенок перед отцом.
— Если людей тут не было, и уже давно, кто тогда написал про путешествие на Пассионату?
Робот вжикнул серводприводами фотоэлементов, максимально опустив их книзу.
— Для меня это было единственным шансом. У фареан желудок работает по-другому. Возможно, кроме кислотности, нужны еще и бактерии определенного вида. Процесс не изучен в деталях. Факт в том, что когда они галлюцинируют от карранхов, я не испытываю никакого эффекта.
Он сделал паузу.
— Только хомо сапиенс подходят… для меня.
Шорин неверяще покачал головой. Робот тихо продолжил:
— Когда я разместил блог в тринете, то даже не подозревал, что мне так повезет. Зоолог, да еще и спец по… Мне стыдно. Ты веришь? — Левый фотоэлемент робко поднялся. — Без обид, ладно?
А ведь он поверил. Пятьдесят лет. Шорин ненавидяще уставился на нагрудную секцию светобатарей Робота. Похоже, от них идет запитка гиромозга. Врезать сейчас?
Все это время, подумал он. Все месяцы. Единственное, что отделяло его от вызова СОЛАС — тупая скотина с самомнением и эгоизмом вселенских размеров. У робота был доступ к трассер-линку, все это время. Иначе бы он не смог вывесить статью-приманку в тринете. Достаточно было лишь соединить цепь в ослиной башке, и…
— Человек, ты передумал? Остаешься? — Акемок теребил кончик длинной плечевой косы, стоя на пороге входного шлюза карго-скутера. — Тогда нам пора…
— Ты… передумал? — Показалось ли зоологу, что искра надежды прозвучала в голосе Робота?
У Шорина не осталось и тени сомнений.
— Будь готов, Ботинзон. Я обещаю: я сделаю всё, чтобы о планете узнали. Скоро сюда прибудут люди, тебе станет не до меня… Много людей. Им будет нужен… — Шорин постарался сказать следующее слово как можно проникновеннее: —
Лидер.
Перемена была разительной. Глаза-элементы теперь сочились самодовольством.
— Я знал, что не ошибся в тебе, Шорин. Желаю удачи.
***
Шлюз чавкнул гидравликой. Карго-скутер натужно оторвался от поверхности, подняв тучу песка, и через несколько секунд пропал из виду. Робот проводил его взглядом. Он все правильно рассчитал, хотя в какой-то момент казалось, что Шорин его раскусил. Он должен был отпустить зоолога, потому что Шорин — залог его будущего.
Он покатил через мелкую протоку на соседний атолл. Гранджер отбрасывал лиловые зайчики от макушки Робота, едва выглядывающей из воды. Атолл был куда меньше, чем тот, на котором жил Шорин. Ярко-синяя трава покрывала почти всю неширокую полоску суши атолла.
Робот долго смотрел на аккуратные ряды холмиков в жесткой щетке травы.
Сто шестьдесят четыре.
Назад не вернулся никто.
Раскаленный песок Пассионаты качественно мумифицирует внутренности людей… Он помнил их всех. Что-то пискнуло в гиромозге — или это ему показалось?
— Скоро вас станет больше. — Он продолжил теми же словами, что и Шорин, так ему понравилось сказанное зоологом. — Скоро сюда прибудут люди. Много людей. Им будет нужен лидер. — Робот сделал паузу и продолжил, уже от себя: — И, как лидер, я подарю им свободу ощущений.
Это будет адекватный обмен.
Робот вернулся на атолл с НТ-кабиной, тщательно вытер микродворниками соль с фотоэлементов, запарковался под пальмой и перешел в режим сна, выставив сторожевой сенсор передвижения на максимальный уровень. Неслышно замкнулись нужные логические цепи.
Цена его вечному одиночеству — бессмертие тела.
До прилета корабля с Камиолы оставалось немногим больше пяти лет. Он в очередной раз подсчитал, сколько человеческих мумий нужно ему накопить, чтобы набрать требуемое количество паратиреоидных желез. Камиоляне обещали ему взамен усовершенствованную ходовую часть и новый комплект светобатарей.
Паратгормон, похоже, страшный дефицит на Камиоле. Но камиоляне — скупердяи.
Получалось много.
Однако он будет добрым лидером. Он будет жалеть людей.
***
Шорин смотрел на удаляющуюся лиловую сферу. Только теперь он понял, как соскучился по Земле, по людям. Он мстительно представлял, как вернется домой и растрезвонит о Пассионате, как с его подачи на знойную планету с удивительными галюциногенными червяками хлынут орды туристов. Экосистема — хрупкая штука, в особенности на островных планетах. Сколько времени понадобится алчным туристам, чтобы сожрать всех приапулид? Неделя? Месяц?
А потом они возьмутся за
лидера. Металлопласт не горит в костре и не ржавеет в океане. Но разъяренная толпа землян всегда сообразит, как выпустить кишки провинившемуся роботу…
— На нашей планете есть много разных червей, человек.
Зоолог вздрогнул от неожиданности. До сих пор фареане почти не разговаривали с ним. Акемок поставил скутер на автопилот и отстегнул ремни.
— Есть такие, что лечат гнойники, есть такие, от которых унимается боль в костях. Теперь мы стали вывозить карранхов с Пассионаты — несколько раз пытались ассимилировать их на нашей планете, но пока безуспешно… Правда ли, что ты знаешь многое о червях?
Шорин автоматически кивнул. Его мысли были заняты планами мести.
— Значит, ты умеешь их разводить. Тогда тебе у нас понравится. Спешить не стоит.
Пристально глядя землянину в глаза, Акемок крепко прижал его руку к поручню. Слишком крепко.
Шорин сглотнул ставшую вязкой слюну. Похоже, возвращение откладывается.
